Далее по улице Кирова, если смотреть в сторону площади Революции, еще целый ряд купеческих домов: Самохваловых, Мельцер, Холодова и др.
Дома Холодова (ул. Кирова, 139) ранее были одними из первых доходных домов Челябинска гостиничного типа, со сдачей номеров. Сейчас здесь ресторан «Цыплята табака» (с 1973 г.), музыкальная школа. В советские времена здесь работала сберкасса и был рыбный магазин с бассейном, где плавала рыба.
На ул. Кирова, 141 всегда, с момента основания дома располагалась аптека. До революции здесь была аптека Якова Плонского. Он сумел и при советской власти устроиться в ней провизором. В советские времена там был центральный аптечный склад областного аптекоуправления.
По ул. Кирова, 92 сейчас располагаются военные. Ранее там был магазин братьев Злоказовых выходцев из Каслей, которые основали крупную промышленную компанию, занимавшуюся в основном винокурением и суконным производством (а также угледобычей, производством стекла и мн. др.). Во дворе дома были амбары для вина и хлеба, конюшня, ледник, подвал. В этом доме в 1918 году работал председатель Челябинского ревкома В. Блюхер.
Если идти в сторону площади Революции, по правую руку параллельно улице Кирова идет улица Васенко, возникшая после 1795 года под названием улица Пермская, а затем стала называться Оренбургской. С 1920 года онга стала называться Васенко честь одного из руководителей челябинской большевистской организации Евдокима Васенко.
На улице Васенко, 25 расположено очень красивое здание купца Д. Хованова, который торговал лесом и изделиями из леса на Восточной и Хлебной площадях Челябинска. В 19201922 годах в этом здании размещались сотрудники ЧК.
На улице Васенко, 37 располагается здание бывшей чаеразвесочной фабрики А. Кузнецова А. Губкина. Кунгурский купец Губкин позже переместил свою контору в Москву. Затем фабрикой владели различные преемники, и в 1909 году на чаеразвесочной фабрике работало около 2 тысяч человек. Во время 1 мировой войны здесь размещался госпиталь, солдатский полк.
Интересно и здание быывшей усадьбы Архипова (угловой дом) это был купец, выбившийся из крестьян на муке. Он построил водяную мельницу, торговал оптом крупой. Помимо этого, он был старостой тюремного отдела, церковным старостой Николаевской тюремной церкви, членом правления отделения Госбанка.
Если пройти по улице Васенко вверх до проспект Ленина можно увидеть старейшее здание 1898 года Челябинской областной универсальной научной библиотеки, которая была открыта как бесплатная народная библиотека в этом красивом здании в конце 19 века.
В 1892 году Челябинск станция Самаро-Златоустовской ж/д, а с 1896 станция Западно-Сибирской ж/д на Транссибе. Это стало решающими факторами прогресса и развития города. Через Челябинск ехали сотни тысяч переселенцев, здесь действовал переселенческий пункт. Город называли «Ворота в Сибирь». Сейчас в районе Теплотехнического института можно постоять на Ленинградском мосту, который соединяет уральский и сибирский берега реки Миасс. В реку Миасс впадают речушки Игуменка, Колупаевка (сейчас так называется и частный сектор в черте города), Чикинка, Челябка и Чернушка (большинство сейчас в коллекторах под землей). Горожане купаются на Шершневском водохранилище, озерах Смолино, Синеглазово, Первое.
До революции путешественники отправляли открытки с Челябинского вокзала, как свидетельство того, что они побывали в Сибири. Люди ехали на восток из густонаселенных центральных губерний России. В начале 20 века на вокзале могло скопиться 25 тысяч человек! Население города росло очень быстро. В 1887 году здесь проживало 19 тысяч, в 1897 году 20 тысяч, а в 1916 году окло 60 тысяч человек. Действовала городская Дума, которая занималась вопросами финансирования здравоохранения и образования, которые развивались в дореволюционном Челябинске на вполне сносном для тех времен уровне. В 1905 начали мостить улицы, в 1906 провели телефоны, в 1907 электричество, в 1912 водопровод. С 1899 года в городе действовала таможня, имелось примерно 1,5 тысячи разных торговых фирм, в 1906 году была открыта товарная биржа. Челябинск играл заметную роль в чайной торговле. Здесь находились крупные чаеразвесочные фабрики российских фирм («Высоцкий и К
о
В 1959 году город населяло 689 тысяч человек. Резкий рост населения связан с эвакуацией сюда населения в годы Великой Отечественной войны (в это время Челябинск называли Танкоградом).
В 20 веке город активно строился как в архитектурном, так и в промышленном масштабах. Если прогуляться по проспекту Ленина в сторону Южно-Уральского государственного университета и памятника Курчатову, можно дойти до крупнейшего рекреационного объекта города памятника природы Челябинского городского бора. Это реликтовый сосновый бор, доходящий до Шершневского водохранилища, где любят отдыхать горожане.
Караванные пути Южного Урала и город Троицк
Караванными путями назывались древние дороги, по которым торговые грузы везли на вьючных животных. По караванным путям Южного Урала товары шли из Средней Азии в Западную Сибирь и Среднее Зауралье.
В том, как складывались и пролегали эти пути, играли главенствующую роль природные факторы вьючным животным нужно было объезжать как можно меньше препятствий. Степи Южно Урала были в этом отношении идеальными торговыми путями: здесь были хорошие места для ночевок, дневных постоев с питьевой водой и пастбищами.
Одним из крупных пунктов караванной торговли степных народов был на Южном Урало-Поволжье город Оренбург, в котором существовал меновой двор.
Вот как описывает в своих воспоминаниях московский куупец Н. А. Варенцов увиденное в конце 19 века в Оренбурге:
«Оренбург как город не оставил у меня никакой памяти (помню, что стояла в то время жара, духота) и отличался сильной пылью. Меновой двор, находящийся за пределом города, за рекой Уралом, произвел на меня сильное впечатление: большой участок земли, окруженный высокой каменной стеной, к которой примыкали каменные амбары. В них складывали азиатские купцы свои дорогие негромоздкие товары и сами в них жили, расстилая кошмы, на которых вповалку спали; в них же готовили себе еду из привозимой со своей родины провизии, чтобы не тратить деньги на ее покупку. На громадной площади двора были сложены в бунтах хлопок, шерсть, кожа. Около этих товаров и амбаров суетились толпами купцы и их приказчики, одетые в разноцветные халаты, с разноцветными чалмами на головах, а у туркмен и хивинцев были надеты громадные папахи из овечьих шкур. В красивые азиатского стиля ворота, выходящие на дорогу в Азию, входили гордо, с важностью, покачивая в ту и другую сторону головами, верблюды, с надетыми у них на шее колокольчиками, с нагруженными на их спины двумя тюками с товарами. Впереди верблюдов на ишаке верхом ехал азиат-вожатый, с палкой с острым концом в руке, а в другой держал веревку, привязанную к первому верблюду через проткнутую носовую кость его, тем понуждая исполнять свою волю; следующий верблюд шел с такой же веревкой, но привязанной к хвосту первого верблюда, и так далее. Вся эта картина для меня была новая, интересная, и я долго не мог оторваться от нее, любуясь всем видимым».
« После того, как я пробыл в Оренбурге несколько дней, Кудрин мне сказал: «Доверенному Товарищества Василию Ивановичу Вощинину я поручил съездить в Илецкую Защиту по делу и, кроме того, заехать по пути к одному калмыцкому баю, только что перекочевавшему к Оренбургу, так не хотите ли поехать с ним вместе?» Я от такого предложения пришел в восхищение, с радостью согласился. В поданный легкий тарантас, запряженный тройкой резвых лошадей, поместились В. И. Вощинин, молодой приказчик и я. Лошади легко подхватили экипаж, и мы помчались; быстро прокатили верст двадцать, после чего кучер-калмык свернул с дороги в сторону, и, проехав еще несколько верст, увидали много кибиток, расположенных вразбивку. Еще далеко находясь от них, заметили, что приезд наш всеми обитателями кибиток замечен; из всех кибиток выскакивали калмыки с женами, детьми, с лающими собаками и с любопытством осматривали нас. Ямщик с удальством, подергивая тройку, подкатил к кибитке, более украшенной, чем другие. Около открытой кошмы, изображающей дверь, стоял старый почтенный бай, окруженный всей своей семьей. После общепринятых приветствий и поздравлений с прибытием он пригласил нас войти в кибитку. Посреди большой кибитки стоял стол вершков шесть высоты, и он предложил нам сесть вокруг его на разостланных коврах и кошмах. На столе моментально появился дастархан, так называемое угощение, состоящее из хлебных лепешек, фисташек, миндаля, изюма и конфект, приготовленных на бараньем сале, и все эти угощения лежали на медном подносе. Мне впервые пришлось сидеть на корточках, и я чувствовал себя скверно, у меня ломило ноги. В это время Вощинин и бай говорили по-татарски про дела, уладившиеся скоро к благополучию обеих сторон. После чего бай сказал что-то жене, сидящей позади его. Та встала, взяла деревянную миску, какие обыкновенно употребляются в деревнях для хлёбова, вытерла ее тряпкой, поднятой с пола, грязной и черной, как сажа, после чего начала наполнять кумысом из стоящего здесь же ушата, покрытого старым рваным халатом. Наполненную миску подала мужу. Он берет фарфоровую пиалу китайской работы, из которой обыкновенно пьют чай, зачерпывает кумыс из деревянной миски, пьет сам, потом подает В. И. Вошинину, который тоже пьет, и потом передает мне. Я говорю Вощинину: «Пить не могу, от кумыса мне сделается тошно». Вощинин, испуганный моим заявлением, умоляющим голосом просит: «Пожалуйста, выпейте, хотя бы только пригубьте; если этого не сделаете, то для хозяина-бая будет большая обида и он будет до конца своей жизни нашим врагом, а между тем он для нашего дела полезен». Я взял себя в руки, употребил всю силу воли и проглотил несколько глотков, и, слава Богу, без всяких последствий. Скоро мы с ним распрощались, провожаемые целой толпой обитателей всех палаток»