Особенность христианства в том, что Бог отделен от человека. Отец и его сыновья и дочери. Мы стоим отдельно от Бога. Он выступает как личность в этом мире. И в этом мире данная концепция нормальна. Она имеет право на существование. Бог отделен от человека. С другой стороны, Он на самом деле отделен, потому что Он есть «непустота», а мы ей себя не ощущаем. Человек отделен от «непустоты».
Бог не есть бытие, не есть благость, Бог становится видимым в творении. Бог проявляет себя в творении. Так Он проявляет себя, становится видимым. И тогда малая Его часть становится видимой в творении, в материальном мире. Но какой Он на самом деле, что Он, мы не можем сказать.
К Богу можно приблизиться путем экстаза в молитве, литургии и других таинств религиозного служения. Хотя бы так, другого способа у нас нет. Но важно, что мы постоянно пытаемся приблизиться к Богу. Хорошо, если хотя бы немного получается. Поэтому и используется для обозначения этого процесса слово «приблизиться», то есть приблизительно, частично стать ближе.
Наверняка мы не можем войти в бОльший контакт с Богом, по крайней мере, в нашей жизни, в нашем материальном мире. Возможно, в другом мире, в другом духовном измерении получится? Преодолев колесо сансары, скажем, снова соединиться с Ним. Люди ищут разные способы почувствовать приближение: молитвой, экстазом, ЛСД, йогой. Мы все время стараемся приблизиться. В нас это стремление естественно заложено.
И для меня христианство это не философия, это процесс общения с живым Богом. Многие воспринимают христианство, как религию, как кодекс неких правил. А на самом деле истинное христианство может быть вообще без правил. Оно может просто быть в душе человека. То есть вы можете быть христианином, не соблюдая вообще никаких правил. Если в душе вы христианин, то и по сути своей вы христианин.
«Каждая душа христианка», сказал сотни лет назад Квинт Тертуллиа́н, один из наиболее выдающихся раннехристианских писателей и теологов. В зарождающемся богословии Тертуллиан впервые выразил концепцию Троицы. Положил начало латинской патристике и церковной латыни языку средневековой западной мысли.
Конечно, не каждая душа, наверное, христианка, но по сути своей да, слова верные. Душа христианка в своем стремлении к Богу, в желании помогать другим. Важно только, чтобы эти порывы, эти движения были искренними.
Православие мне по душе ближе, чем другое Христианство. Оно наиболее мистическая религия, наиболее приближенная даже к буддизму и иудаизму, чем к католицизму или протестантству. Конечно, при этом она очень ортодоксальна, все по правилам. Христианские мистики говорят о том, что Бог един, что нет никаких материальных вещей и событий. Ровно о том же рассказывает буддизм. Субъект и объект не отличаются, они едины.
В буддизме человек есть Бог. Он тоже существует, Он тоже есть. Как есть Бог, так и человек есть. Скорее, я поддерживаю эту идею, что Бог и человек едины. Все это одно, потому что все взаимосвязано. И, разве, человек отделен от этого одного единства? От мира? От вселенной? Нет, конечно. Он находится там же. Он не может быть отделен. Он тоже Бог, только маленький, совершенно простой. Но он тоже Бог. Я считаю, что эта «непустота» относится абсолютно ко всему. Поэтому хорошо складывается картина, когда мы пытаемся объяснить синхроничности. Мы понимаем их, как то, что мы сами создаем.
Мы сами создаем эти синхроничности, соприкасаясь с «непустотой». Все эти знаки мы сами создаем, поэтому они и не появляются у людей, которые в них не верят. Потому что, когда мы верим во что-то, мы и создаем это силой веры. Атеисты вообще не задают себе вопроса: «Что есть мир?». Удивительно. Но их не интересует мир и как он устроен. Они уходят от этого вопроса. Они делают вид, что и вопроса такого не существует. Но вопрос есть. Люди задают себе его ежедневно. Мы живем на прекрасной планете, и не спрашиваем себя: каким образом наша планета образовалась. На мой взгляд, атеизм равен лени. Он воплощает нежелание и страх, между прочим, попытаться найти ответы на свои вопросы. Это страшно. Атеисты боятся узнать правду, хотя бы приблизиться к этой правде. Мне жаль атеистов они не задают себе вопросов, потому что боятся ответов. Ведь никто не знает наверняка, что есть истина. И процесс поиска вечен. Мы никогда не ответим себе на все эти вопросы, потому что это нам просто не дано. Но мне горестно осознавать, что есть атеисты, которые запирают себя только в материальном мире.
Имена Бога
Бог есть, и Он предстает во множестве разных образов и ликов. Мы видим только наш мир один из миллиардов ликов. Остальное мы не видим, потому что не готовы к остальному. Это как множество имен Бога в иудаизме. Я все больше уважаю иудаизм, потому что он движется вглубь. Разные имена Бога это правильно. Иудаизм говорит, конечно, языком нашего мира и, говоря о разных именах Бога, он имеет в виду разные воплощения Бога, разные религии христианство, мусульманство и так далее. Но я, говоря, «имена Бога», хочу пойти еще глубже. Бог может носить имена, о которых мы даже не догадываемся. Может воплощать совершенно другой порядок жизни. Более того, Бог непознаваем, у него нет имени. Поэтому в индуизме запрещено называть Бога по имени. Нет ни слова, и даже ни мысли, чтобы выразить имя Божье. Это удивительная концепция, что о Боге даже нельзя помыслить. Бог описывается отрицанием, через перечисление того, чем он не является. Есть даже такое понятие, как отрицательное богословие. О Боге не надо думать, все равно он непознаваем. Вот такая глубокая мысль. Таким образом нам напоминают, что Бог есть непознаваемое. И даже нет смысла пытаться Его познать. Никто, конечно, не говорит, что Его познавать нельзя. Запрета нет. Но и узнать Его подлинно невозможно. Возможен только путь познания, как у меня, но смотрите, индуизм предупреждает меня и других искателей, что наш поиск не увенчается успехом. По крайней мере, при этой жизни.
Разные религии
В каждой двойственности есть скрытый резерв. Мы оперируем двоичной системой. Ноль и единица язык программирования. Компьютерные технологии строятся на нуле и единице, на двойственности. То есть что-то «да», и что-то «нет». Мы точно живем двойственностью, живем в двоичной системе. Все наши действия, события в двоичной системе: черное и белое, добро и зло, Бог и дьявол, верх и низ. В буддизме есть абсолютно категорическое понятие двойственность всегда едина и наделена скрытыми качествами, как две стороны одной медали.
Еще недавно у меня было впечатление, что христианство прекрасно, его притчи мудры и замечательны. Если я погружусь в дзен-буддизм, то как же тогда христианство? Будто можно всегда выбирать только что-то одно. Я представила христианство внизу, в основании в фундаменте всего. А дзен-буддизм представила на вершине. Визуально я представила себе две религии таким образом. И тогда в моей голове христианство и буддизм смогли сосуществовать одновременно, перестали противоречить друг другу, потому что одно внизу, а второе наверху, они дополняют одно другим.
Почему у меня христианство внизу, а не вверху? Потому что оно о нашей мирской жизни. Все христианские притчи описывают истории о материальном мире, реальные события. А дзен-буддизм утверждает, что реальности нет, поэтому он у меня оказался вверху. Одна религия не продолжает другую, они идут параллельно, как две стороны одной медали.
То же самое можно сказать про другие религии: мусульманство, индуизм. Они все внизу, потому что говорят о материальных вещах. Мусульманство это практически христианство с небольшими изменениями. Индуизм, конечно, немного парит над христианством. Он патетический. Это такая, скажем, сказочная религия. Различные ответвления христианства тоже показывают нам, рассказывают о жизни в материальном мире.