Пожалуй, это дело привычки. Удобно, когда приладишься с ними управляться. Милина новая знакомая подошла вплотную к механизму, положила на краешек свою стопку томов и ловко набрала несколько слов, нажимая на выпуклости круглых кнопок. Пружина педали тяжело согнулась под ее ступней и привела в действие механизм поиска книг. Где-то сзади лязгнули шестеренки, в вышине под самым сводом потолка запрыгали звенья приводящей цепи, и за одним из шкафов зазвенели стукающиеся друг о друга железные шарики. Гамаюн по звуку отследила нужную траекторию и безошибочно подошла к высокому стеллажу, откуда осторожно достала книгу с золоченым окладом и массивными накладными петлями. На ней были выгравированы несколько слов: «Капля дегтя в бочке меда». Девушка решительно протянула том княжне, оглянулась, подошла ближе и еле слышно вымолвила:
Не смотрите, что на обложке написано. Внутри истинное описание того, с чем пришлось столкнуться царскому роду двадцать лет назад. После прочтения можете положить вон на ту полку. Она указала на дубовый книжный шкаф.
Спасибо, Гамаюн. Это было весьма впечатляюще. Я о вашем умении управляться со всем этим Она обвела вокруг себя руками. И за такую, как я понимаю, редкость отдельная моя благодарность. Надеюсь, мы с вами еще свидимся и я смогу отплатить за вашу доброту.
Не стоит благодарности. С радостью увижу вас здесь снова! Поделитесь потом, как вам книга. Гамаюн легко поклонилась, забрала книги со столешницы механизма и растворилась в темноте библиотеки.
Славный царь Буяном правитИ границы охраняетОт кочевников степныхИ от ратников чужих.Обойдя свои владенья,Тем закончив все волненья,Царь с победою в рукахВозвратился в Буян-град.Из похода воротился,На царицу взгромоздился.А она, как шла молва,В ту же ночь и понесла.Как узнал об этом царь,Всех буянцев государь,Созывал весь мир честнойНа свой пир он дорогой.Все там было чин по чину:Бражка, пиво, морсы, вина,Разносолы, всяки яства,Всяки вкусные богатства,С Пятимирия всегоПривезли что для него.Но тогда была вражда,Снова вспыхнула войнаС кочевыми племенами.Посоветавшись с богами,Призвала война царя,Грозного богатыря.Враг на долю выпал строгийДюже сильный, не убогий.Не простой он, так сказать.От границы б отогнать.Бился с ним Салтан не месяц,И не два, но там всё спесиБыло хоть не отымай.Беспокойный то был край.Но под натиском буянскимКочевой народ поддалсяИ от южных от границОтошел подальше вниз.Тут пришел уж час родин,И царица за одинВечерок Салтану сынаПодарила. Народила.Царь, как только воротился,Пировать приноровился,Чтоб победу отмечать,Пиво бражкой запивать.А тут на тебе дела:Знать, Чаяна неверна!Не поверил царь навету!И за мерзкую клеветуСжечь хотел он всех дворян,Что позорили Буян.Тут взмолились вятши люди:«Спор наш боги пусть рассудят!Не губи ты нас, отец,Не пускай на холодец!»Грозный царь чернее тучиТяжки думы разум мучат.И, по царскому веленью,Обратились за решеньемКо жрецам богов верховных,Тех, кто смыслят в делах оных.Бормотали волхвы слово,Непонятно, незнакомо.И ведуньи, и вещуньи,Бродят всякие колдуньиВокруг царского малютки,Заподозрить в нем ублюдкаВсё пытаются они.«Нас, когда зовут цари,То без дыма не бывает,Чтоб огонь заполыхает!»Но тут Мары жрица стонет.Говорит она: «УтонетМальчик в море, коль бастард.Но в живых оставить радБудет сына ЧернобогЕсли он по крови тот,Кто достоин царством править,Перуна да Макошь славить».Долго ль мучился, но скороПовелел правитель в мореБочку с сыном снарядить,Чтоб себя не бередить.Царю жрица обещала,Что вернется бочка рано,Через сутки. Коль живой,То, глядишь, сынишка твой.Ну а если мертвый будет,Значит, смерти бог рассудитТак, что мальчика он вплавьПереправит сразу в Навь.Но над мальчиком царица,Словно хищная орлица,Вьется, не дает отнять.Говорит царю: «Я мать!Не позволю погубить,Свого сына утопить!»Заточили их в дубовыхДосках, гнутых, навощенных,В бочке, попросту сказать.В бездну кинули и ждатьПринялись, когда вернется,Чтоб проверить: сын, не сын?Только бочки след простыл.Ждали день они и сутки,Ждали два, а вот и уткиСобралися улетать,А бочонка не видать.
Бесконечно долгий день совсем устал и потемнел, на небосклон взошла луна. Ее тусклый, холодный свет отражался в стертых до блеска камнях мостовых. От библиотеки в сторону дворца и окружавшей его крепостной стены шла широкая аллея из кленов. Их рассеченные остроугольные листья оставляли на мостовой причудливые тени, шевелящиеся от ветра. Аллея вела к небольшой, аккуратной круглой площади, от которой расходились улочки и переулки, освещенные лучами граненых масляных фонарей. Княжна Ладимила не могла определить, по какой из них она пришла от крепости. Это ее не сильно раздосадовало. Дева решила, что любой путь наверх обязательно приведет ее домой.
Мысли ее занимало наблюдение: в родном Новом граде даже подумать о прогулке после заката было нельзя: город погружался во мрак после захода солнца. Княжну не раз пугали с самого детства, что с наступлением темноты на улицах появляются злые духи, дети Чернобога, и покинуть стены терема можно только в случае острой необходимости. И желательно не в одиночку. А тут, в столице, ей то и дело попадались неспешно прогуливающиеся горожане. «Ночью здесь так хорошо, так привольно и ничуточки не страшно», подумала она и свернула в очередной переулок.
Тем временем фонари встречались все реже, а тени от их чугунных перегородок становились все длиннее. Даже когда она в третий раз прошла мимо одной и той же калачной лавки, отмеченной большой сдобной завитушкой на фасаде, признаваться самой себе в том, что она заблудилась, княжне совсем не хотелось. Она сменила направление и на этот раз пошла по темной узкой улице, изломанной холмом и ведущей в неизвестность, к одинокому далекому фонарю. Под ним стояли трое мужчин. Одного из них заметно пошатывало, двое других лениво переговаривались, наполняя тесное пространство между высокими теремами пьяными перетолками, да еще и с заметным амитийским говором. Мила замедлила шаг ей было не по себе. Как назло, она только что спустилась по довольно крутому холму, а впереди, пусть не близко, но все же отчетливо переливалась бликами белоснежная стена крепости, отражая лунный свет. Отступать не было смысла. Решив, что надо проскользнуть максимально незаметно, она подобрала полы платья, прижалась к стене терема и на носочках стала пробираться мимо палисадников. «Только бы не заметили, только бы не заметили, только бы»
Княжна грохнулась на мостовую, больно ударившись локтем, и вскрикнула от неожиданности. «Будь неладен этот камень!» прокляла она валун, ставший причиной ее падения. Быстро встала, отряхнулась и, не оборачиваясь, продолжила свой путь. Переулок некстати расходился на две части. Мила, недолго думая, повернула вправо, надеясь, что так скорее выйдет на дорогу к дому. Через несколько шагов она обернулась: в отсветах керосинового фонаря шаталась фигура, а за ней еще две. Их стремительное приближение не оставляло сомнений надо бежать! Не разбирая дороги, дева помчалась вперед, в объятую тишиной дремучую темноту. Ей одновременно было холодно и жарко. Несмотря на накопленную за трудный день усталость, ноги послушно несли ее прочь от опасности. Поворот, еще один. Фонари, а вместе с ними и хоть какая-то видимость закончились. Остался только страх, бешено билось сердце, а позади раздавались голоса преследователей. За очередным высоким теремом, слившимся с остальными в одну большую мрачную ширму, блеснул фонарь. Мила взбежала за угол по короткой, разъехавшейся от времени лестнице и оказалась на четко очерченной светом квадратной площадке, со всех сторон окруженной подпорной стеной из бревен. Дальше прохода не было. Княжна дернулась обратно, но было поздно: пропойцы влетели по лестнице и преградили путь к отступлению.