Общее настроение передается и мне. Я вдруг тоже вскакиваю, слезами умиления наполняются глаза. Алекс вот, совсем близко, живой, его можно коснуться, заглянуть к нему в глаза, попросить автограф.
А дальше начинается волшебство. Музыка гремит, плачет и смеется, проникает в самое сердце, наполняет каждую клеточку тела любовью и обожанием. Я уже не замечаю, как вместе со всеми вскакиваю, взвизгиваю, кричу от восторга. Рядом беснуется Машка. Она еще большая фанатка Алекса. Мы даже состоим в его клубе, постим фото и видео, делимся мыслями и подарками.
Концерт заканчивается всеобщей истерией.
Пойдем к сцене, зовет Инка.
Не пробьемся.
Не ссы! Где наша не пропадала?
Она хватает меня за пальцы и тянет вниз. Нас удается пробиться сквозь толпу спятивших от любви малолеток, кто-то толкает меня, я оборачиваюсь и встречаюсь взглядом с мажором.
Меня словно бьют ножом в грудь. Такое равнодушие наваливается, такая скука! Я удивленно смотрю на беснующихся фанаток и не понимаю, что делаю в этом зале.
Зато мажор срывается с места. Он бросается к певцу и сжимает его в объятиях.
Нет! дружный вопль несется по залу. Нет!
О боже! Какой кошмар! Этот Алекс еще и с голубизной.
Я кручу пальцем у виска, так и знала, что мажорик того же поля ягода, пожимаю плечами и бегу к выходу.
Глава 7. Ленивый ангел
Сегодня я бабочка.
Расправляю крылья и порхаю с цветка на цветок. Вокруг невероятная красота. Передо мной колосится огромное поле. То там, то тут мелькают васильки, кучками собираются белые ромашки, легкий ветерок качает пирамидки иван-чая. От пестроты разнотравья рябит в глазах, запах божественной амброзии туманит мозги, сладкий нектар ласкает вкусовые рецепторы.
Еще, высовываю хоботок и погружаю его в густую каплю. Восхитительно!
Но проглотить не успеваю, какой-то жужжащий звук отвлекает от наслаждения. Поднимаю голову, оглядываюсь, крылышки серебрятся и трепещут, сквозь них проникают лучи солнца и раздражают радужку.
Пайель! Пайель! ввинчивается в мозг металлический голос. Пайеля вызывают к директору. Пайель!
Вот он! вскрикивает рядом кто-то.
Меня хватают за плечи и встряхивают. Радужные крылья исчезают, вкус нектара превращается в горечь. Только свет по-прежнему бьет в глаза. Закрываюсь от него крылом.
Что? Что случилось?
Идиот! Ты что натворил?
Где?
Наконец встряхиваюсь, вижу склоненные надо мной головы и резко сажусь.
Тебя к директору вызывают, трясет меня Ахайя.
Меня? Зачем? никак не могу прийти в себя спросонья, тру глаза.
А мы откуда знаем? пожимает плечами Махасия.
Вызов к директору небесной канцелярии самое важное событие для ангелов, и оно случается крайне редко.
Ну, ты и спать, дружище! смотрит укоризненно Ахайя.
Ему хорошо, он ангел терпения, может трудиться в поте лица и день, и ночь и не устать.
Конечно, огрызаюсь я и бросаюсь к парадной одежде. Разве можно иметь столько подопечных, как у меня? За всеми даже уследить не успеваю.
Что поделаешь, нехватка кадров, разводит руками Ахайя. Людей все больше, а состав ангелов не меняется.
Надо поднять этот вопрос пред Святейшим.
Рискни.
Мы замолкаем. Наши ряды пополняются крайне редко. Это настоящее событие для небесной канцелярии. В ангелы могут перевести человеческую душу, которая соответствует строгим параметрам. Увы, тех, кто способен выполнять миссию ангела, по пальцам пересчитать можно.
Я надеваю строгий белый костюм, расправляю каждое перышко, складываю крылья вместе, повязываю галстук. К вылету готов, а в груди все трясется от страха. Падать больше некуда, я и так в самом нижнем ряду небесной канцелярии. Разве что секретарем на божественный суд отправят грешников пересчитывать. Не хотелось бы. Позор для ангела света.
На, выпей, приди в себя! Махасия протягивает бутылочку нектара-энергетика.
Пайеля вызывает директор!
Подскакиваю от металлического голоса громкой связи. Проглатываю напиток и, поправляя на ходу галстук, несусь к блюдцу внутреннего полетника: крыльями пользоваться запрещено.
Ни пуха! кричат вслед друзья.
Ладно вам! прыгаю на блюдце, оно тут же взмывает. Скорости прибавь! приказываю ему.
Нельзя! бурчит железка. Правила внутреннего распорядка не разрешают.
Отдам в металлолом!
Будешь ходить пешком.
Блюдце наклоняется и уходит в крутой вираж, я теряю равновесие и чуть не вываливаюсь за борт. Нет, разбиться я не могу, но в полете придется расправить крылья, а за это получу штраф.
Треснутый уродец! срывается с губ.
Такому работнику, как ты, новая техника не положена, парирует блюдце.
Задираю голову и грожу кулаком центру управления.
У нас давно разногласия с этим средством передвижения. С трудом подавляю внутренний протест. Мы, ангелы, полные сил и энергии, выступаем против произвола начальства. Почему нельзя использовать крылья? Зачем они нам даны от природы?
Блюдце кругами поднимается все выше и выше. Мимо мелькают отделы небесной канцелярии. Хотел бы я отвечать за любовь или здоровье, а еще лучше за долголетие. На худой конец можно быть ангелом откровений: сиди и выслушивай жалобы людей, чем не пыльная работенка?
Быть ангелом поддержки и удачи самое гнилое занятие. А когда у тебя так много подопечных, как у меня, обязательно кого-нибудь забудешь поддержать. Неужели кто-то пожаловался?
Слушай, медянка, ласково обращаюсь к блюдцу, не знаешь, зачем меня вызывают?
Облаку ясно: натворил что-то.
Прикидываю, в чем мог провиниться, но в голову ничего не приходит. Старался, работал. Подумаешь, заснул на часок!
Мимо мелькают белые кабинеты отдела возвышения, блюдце тормозит и подлетает к краю платформы.
Подождешь меня? спрашиваю, ни на что не надеясь.
Эта железка может и смыться.
У тебя десять минут.
Я не справлюсь!
Шевелись!
Двери разъезжаются, и я вхожу в приемную директора. Тысячи стеллажей, заполненных папками и файлами, стоят вдоль стен. Их невозможно охватить взглядом, настолько они велики. Сотни секретарей взбираются по лесенкам, что-то правят, делают записи, куда-то все отсылают. Еще больше сотрудников снуют внизу. Никто не обращает на меня внимания, все заняты делом.
Плохой знак. Секретари прячут глаза, стараются на меня не смотреть, облаку ясно: в чем-то я провинился, и серьезно. Но в чем?
Вас ждут, главный секретарь, седой старик с длинной бородой, показывает на дверь кабинета директора.
На ватных ногах приближаюсь к ней, створки тут же раздвигаются в стороны и смыкаются за моей спиной.
В огромном кабинете пусто. Сажусь на краешек дивана цвета морской волны. Он кажется ярким пятном на фоне остальной белизны. Даже глаза режет яркое сияние.
Фрукты будешь? от окна доносится голос.
На подоконнике сидит невиданная птица и красным клювом чистит яркие перышки. Сегодня у директора такой образ. Никто не знает, как он выглядит по-настоящему.
Я вскакиваю, смотрю на низкий столик перед собой. На нем стоит тарелка с нарезанными фруктами, лежат приборы.
С-спасибо. Вызывали?
Птица взлетает, делает круг над моей головой, чувствую, как легкий поток воздуха овевает лицо, и вдруг оборачивается женщиной. У нее гладко зачесанные на строгий пробор седые волосы, ровные брови вразлет, четко очерченные красные губы. Желтое с радужными переливами платье при каждом движении неуловимо меняет оттенки.
Красиво. Мог бы по достоинству оценить наряд, если не было бы так страшно. С трудом удерживаю в сложенном состоянии крылья, даже нижний пушок дрожит. Поправляю галстук, вытираю ладони о брюки.
Как к директору обращаться? Он? Или она? Прикусываю язык, лучше промолчу. Ангелу, чей офис находится в самом низу небесной канцелярии, не пристало первому открывать рот.