Рис усмехнулся Олив:
Вы знаете, что я ценю вашу лапидарность, миссис Тернер. Именно поэтому я нанял вас. Никакого лишнего словоблудия.
Олив Тернер одарила его сдержанной улыбкой.
В этот момент снова зазвонил телефон. Миссис Тернер ставила все для чай на маленький столик со стеклянной столешницей в центре комнаты, пока доктор отвечал на звонок:
Рис слушает. Кто это?
За звоном посуды Олив смогла разобрать неясный голос на другом конце линии. И все.
Понятно, сказал Рис в трубку. Можете рассказать мне больше?
Снова тот же нечеткий голос. Олив, уже не скрывая любопытства, выпрямилась, чтобы послушать.
Понимаю повторил доктор, глядя в сторону французского окна. Звучит проблематично. Еще одна, более продолжительная пауза. Да, я буду ждать, и положил трубку.
Олив Тернер вспоминала этот второй телефонный разговор позже вечером и сожалела, что не могла расспросить о нем доктора. Как и многие другие подслушанные и полузабытые разговоры, второй звонок оказался решающим.
* * *
Лидия Рис вскрикнула. Переворачивая страницы «Эликсиров сатаны» в кожаном переплете, она порезала уголком большой палец, из которого кровь закапала на страницу. Она попыталась высосать кровь, изо всех сил стараясь не замечать боли и сосредоточиться на тексте. Но было слишком поздно. Она больше не могла читать.
Со стоном она захлопнула книгу и поставила обратно на полку. Она работала в своей комнате на втором этаже. Сегодня был день, который она выделила для учебы. Вскоре ей предстояло открыть собственную психиатрическую практику, и уже сейчас она всерьез задумалась о составлении списка желательных пациентов.
Она сознательно искала общества лондонских аристократов. Исключительно в качестве наблюдателя, как вы понимаете. В ее глазах феномен английского высшего класса представлял собой увлекательную культурную дихотомию. Старейшины этого сословия, как в каком-нибудь племени времен Палеолита, были образцами деспотичной социальной благопристойности. Но жестокая война расколола общество. Границы между классами систематически разрушались. Разрушалась и эта оболочка благопристойности.
Независимо от класса молодое поколение (те, кто достиг совершеннолетия во время или после Первой мировой) проявляло склонность к анархизму. Не только в политике социалистическое движение была на подъеме, но также и в отношении к искусству, к музыке, ко всему.
Именно по этому пути развивались теории Лидии. Она уже набросала конспект статьи под условным названием «Теория англичан». Не слишком ли это громкое и помпезное название? Она сможет это понять, когда начнет работать со своим первым пациентом, первым настоящим пациентом.
Ее фантазии резко прервал стук в дверь спальни.
Войдите, сказала она, продолжая сосать большой палец.
Это была Олив Тернер:
Вас к телефону внизу, мисс Рис.
Странно, удивилась Лидия, я не слышала, как он звонил.
Он не умолкает все утро, мисс. Несмотря на многочисленные просьбы, экономка никак не могла заставить себя называть молодую хозяйку «Лидия».
И кто же это?
Мистер Маркус Боуман.
Лидия вздохнула:
Скажи ему, что я не могу с ним разговаривать. А еще лучше, скажи ему, что меня нет дома.
Я думаю, он звонит, чтобы уточнить, когда заехать за вами сегодня вечером. Вы же собираетесь на встречу с ним?
Маркусу удалось забронировать для них столик в «Савое». Он давно обещал угостить Лидию лучшими блюдами лондонской кухни, но частые игры в гольф мешали его планам. Теперь столик наконец был заказан, и дата была назначена.
О да. Думаю, что пойду с ним сегодня вечером. Скажите ему, что я пойду с ним. Он может заехать за мной в восемь. Пожалуйста, скажите ему, чтобы он не опаздывал.
Лидия слегка улыбнулась. Эту улыбку Олив Тернер вспомнит на следующий день и будет гадать, что она означала.
Глава IV. Та самая ночь
Маркус, приветствовала Лидия своего кавалера с улыбкой, одновременно привлекательной и плотоядной.
Эй там, на палубе, отозвался он, переступая порог и целомудренно чмокая ее в щеку. Был ранний вечер, часы еще не пробили восемь, но сумерки уже сгустились, и атмосфера была гнетущей. Лидия была одета в атласное вечернее платье, на шее висело рубиновое ожерелье. Драгоценный камень уютно расположился у нее между ключицами и сверкал в свете уличных фонарей.
Я бы пригласила тебя в дом, сказала Лидия, но миссис Тернер убирается. Не думаю, что ей это понравится.
Это была ложь: Олив Тернер закончила уборку несколько часов назад. Сейчас она была на кухне и усердно готовила ужин для доктора.
Лидия вышла на улицу и уже собиралась захлопнуть за собой дверь, когда в прихожей появился Ансельм Рис.
Добрый вечер, Маркус, произнес он.
Добрый вечер, сэр.
Мы опоздаем к ужину, отец, проговорила Лидия с принужденной беспечностью. Маркус собирается отвезти нас в город.
Вообще-то, возразил Маркус, я думал, что мы можем взять такси. Оставлю машину здесь. Так мы сможем повеселиться по-настоящему.
Как хочешь, дорогой! Она взяла Маркуса под руку и позволила ему отвести ее на тротуар. Свободной рукой он подозвал проезжающее мимо такси. Ансельм Рис стоял в дверях и смотрел, как молодая пара забралась в машину, и та с ревом умчалась в ночь.
Как только они скрылись из виду, доктор Рис вернулся в столовую, где в одиночестве сел за стол, потягивая херес.
Как-то странно она себя ведет, как вы считаете? заметила Олив, ставя перед ним блюдо с тушеной говядиной.
Она моя дочь, ответил Рис, какого еще поведения от нее ждать? Он сказал это как бы шутя, но в каждой шутке есть и доля правды.
Ровно в девять вечера Олив принесла ему ужин. К тому времени он удалился в кабинет, и когда экономка постучала в дверь, попросил:
Подождите минутку.
Она услышала, как он поднялся с кресла и зашаркал в ее сторону, затем повернул ключ в замке и открыл тяжелую дверь из красного дерева. Он слегка нахмурил брови, словно был недоволен, но кроме этого в его поведении не было ничего такого, что могло бы ее обеспокоить.
Она передала ему тарелку с нарезкой сыров (он стоял в дверях и явно не хотел, чтобы она входила), и он поблагодарил ее. Затем сказал ей, что у него есть просьба:
Олив, сегодня вечером ко мне придет гость. Скорее всего, он подойдет к парадной двери, поэтому не беспокойтесь, когда он придет. Просто впустите его и направьте в кабинет.
Вы не хотите, чтобы я сама проводила его в кабинет, сэр?
Нет. Это было твердое указание, одно из немногих, которые Ансельм Рис когда-либо давал ей. Просто впустите его и скажите, где меня найти. А потом ложитесь спать.
Олив открыла рот, чтобы задать еще один вопрос, но Рис отступил с тарелкой в руках и захлопнул дверь у нее перед носом. Замок с треском защелкнулся. Слегка обидевшись, она вернулась на кухню.
Два часа спустя ровно в одиннадцать в окно начал стучать унылый мелкий осенний дождь. Олив все еще сидела на кухне, кутаясь в халат и потягивая какао из кружки, читая газету при свете газовой лампы. Вечер тянулся медленно.
Вскоре после того, как часы пробили четверть двенадцатого, раздался стук в парадную дверь, который вывел Олив из дремоты. Поднявшись на ноги, она вышла из кухни в прихожую, где увидела силуэт на фоне матового стекла. Почувствовав внезапный страх, она навесила на дверь цепочку и слегка приоткрыла ее, чтобы рассмотреть посетителя.
Да? произнесла она едва ли не шепотом.
Могу я войти? сказал мужчина. На нем была низко надвинутая на лоб фетровая шляпа, а шея и подбородок были замотаны толстым шарфом, заглушавшим речь. Больше Олив почти ничего не смогла различить.
Кто там?
Я пришел к доктору Рису.
Стиснув зубы, Олив вспомнила наставления доктора. С неохотой она сняла цепочку с двери и впустила его в прихожую.