Из-за дождя я промокла мгновенно. Ветер трепал мои волосы в разные стороны, иногда мешая разглядеть дорогу. Горячие слезы ручьями текли по мокрым от дождя щекам, попадали в приоткрытый рот, а тихие сдавленные всхлипы смешивались со звуком ветра и грома. Мне было все равно, что делать дальше. Пока есть дорога, я буду ехать туда, куда она меня направит.
Не знаю, зачем я обернулась назад, но лучше бы я этого не делала. Меня догонял автомобиль мамы, я видела ее уже совсем близко, буквально через несколько машин. Мне не хотелось кого-либо сейчас видеть и слышать, я хотела только раствориться в шуме дождя и бесконечной дороге. Одно движение руки и я еду уже намного быстрее, чем положено. Управлять байком на такой дороге было сложно: дождь и растрепанные волосы мешали мне видеть дорогу, асфальт был скользким, и мотоцикл заносило в разные стороны, когда я обгоняла другие машины.
Погода все ухудшалась, будто чувствовала мое состояние. Впереди показался перекресток, и я заметила, как на светофоре замигал зеленый. Еще газу и я пересекла улицу на желтый свет. Крутой поворот на другую улицу, а затем гром, а вместе с ним громкий, ужасный звук столкновения машин.
Сердце екнуло, будто вот-вот остановится: «Нет. Нет, нет, нет. Это не может быть она. Не может быть». Я моментально развернулась, чуть не упав с байка и не столкнувшись с машиной, которая ехала по встречной полосе, и понеслась обратно к перекрестку.
Тогда я и потеряла себя, в этом урагане дождя, слез и боли. Потеряла, когда увидела ее машину, разбитую и лежавшую на обочине. Я моментально рванулась к ней. Но люди, вышедшие из машин, стали оттаскивать меня. Я кричала. И мои крики смешивались со звуком дождя, с гулом взволнованных людей, которые были свидетелями этой страшной аварии, и со звуком приближающихся сирен, которые доказывали, что это все происходит на самом деле. Я не могла поверить, что она там, в этой машине, на которой не осталось живого места; я не могла поверить, что ее больше нет. Больше нет мамы, моей любимой мамы, самой прекрасной, красивой, такой радостной и любящей.
Мамочка! Нет! Очнись, умоляю тебя! кричала я, изо всех сил вырываясь из рук какого-то мужчины. Мама, нет, пожалуйста!
Сквозь рыдания и всхлипы я пыталась кричать так, чтобы она меня услышала. Чтобы она вернулась ко мне.
Пожалуйста, не оставляй меня
Пролог
Хорас
Три года назад
Я пришел в себя. В глаза ударил яркий свет. Белый потолок будто смотрел на меня в ответ и злобно усмехался. Любой поворот головы сразу отдавался болью по телу, хотя ниже пояса я ничего не чувствовал.
Сынок, проговорила мама, подойдя ко мне, как ты, дорогой?
Ее нежные пальцы ласково коснулись моих волос, перебирая их.
Отвратительно, прохрипел я, вспоминая, как все произошло.
Лед. Шум арены. Третий период. На табло 3:0. Моя вторая игра в НХЛ. Мы проигрываем, тренер злится, а во мне бурлит адреналин. Я рвусь на лед, хочу всеми силами помочь команде.
Второе звено на лед, слышу крик тренера, с горящими глазами выхожу на площадку и занимаю свою позицию.
Вбрасывание. Игра началась. Шайба скользит по льду, передача за передачей, и вот он мой шанс. Из защиты перехожу в нападение, веду шайбу вдоль борта параллельно другому игроку, а в груди бешено стучит сердце.
Я чувствовал, что победа совсем близко. Но не успел я увернуться, как неожиданно на меня налетел противник и клюшкой припечатал к борту. Резкая боль в спине пронзила мое тело; казалось, что мой крик услышала вся арена. Не удержавшись на ногах, я рухнул на лед, и в глазах потемнело.
Больше я ничего не помню.
Ничего, сынок, не переживай, все будет хорошо, лепетала мама сквозь слезы, осторожно перебирая мои волосы. Я знал, что она врет сама себе. Больше ничего не будет хорошо.
Не неси чушь, проворчал я сквозь зубы, смотря в одну точку на грязном белом потолке.
Снова послышался громкий всхлип матери, из-за которого сжалось сердце, и я ощутил себя виновным в ее горе.
Прости, мам, прости. Я не хотел. Я легко коснулся губами тыльной стороны ее ладони.
Мы справимся, Хорас, справимся, шептала она, оставляя нежный поцелуй на моем холодном лбу.
Что говорят врачи? спросил я спокойнее, пытаясь отмахнуться от чувства вины.
А что они скажут надо ждать
Мам, оборвал я ее, крепко сжимая от волнения кулак и смотря ей прямо в глаза, что они сказали?
Она тяжело вздохнула, взяла меня за руку и тихо проговорила:
У тебя серьезная травма позвоночника. Врачи не могут точно сказать, сможешь ты ходить или нет, осторожно сказала мама, но от ее слов в горле появился ком.
А хоккей? с замирающим сердцем спросил я, приготовившись получить ответ, которого боялся с того момента, как открыл глаза.
Какой хоккей, Хорас? Посмотри, что он с тобой сделал: ты совсем молодой, тебе всего девятнадцать, а ты даже не можешь ходить! в истерике продолжала она, отчаянно прижав ладонь к своей груди.
Пока, возразил я хриплым голосом, пока не могу ходить.
Отвернув голову к стене, я постарался скрыть подступившие слезы: она не должна этого видеть, ей и так тяжело. Я не мог даже допустить мысль о том, что больше не вернусь на лед. Моя карьера только начиналась.
Да, извини, пока не можешь. Давай ты сначала встанешь на ноги, и тогда мы поговорим о хоккее, хорошо? мягко ответила мама, пытаясь развеять появившееся между нами напряжение. В ответ я лишь слабо кивнул. Поспи, тебе надо отдохнуть.
Папа уже знает? спросил я, не отрывая взгляда от потолка. Я почувствовал разочарование, когда пришло осознание того, что я так и не смог исполнить заветную мечту отца. Он ведь всегда хотел, чтобы я стал известным хоккеистом. Когда у меня начали появляться успехи в карьере, это стало нашей общей мечтой, но теперь, похоже, ей не суждено сбыться.
Да, я ему сразу позвонила, он уже возвращается из командировки, сказала мама и поцеловала меня в лоб. Спи, Хорас. Тебе нужно набираться сил.
Я лежал и снова смотрел в потолок, потому что больше ничего не мог делать. Размышлял о том матче. Что было бы, заметь я того парня раньше? Если бы я успел проскользнуть, то избежал бы столкновения. Чуть меньше меня мучил вопрос о том, выиграла ли команда или счет остался прежним. Я не знал, что теперь будет с Дэниасом и на сколько матчей его дисквалифицируют за то нападение. Мои размышления прервала открывающаяся дверь.
Привет, Хорас, тихо проговорила Кассандра, заглядывая в палату.
Привет, дорогая. Я попытался выдавить улыбку.
Кассандра прошла и присела на край кровати, не поднимая головы и, видимо, чувствуя себя виноватой.
Как ты? Что говорят?
Гадают, смогу ли я ходить. Улыбка тут же сошла с моих губ.
Она кивнула, перевела взгляд на мою руку и крепко сжала ее.
Хорас Ее голос задрожал. Я нахмурился, потому что меня посетило плохое предчувствие. Мне очень жаль
Не надо, не надо жалости, она ни к чему. Я ненавижу, когда меня кто-то жалеет. Это самое ужасное чувство, которое только могут испытывать люди.
Мне жаль, повторила она, по-прежнему не смотря мне в глаза, но я не могу остаться с тобой.
Ее слова прозвучали как гром среди ясного неба. А дальше мертвая тишина.
Я выдернул руку, но тут же пожалел об этом движении. Боль пронзила тело, но сердце мое было ранено куда сильнее.
Прости, прости меня, но я правда не могу, у меня учеба, диплом Она что-то лепетала, но у меня словно заложило уши, я утонул в тумане ее лживых слов. Она бросает меня так легко после всего, через что мы прошли.
Уходи, сказал я, посмотрев последний раз в ее красивые карие глаза. Я сказал, уходи, не могу тебя больше видеть.
Вру сам себе, но не могу по-другому. Я хотел, чтобы мы всегда были вместе, но она сделала свой выбор, предала меня и наши отношения.
Она встала, приблизилась ко мне и коснулась легким поцелуем моих холодных губ, но я не ответил и отвернулся. Не проронив больше ни слова, она ушла, оставляя за собой только аромат знакомых духов.