— Ну и отлично, — вздохнула Белоярова с явным облегчением. — А то как‑то не по себе. Улика — не улика. Сами знаете, как противно сотрудничать с правоохранительными органами. Всегда хочется, чтобы кто‑нибудь взял на себя эту почетную обязанность. Но ведь я — главный редактор. Значит, долг на мне.
— Был такой фильм: «Никто, кроме тебя». На заре сериальной эпохи. Не смотрели?
— Сериал? Я?! Вы, вероятно, шутите.
Ее усмешка была грустной. В самом деле, разве может она позволить себе вырывать каждый день около часа живого времени из короткого вечера, насыщенного неотложными делами? Она движется вверх по социальной лестнице, а всем, кто торопится чего‑то добиться, некогда размениваться по пустякам. Эмоции в ее жизни постепенно становились теми пустяками, на которые не стоило обращать внимания.
— Ау вас самой есть какие‑то мысли по поводу фотографии? Вы когда‑нибудь видели этого типа? — поинтересовался Сильвестр, пытливо глядя на свою гостью. Ее лицо не выражало ничего лишнего — только то, что было задумано. Пожалуй, Белоярову не раскусишь так легко, как грубого Половцева с его ментовской хитринкой.
— Никогда в жизни я его не видела. — Алла крутила в руках чайную ложку. Сильвестр отлично понимал, что она хочет курить и сдерживается изо всех сил. Большинство гостей убегало от него раньше времени именно по этой прозаической причине. — Мало того: я опросила в редакции каждую собаку. Его никто не видел. Ручаюсь.
— А на кладбище? Во время похорон? Не заметили?
— Ставлю правый глаз против бильярдного шара — его там не было, — уверенно заявила она.
Сильвестр решил на полную катушку использовать расположение Белояровой и тот счастливый случай, который привел ее к нему домой. Он задал массу вопросов об Аршанской, о ее любовнике, про которого Алла, разумеется, знала. Но особенно его интересовал супруг Аршанской, далекий от мира обывателей, как сверкающая звезда от небольшой периферийной планетки.
— Ира не горела желанием знакомить мужа с кем‑то из редакции. То есть с простыми смертными, — сообщила Алла. — Впрочем, допускаю, что это он не горел таким желанием. Мы, конечно, видели его несколько раз. Ира приходила с ним на какие‑то особые торжества, представляла… Он пожимал нам руки, был любезен и все такое… Но рассказать вам про него что‑то пикантное я вряд ли сумею. Самый завалящий представитель желтой прессы даст вам больше информации, чем я.
Белоярова прикончила вторую чашку чая, опустив туда еще больше кусочков сахара, чем в первый раз. Вероятно, Господь Бог дал этой женщине хорошую фигуру без всяких условий, и ей не приходилось жертвовать сладким во имя тонкой талии.
— Впрочем, — неожиданно спохватилась она, — я знаю человека, который владеет тайнами Мадридского двора. И вы его тоже знаете.
— Звучит интригующе, — признался Сильвестр. — Кто же это? Свиноедов?
— При чем здесь Свиноедов? — изумилась Алла. — Не понимаю вашу нежную привязанность к этому типу. По‑моему, он просто болван. Талантливый, к несчастью. Колька Клебовников тоже его обожает. А мне иногда хочется его убить за все эти плоские шуточки… И еще булавки в разных местах! Меня в дрожь от них бросает. Скажите, нормальный человек будет прокалывать себе все, что можно оттянуть пальцами?
Сильвестр бросил конверт на стол и расхохотался:
— Ну, извините. Мне он в самом деле кажется довольно забавным. Так кто же у нас — посвященный?
— Догадайтесь сами. Ну? Кто знает о семейной жизни Аршанских всякие мелочи, которые вам и во сне не снились?
— Кто‑нибудь такой… обыкновенный, — предположил он. — Не внушающий опасений. Привычный. Водопроводчик? Э‑э‑э… Погодите‑погодите! Уборщица?
— Надо же, — искренне удивилась Белоярова. — Вы ведь угадали. Наша Зинаида уже несколько лет ходит к Аршанским домой наводить в квартире блеск. Можете попробовать потрясти ее, хотя не думаю, что она так легко согласится на встречу. Это дама с характером, уверяю вас. И очень неразговорчивая. Я вам помогла?
— А я вам?
Алла улыбнулась:
— Мне хотелось избавиться от этой фотографии, и я от нее избавилась. Моя совесть успокоилась, и я еду домой, чтобы немного поспать. Собиралась отогнать в мойку машину, но времени на это уже не осталось.
— Не жалейте. На дворе стремительно теплеет. К утру все растает, и ваша красавица снова будет в грязи.
— Бр‑р, — сказала Белоярова. — Ненавижу грязь.