М Ясно.
А так, парня у меня нет, весело улыбнулась она, спрыгивая со стула. До встречи!
Я не успел ничего сказать в ответ. Снова остались только намёки. Но теперь я был полностью уверен в себе мне не показалось, Го явно не против познакомиться чуть ближе. Теперь осталось только как-то это осуществить. Чёрт! Надо было спросить контакты, как это я просчитался? Придется снова ждать до следующей встречи. Вот только когда она будет? Похоже, что это решает только она. Только Го.
***
В шахматах это называется «цугцванг», когда оказывается, что самый полезный ход никуда не двигаться.
(фильм Господин Никто (Mr. Nobody))
Майки зажег ночник и сел рядом с Пашей на циновку. По-хозяйски отобрал у него зажигалку и закурил. Он вертел в грязных руках сигарету, рассматривал твердеющую глиняную корку и молчал, пока огонек не добрался до фильтра. Тогда Майки отбросил сигарету и закурил вторую. Паша терпеливо ждал.
Знаешь, что я тебе скажу? прошептал он.
Что? откликнулся Антон, чуть повернувшись.
Она сама всегда выбирала. Не ты. Она.
М
И до меня, и после всё было именно так. Го захотела, Го получила, Паша вздохнул и забрал у Майки сигарету. Затянулся и выдохнул вместе с дымом, кроме одного.
После тебя? Майки потер лоб внешней стороной ладони.
Да, после Так странно, что ты сам её выбрал, и она согласилась.
Если честно, я не знаю, кто и кого выбрал. Просто так сложилось. И всё.
Она бы ни за что с тобой не пошла, если бы не захотела. Понимаешь? Паша чуть пристукнул кулаком по столу. И я считаю, что это самое лучшее её решение за все годы нашего знакомства.
Паш
Молчи. Ты скрасил последние дни жизни нашей маленькой Юки. С тобой ей было хорошо, по-настоящему хорошо. Наконец-то.
А с тобой?
Со мной у неё была другая жизнь. Не такая, какую мы оба хотели. Совсем нет.
Я бы сказал, что это мир такой Но Майки встал и сверху вниз посмотрел на Па, мы сами создаем его.
Давай я возьму билеты на завтра, а? Предчувствие нехорошее.
Бери.
На том они разошлись: Майки побрел в ванную отмываться, а Паша занялся выбором билетов. Ближайший рейс вылетал из Нариты в 21-30 следующего дня. Можно выехать с утра и успеть прогуляться по центру Токио, заглянуть на Асакусу, например, поесть что-нибудь вкусное. А потом самолёт, несколько часов пути, и мягкая посадка в Ванкувере.
Антон вернулся минут через тридцать, мокрый, одетый в чистую майку и штаны. Молча, привычными движениями расстелил футон
3
Билеты взял, как и планировали, летим в Ванкувер вечерним рейсом.
Отлично, безразлично отозвался Майки.
Тебя здесь Управление не навещало?
Не-а.
А жучки?
Один остался, второго достали. С трудом, но получилось. В Киото отличные ребята, я даже почти не пострадал.
Может, стоит и второго сейчас?
Нет, Па. Чуть позже. Это слишком неприятно.
Понял
Знаешь, я хочу добраться до Нью-Йорка и поговорить с Томом, Антон повернулся к Паше.
Зачем? У нас совсем другие планы были.
Именно из-за планов. Вдруг он что-то полезное разболтает?
Антох, не надо. Я понимаю, что ты жаждешь собрать абсолютно всё, что касается Го, но нам это уже никак не поможет. А вот навредит запросто. За ним теперь следят раз в десять лучше, чем за всеми остальными. В этом он сравнился с Пятой.
А за нами разве не следят? Точно так же. Каждый шаг. Я более чем уверен.
Тогда почему до сих пор никто не забрал?
Сомневаются. Боятся огласки, выжидают. Не знаю.
У тебя есть какой-то особый план, да?
Дурацкий.
Понял. Утром обсудим, Па завернулся в одеяло и быстро уснул.
Майки долго лежал без сна. С тех пор, как он приехал в Японию, ему стало чуть лучше, но бессонница всё ещё мучила. Сначала из-за болей после удаления жучка, а потом уже привычными воспоминаниями и мыслями. Стоило ему закрыть глаза, то перед ним или начинал полыхать костер, или мелькали картинки за окном поезда. Он слышал тихий голос Го-Юки, умоляющий спасти её, чувствовал знакомый запах и в ужасе открывал глаза. Его неизменно встречала темнота и тишина ночи. Только ближе к утру удавалось заснуть нормально, провалиться в бессновиденческую пустоту. Но в следующую ночь всё повторялось. Не спасало снотворное, алкоголь и транквилизаторы.
Когда мучения становились невыносимыми, Майки выходил во внутренний двор и сидел подле куста камелии, гладил листья, разговаривал с ними. Иногда засыпал на траве, иногда без сил возвращался в дом и пытался забыться, накачивая себя дешевым виски из пластиковой бутылки, или простым местным саке. Ему всё казалось, что он не сделал чего-то важного. Ощущение неизбежности грядущего посещало его ещё тогда, когда Го была жива, но теперь, без неё, он перестал понимать, где та самая грань, которая отделяет прошлое от будущего. Он словно застрял в моменте потери Юки и не может выбраться: бесконечный день сурка, который происходит в прошлом, но является при этом настоящим. Майки жил внутри отчаянной душевной горечи и муки, не в силах сделать шаг вперед. Он знал, что там, впереди, всё то же самое. Там нет Юки, в которой он так нуждался.
Пролежав без сна почти до самого рассвета, Антон встал, взял недоделанную скульптуру руку Го и вышел с ней на улицу. Нервно отбросил от себя на каменную дорожку, втаптывал ногами в землю, методично отламывал пальцы, остервенело раздирая застывшую глину. Его трясло, лицо и тело покрылось ледяным потом, стекающим тонкими влажными струйками на белую майку. Обессилев, он упал на колени и уткнулся головой в землю, тут же вспомнив, как страдала Го, когда отходила от действия антидота. Майки сжал кулаки и со всей силы вдарил по камням дорожки.
Ты так долго не протянешь, раздался тихий голос Па. Он стоял в дверях, облокотившись на откос, и наблюдал.
Плевать! Я хочу, чтобы она была жива! Хочу, чтобы всё это прекратилось! Хотя бы одну спокойную ночь Одну!
Я же говорю тебе Отпусти. Просто отпусти.
Не могу! Не хочу! Сколько дней? Майки поднялся и безумно посмотрел на Пашу, сколько дней у нас с ней было?! Разве это справедливо? Так мало! Мало! Мне везде чудится её запах, её голос, постоянно. Понимаешь? Антона снова затрясло. Она везде, каждую секунду. Я хочу этого и не хочу. Мне нужно это и нет больше сил терпеть. Как отпустить? Что сделать, чтобы не думать, не вспоминать? Я не понимаю!
Юки, как наркотик для тебя, Майки Переболит. Поломает, но пройдет. Ты привыкнешь. Я ведь привык.
Сколько у вас было времени вместе?! Неделя?! в безумстве заорал Антон.
Больше, конечно. Но поэтому и тяжелее. Представь, что было бы с тобой, если бы Го оказалась твоей хотя бы на полгода? Представил?! А теперь прекрати истерить.
Да пошёл ты, бросил Майки беззлобно и побрел в дом.
Па слышал, как Антон гремел посудой на кухне, как шумела вода, и с тоской смотрел на сломанную глиняную руку. Майки плохо, так плохо, как самому Па никогда не было. Он мог понять его, мог представить масштабы горя, но не думал, что всё настолько страшно. Нет, Майки не просто успел влюбиться в Юки, он каким-то странным образом слился с ней воедино, не отделял её от себя и теперь, чтобы отпустить должен был вырезать часть своей души и сердца, совершить душевное харакири. Но у него явно нет на это сил. И самое главное желания.
Вздохнув, Паша вернулся в дом и присоединился к Майки, который вливал в себя чуть ли не весь алкоголь, имевшийся в запасах. Они снова пили вместе, как и тогда, когда Антон принёс весть о том, что Юки больше нет, и ошибся. Только теперь вместо отчаяния каждый испытывал ноющую тоску и горечь. Па с опаской поглядывал на Майки, который пил и не пьянел, остекленело смотря прямо перед собой. В какой-то момент он просто отключился. Упал на циновку и замер. Паша испугался, что сработал жучок, но пульс оказался в норме. Просто организм не справился с количеством выпивки.
Па осторожно перекатил Майки на футон и укрыл легким одеялом. Светало. Спать не хотелось. Паша посидел ещё немного рядом со спящим другом, вышел во двор, навел там порядок: собрал части глиняной руки, поправил камни на дорожке, выровнял землю, а потом, сам не понимая своих действий, закопал руку чуть в стороне от забора. Он не меньше Майки переживал утрату Юки, но боролся с отчаянием всеми силами. Пока он знал, что малютка Го жива, то мог жить сам, чувствовал, что не один, что нужен. А теперь У него остался только Майки, этот непонятный, немного сумасшедший бывший хантер.