Говори.
В общем, есть одно заковыристое условие передачи акций по наследству, сообщил Аверин. Если Анна Монастырская выйдет замуж, то она наследует двадцать пять процентов акций, а ее мужу достаются тридцать. Анна Александровна сама отказалась от своей доли. Но никто не отменял тридцать процентов ее будущего супруга. И вот с этим уже можно работать. Если конечно, в ближайшее время она выйдет замуж.
Она выйдет замуж, отрезал Волков. Готовь бумаги, Аверин. Завтра жду готовый брачный контракт у меня на столе. Мне нужны эти тридцать процентов.
Ты что задумал, Сурен? спросил обалдевший от такой новости Карен, когда адвокат вышел из кабинета. Сурен, что значит оформляй брачный контракт? Какой, мать твою, контракт? Ты мне сейчас не делай инфаркт!
У меня нет другого выхода, Стас тяжело вздохнул. По-другому я не смогу заполучить завод и загладить свою вину.
Какую вину?! Ты что ли устроил рейдерский захват и облапошил эту дуреху?! В чем ты виноват?! Сурен, у тебя крыша течет по этой девочке! вспылил Карен. Тебе нельзя к ней приближаться ближайшие лет сорок, пока тебя не отпустит! А лучше все пятьдесят! Ты что делаешь?!
Вопрос решен, отрезал Стас, откидываясь на кресло. Я женюсь!
У Карена отвисла челюсть. В прямом смысле этого слова. С открытым ртом он молчал, наверное, минут пять, что было крайне непривычно, ибо это ходячее русско-армянское радио обычно ни на секунду не прекращало свое длинное, а зачастую монотонное вещание.
Карен, хоть проматерись! процедил угрюмый Волков. А то мне уже не по себе
Я маме расскажу! наконец, отмер застывший друг, угрожая самой жуткой страшилкой их детства.
Очень смешно! усмехнулся Волков. Хотя, объяснения с Армине ему не избежать. И, если честно, лучше бы он действительно давал показания всем ментам этой области, или растолковал свои финансовые операции очередной проверке из налоговой полиции, или даже отбивался от рейдерского захвата собственной империи. По крайней мере, в этих случаях нервов он потратил бы значительно меньше, чем, когда будет стоять по струнке как нашкодивший сопливый пионер и давать отчет одной пожилой женщине, заменившей ему мать.
Тебе. Нельзя. Жениться. Сурен, эта девочка тебя погубит! в ужасе закричал Карен. Прошлый раз целых два года прошло, прежде чем у тебя мозги на место встали. А сейчас?! друг подскочил со стула и заметался по комнате, размахивая руками. Ничего скрыть не получится, если она станет женой! Ты о чем думаешь? Ты совсем с ума сошел?! он внезапно остановился и вкрадчиво спросил: А ты точно уверен, что твой диагноз в этот раз не подтвердился?! Судя по твоим действиям, мне что-то не очень верится!
Остряк, блин, устало сказал Волков. Карен прав. Нельзя. Категорически. Но единственный способ вернуть завод сделать Анну своей женой. В этот раз все будет по-другому.
По-другому?! засмеялся скептически настроенный Карен. Вы еще даже не чпокались, а ты готов целую войну в области развернуть и как щедрый гребаный принц на белом коне прискакать к ней и вернуть девочке ее ювелирный завод! Но я должен поверить, что все будет по-другому! язвил раскрасневшийся от переживаний друг.
Это будет фиктивный брак. Никаких эмоций.
Сказал Волков, но сам в это не верил. Потому как его корежило и скручивало с такой силой, что становилось больно почти физически. Уже дважды он проходил через подобное. Женщина, которой не посчастливилось приглянуться олигарху, становилась его навязчивой идеей. Мучительной, неизлечимой болезнью, наркотической зависимостью, перерастающей в хроническую патологию, от которой не избавиться, не вылечиться, не скрыться. Она поражала все его существо, въедалась в кровь, словно смертоносный вирус, медленно разъедая и разрушая его. Заодно и женщину, которая была рядом с ним. Анне Монастырской не повезло. Она приглянулась Волкову.
Стасу бы очень хотелось Отчаянно, неистово, хоть единожды ошибиться. Что может быть а вдруг, действительно, в этот раз получится избежать непоправимой чудовищной трагедии?
Вернувшись домой, в ту ночь он так и не сомкнул глаз. Ковырялся в документах Монастырского, еще раз все перепроверил. Захват предприятия осуществили как по нотам. Развели бедную девочку, пока она еще лежала в больнице и восстанавливалась от нервного срыва после гибели родных. Не погнушались даже укокошить больного ребенка, твари. Хотя, чего удивляться?! Ради денег и власти люди пойдут на все. А у Монастырского же было слишком много и того, и другого.
Волков злился на себя с такой силой, что хотелось самому себе врезать. И не просто ударить, а хорошенько избить, так чтобы кости хрустели и чтобы кровью харкать! Анна Монастырская, девочка, с которой отец пылинки сдувал, девочка, проучившаяся в закрытом частном пансионе, с идеальным образованием, исключительными манерами, чуть ли не католическим воспитанием! Чтобы прокормить себя, талантливая, музыкальная, возвышенная девочка пошла драить ТУАЛЕТЫ!
Нет, не избить, его убить мало! Утром Волков вышел из домашнего кабинета, где проторчал всю ночь и застал Армине в гостиной. Рядом с ней стояли два ведра и швабра, а женщина подозрительно держалась за поясницу и охала. Заметив его, мама-джан тут же выпрямилась по струнке, резко опустила руку вниз и сделала непроницаемое лицо, словно она просто проходила мимо.
Я сколько раз просил не мыть у меня дома пол?! рявкнул Стас, лицо которого пошло красными пятнами от гнева. Он с силой сжал кулаки, готовый в любой момент накинуться на бедную женщину и проучить один раз. Армине! У тебя мало помощниц в доме?!
Сурен, а я виновата, что они криворукие и плохо моют? На кафеле разводы остаются. А я все сделаю как надо и
Так уволь их, твою мать, если они тебе не нравятся! заорал Стас во все горло. И найми других! Арминэ, ты заведуешь всем в моем доме, а не выполняешь грязную работу! Что непонятного?!
Сурен
Слушай меня внимательно. Еще раз увижу тебя ползающую в моем доме на карачках, вылетишь нахер отсюда! Пойдешь жить к Карену! Все ясно?!
Ясно, Сурен. Прости, ответила женщина, покорно склонив голову. Ее тихое прости в ответ на его откровенную грубость окончательно доконало Стаса. Он схватил с небольшого столика хрустальную вазу и со всей силы кинул в стену. Туда же полетел дизайнерский подсвечник. Выпустив немного пар, Волков развернулся, собираясь уйти, как услышал тихое ворчание.
О! Намусорил, барин, бурчала себе под нос Армине. А убирать за тобой кто будет?! Тока и знает, что в стену швыряться и на мать орать.
Что?!
Молчу, молчу, ответила Армине на его красноречивый взгляд. И как ни в чем не бывало добавила: Иди, сына, удачного тебе дня!
Трясущийся от гнева Волков вернулся в офис, где устроил нагоняй каждому начальнику отделов своей компании. Работники, покрываясь холодным потом, пулей вылетали из его кабинета один за другим, заикаясь от страха. А Стасу все было мало. Одна женщина, с тоненькими пальчиками и шелковистой на вид кожей моет унитазы, а другая, несмотря на проблемы с почками и радикулит, корячится и драит его полы! И весь этот беспредел происходит прямо у Волкова под носом!
Есть кто живой? осторожно спросил Карен, входя в его кабинет. Ты чего кричишь, словно тебя режут?
Я сорвался на маму-джан.
Она что-то тебе сказала или ты опять застал ее с тряпкой в руках? судя по поджатым губам Волкова, Карен быстро догадался, в чем дело. Сурен, что ты даром нервничаешь? Она все равно будет делать так, как хочет. Всю жизнь у тебя в доме прибирается. Она так привыкла.
Да я просто
Купи ее любимые георгины, поцелуй в щеку и она будет счастлива! И тут же забудет то, что ты ей там наговорил! Это же мама-джан! отмахнулся Карен. Меня вот другое волнует. Следователь, которого я нанял для выяснения обстоятельства гибели Монастырского не выходит на связь. У меня с ним встреча назначена вечером. Должен был подтвердить. Что-то мне это все очень не нравится.