Она сделала глоток из чашки и, положив локти на стол, с обидой от незнания протянула:
Я не понимаю этого. Весь Ремтак ненавидит геранов за то, что произошло много лет назад. Мне говорят, все жители Верхнего мира плохие, но когда я спрашиваю о причинах, просто отмахиваются, ворча что-то о радикальных специалистах. Как можно воспитывать в нас неприязнь к геранам, когда вы даже не рассказываете, что случилось?
Видят боги, так будет лучше, сказала Рилга. Если от незнания в наших детях не будет расти ненависть к целой расе, значит, это незнание во благо.
Незнание во благо? нахмурилась Шари. Она не понимала, как такое бывает. Разве не будет лучше учить их прощать?
Это слишком сложный предмет, Шари, покачала головой Рилга. Оттого его не проходят в школе.
Значит, юное поколение раттов в Ремтаке даже не знает, почему все ненавидят геранов? поразился Сорин. Какой в этом смысл?
Мама говорит, что пытается защитить меня, жевала губы Менри. Что, не рассказывая мне всего, она ограждает меня от худших последствий.
Какая тонкая грань между слепотой и желанием уберечь, вздохнула Рилга.
Менри обвела взглядом собравшихся в комнате.
Значит, вы все знаете, что случилось сорок лет назад? Кто такие радикальные специалисты?
Шари кивнула. Рилга настороженно посмотрела на неё. Ветвь, по которой пошло течение разговора, ей не нравилась.
Расскажите мне! попросила Менри.
Нет, сказала Рилга. Твои родители не говорят, так с чего бы мы должны?
Ну пожалуйста!
На этот раз уговаривающие глаза были направлены на Сорина. Он колебался. В его сомнения вторгся голос сестры:
Сорин, это не наше решение. Если так здесь захотели растить детей, пусть так и остаётся. Мы в Ремтаке всего на одну ночь, лучше оставаться в стороне от здешнего порядка.
Но, Шари, ты посмотри на них! возмутился он. Если бы не Рилга, мы бы в лучшем случае ночевали в лесу, а в худшем он решил не продолжать из-за присутствия Менри в комнате. Нужно что-то делать с этой бессмысленной обидой на Верхний мир.
И что ты хочешь сделать? не понимала Шари. Вскоре всё наладится и без твоего участия. Не зная причины, дети не будут слушать наставления родителей о том, какие гераны плохие. Всё решится само собой.
Да, но это будет не то, настаивал Сорин. В его голосе проклюнулся намёк на печаль. Это будет они не научатся принимать правду и прощать чужие ошибки. Всё, что они будут уметь, это закрывать глаза на прошлое, чтобы не страдать в настоящем.
Разве это не хорошо? спросила Шари. Не давать прошлому мешать жизни в настоящем?
Нет, вдруг сказала Рилга. От её голоса настроение в комнате стало тише. Сорин прав. Милосердная Исаара. Её жизнь была полна ошибок, сплошное противоречие на каждом шагу. Она говорит нам учиться на промахах, своих и чужих. Принимать их.
Она посмотрела на Менри, беспомощно ожидающую, какое решение они примут. Рилга что-то искала в её глазах и, найдя это, удовлетворённо кивнула.
Милосердная Исаара не хотела бы, чтобы из-за ошибки, даже такой тяжёлой, целую расу, которой она покровительствует, считали чудовищами. Будет лучше, если мы расскажем.
Неужели это так страшно? пролепетала Менри. Она отодвинулась от Рилги и уже сама не знала, хочется ей знать правду или нет.
На вопрос не ответил никто. Сорин поднялся с дивана, в хвосте держа нож, в одной руке почти готовую статуэтку, а другой придерживая край рубахи, чтобы не просыпать опилки на пол. Он пересел за стол и, стараясь продолжить своё занятие, устроился боком, так что скамья оказалась у него между ног. Рилга оценила его попытки оставить как можно меньше следов от своей деятельности.
Сорок лет назад началась небольшая научная кампания, руководством которой были некоторые учёные из Верхнего мира, начал Сорин. Специалисты-генетики заинтересовались структурой генов раттов. Они хотели понять причину того, что мы неуязвимы к большинству ядов. Было много медицинского оборудования, финансирование, работа проводилась тщательно. Но результатов не было.
Учёные не могут принять то, что заложено природой, не отыскав научной для этого подоплёки, высказалась Рилга. И фраза «на то воля богов» для них не больше, чем детский лепет. Лучше бы они хоть иногда обращались к вере.
Лучше бы они обратились к вере в тот раз, тихо согласилась с ней Шари.
Эксперименты шли, но безуспешно. Финансирование сокращалось, однако учёные не сдавались. Они приглашали всё больше и больше раттов. Что-то пошло не так. Опыты перестали быть такими безопасными, каким должны были быть изначально. Гераны жаждали узнать причину нашей невосприимчивости к ядам, чтобы суметь создать универсальное противоядие.
Они зашли слишком далеко, грустно сказала Рилга. Мудрый Дарис, как они могли пойти на такое.
Что? не понимала Менри. Что такое произошло? Что пошло не так?
Они перешли к радикальным мерам. Начали похищать раттов для проведения исследований, сглотнув ком в горле, продолжал Сорин. Обманом заманивали тех, кому нужны были деньги, приглашали раттов из деревень, обещая им гражданство в Верхнем мире и безбедную жизнь. Играли на амбициях и мечтах о лучшей доле. Вместо этого раттов запирали в лабораториях, ставя на них эксперименты и чуть ли не пытая их в надежде добиться результатов.
О, Дарис, в глазах Менри показались слёзы. Шари приблизилась к ней и приобняла за плечи, которые начали дрожать.
То, что происходило, тщательно скрывалось. Я не знаю, было ли известно Совету Девяти, правительству Верхнего мира, но на все требования и рапорты они обещали начать расследование и на этом останавливались. Они тянули и тянули время, я просто не могу понять, неужели они действительно защищали этих учёных?!
Нет, покачала головой Рилга. Они не знали. Правительству не было известно об их деятельности. Я путешествовала к Великому Духу в этом году, я общалась с геранами, некоторые из которых играют важную роль в верхних кругах. Я знаю, что Совет Девяти ничего не знал. Они отказывали раттам по другой причине закрытость. Они не могли пустить армию раттов в Верхний мир без должных оснований. А у нас не было доказательств деятельности радикальных специалистов.
Пока не появился свидетель, кивнул Сорин. Один ратт сбежал и стал живым доказательством того, что там происходит. Мы получили разрешение, чтобы впустить один-единственный отряд.
Этим отрядом руководил наш отец, проговорила Шари. Она сомневалась, что брат упомянёт это, потому что его отношение к отцу колеблется от недоверия к нему до скрытого восхищения его заслугами. Генерал Гурн.
Ваш отец генерал Гурн? изумилась Рилга. А ваша мама случайно не Овейна?
Ваша мама Овейна?! на миг Менри отвлеклась от страшных событий прошлого. Танцовщица и предсказательница Овейна? Из тех самых «Ребят Овейны»?
Сорин и Шари смущённо переглянулись.
Да, это наши родители, сказала Шари.
Это подарок богов, что я принимаю вас в своём доме, прошептала Рилга.
Ваш папа был главным в отряде раттов? решила вернуться к рассказу Менри.
Да, кивнул Сорин. Он возглавлял отряд, который захватил лаборатории учёных и спас тех раттов, которых ещё можно было спасти. Он раскрыл Совету Девяти глаза на то, что творилось у них под носом.
Радикальных специалистов арестовали, а Верхний мир обязался выплачивать компенсацию Среднему миру в течение пятнадцати лет.
Это ничто по сравнению с жизнями, которые мы потеряли, растерянно произнесла Менри. Она начинала разбираться, как ей относиться к новой правде.
Ты права, согласился Сорин. Деньги не заменят погибших раттов и тех, кто от экспериментов болел остаток жизни. Но Верхний мир не ушёл безнаказанным. Гераны потеряли группу блестящих учёных, которые, будь они разумнее, направили бы свои силы на более мирные исследования. Деньги и ресурсы, поступавшие в Средний мир, не вернули нам друзей и родных, но они показали, что гераны готовы отвечать за последствия своих поступков.