Петрыкин на нас глазами вращает морда пунцовая. В часть шли поставил меня к Сибилеву в затылок и рычит:
Раз-два, раз-два, левой.
И бубнит:
Кранты вам, салаги, задрочу. Бог видит .
Мы идём, молчим и думаем: «Ну, дрочи, дрочи да только известно, бодливой корове Бог рог не даёт».
На этот раз дал. Буквально на следующий день Глобус домой улизнул, в краткосрочный отпуск, а на его место инструктором к нам послали Петрыкина. В тот же день на вечерней поверке:
Агарков, выйти из строя.
Подходит:
Это что, это что?
Дёрг меня за гюйс и пуговицу оторвал форменный воротник повис на одном плече. Дёрг за робу её край из-под брюк выпростался. Стою растрёпой, а Тундра:
За нарушение внешнего вида объявляю наряд вне очереди.
Ну, наряд, так наряд. Он инструктор имеет право. А я Что я служу, как говорится, Советскому Союзу.
Наряд вне очереди выпал на камбуз в посудомойку. После развода нас ещё раз построили, проверили отсутствие грязи под ногтями, ну и прочее. Приняли мы боевые посты у отслужившей смены. Впереди ужин, но ещё есть время перекурить курилка в подвале. Наряд-то не маленький пять тысяч человек накорми, посуду помой, обеденные столы и залы тоже.
Спускаюсь в подвал. Группа курсантов толпится у трапа и дальше ни шагу. В чём дело? И курить охота, и время уходит. В чём дело? Из курилки пронзительный и ненавистный голос Петрыкина:
Равняйсь! Смирно! Отставить! Отставить касается команды «Смирно!», а «Ровняйсь!» никто не отменял. Я вас, сволочи, научу Родину любить. Смирно!
Блин! Нигде от него нет покоя. Да плевать! Раздвинул плечом курсантов и пошёл в курилку. Открываю дверь, ко всему готовый но к этому не был. Опешил от удивления Устинька подметает пол и петрыкинским голосом орёт:
Подтянуть грудь, выпятить живот. Прямо шагом марш!
Наконец врубаюсь и подыгрываю закрывая дверь, ору для оставшихся в коридоре:
Разрешите присутствовать, товарищ старший сержант?
Я вам покажу перекур! надрывается Устьенька. Тряпку в зубы, и чтоб пол блестел.
Сели с курсантом Устьянцевым, курим, смотрим на дверь кто первый войдёт? Докурили никто не вошёл. Вот таких смельчаков набирают в морчасти погранвойск. И тупорей назови я Петрыкина старшим сержантом, носом бы дверь открыл.
Чашки моет посудомоечная машина. Один курсант вставляет, другой вынимает и подаёт мне. Моя задача всполоснуть их в ванне. На самом деле эта операция называется дезинфекция, и в ванне не просто горячая вода, а раствор горчицы. Лезть туда босыми руками нельзя. Вон на полочке лежат резиновые перчатки. Но кто бы объяснил. А самому догадаться с умом напряжёнка.
Помыли посуду, убрались в обеденных залах, поплелись в роту. Легли спать на час позже, а подняли на час раньше общего подъёма. В подвальном помещении камбуза построили. Краткий инструктаж. Старший наряда, проходя мимо, заметил.
Что у вас с руками? Покажите. Дезинфицировал? В горчице? Бегом марш в санчасть.
Положили на недельку. Выхожу к здоровым людям, а там мать честная! полномасштабная война третьей смены с инструктором Петрыкиным. Глобус наш умудрился залететь в отпуске подрался с кем-то. В мусарне посидел, потом в части досиживал. Лычки с него срезали и отправили в баталерку (кладовку) матросом. А Тундру назначили нашим инструктором на постоянной, стало быть, основе. Ну, он и взялся с нас шкуры драть. Но ведь и мы не пацаны доприсяжные чему-то ОУОМС нас научил. Стали мы Петрыкину «паровозик» делать. Объясню тем, кто не служил.
Строй идёт три шага нормальных, на четвёртый ботинком изо всех сил в асфальт. Получается: раз, два, три, бум! раз, два, три, бум! На паровоз похоже. Для инструктора «паровозик» от смены оскорбление. Коллеги смеются, командиры задумываются а на своём ли старшина месте? Здесь одно спасение:
Смена, бегом марш!
И вот мы, лучшая в отряде по строевой подготовке смена туда бегом, обратно бегом. Только вышли из учебного корпуса, роты, камбуза:
Смена, прямо бегом марш!
Заместителем у Карцева по строевой подготовке был кавторанга Белов зверь о двух ногах. Станет в обед у чипка (матросское кафе) и смотрит: кто не так честь отдал заворачивает. Соберёт вокруг себя десятка три-четыре бедолаг, и ходят они по кругу, и козыряют, пока не скажет Белов:
Свободен.
В тот день мы мимо него трусцой.
Белов:
Товарищ старшина.
Петрыкин:
Смена стой.
И на полусогнутых к Белову так, мол, и так, следуем с камбуза в учебный корпус.
Ну, так и проследуйте, как подобает, требует кавторанга.
Петрыкин возвращается:
Правое плечо вперёд, смена, шагом марш.
Выводит нас на исходную прямую к прохождению торжественным маршем готовит. А от направляющих шепот шелестом:
Паровозик, паровозик, паровозик.
Ну и что, что Белов. Ну и что, что зам по строевой. Достал Петрыкин до самого немогу. Не отступать, моряки!
Идём. Петрыкин руку к виску:
Смена, смирно, равнение на-Лево!
Всё сделали, как надо и руки прижали, и на Белова дружно воззрились, а ногами:
Раз, два, три, бум! Раз, два, три, бум!
Крякнул Белов, развернулся и, широко ступая, ринулся в штаб. Мы подумали всё, кранты Тундре. Он руку опустил, на нас не смотрит, топает по аллее (без команды и повернули) в учебный корпус.
За ночь Петрыкин оклемался, отошёл от животного страха перед Беловым. Утром на зарядке загнал нас в какой-то аппендикс аллей и давай воспитывать:
Что, скоты думали, ваша возьмёт? Ни черта! Ещё маршал Жуков говорил, что дисциплина держится на старшинах. А вы тля, навоз, придурки недоученные. Я с вас ещё семнадцать шкур спущу, но сделаю людьми.
Туманец морозный, подтянувшись с моря, клубился по аллеям. Температура не такая уж и низкая для нас, уральцев, но при морской влажности уши сворачивала. Мы стояли без шинелей, без головных уборов Тундра, песец заполярный, закалял нас, приучал стойко переносить холода. Другие (чуть парок изо рта) на зарядку в шинелях, на камбуз в шинелях, а мы всегда вот такими.
Что здесь происходит? майор в юбке, сама начальница медицинской службы отряда, топала мимо. Кто старший?
Петрыкин метнулся к ней.
Ты, ты, ты. она не могла подыскать слов своему возмущению. Курсантов в роту, а сам ко мне, вместе с командиром. Ко мне! бегом! вместе! в роту!
Она топала ногами и грозила кулаком Петрыкинской спине.
Всё, спёкся Тундра. На самоподготовку к нам пришли Яковлев и Ничков. Последнего взводный представил как нового инструктора. Только к утру следующего дня в смене осталось едва ли половина состава. Остальные в санчасти результат Петрыкинского воспитания. Я ещё день держался, а потом чувствую хреновато. Себя чувствую хреновато. Перед ужином подхожу к Седову. Он:
Запишись в тетрадь дежурного. После ужина вас всех Петрыкин в санчасть сводит.
Опять Петрыкин!
Сели на камбузе меня от еды воротит.
Будешь? двигаю чашку Терёшкину.
Ничков с края стола:
Что там?
Разрешите, говорю, выйти тошнит.
Беременный что ль? Иди.
Я поднялся из-за стола, баночку (лавочку) переступить не смог и упал в руки курсантов. Всё, отключился.
Очнулся в каком-то лазарете восемь кроватей в два яруса, табуреты, тумбочки. Две двери одна закрыта, другая в туалет. Двое парней в больничных халатах (под ними тельники) режутся в карты. Меня зовут.
А ну, кто войдёт?
Сюда никто не войдёт лазарет.
Их слова подтвердились пищу нам выдали через окошечко в двери.
Что творится? спрашиваю.
Под подозрением ты, на менингит. А менингит болезнь заразная.
А как же вы?
И мы под подозрением.
Через пару дней подозрения с нас сняли и из лазарета перевели в палаты. Сестричка там загляденье. У неё под халатиком ничего нет, ну в смысле, платья, юбки. Уголки разойдутся, между пуговиц что углядишь тема обсуждений до самого отбоя. Однажды сунула мне руку в карман больничного халата и вытаскивает целую горсть таблеток для Терёшкина собирал, тот всякую гадость жрёт.