А вот с прекрасным полом всё обстояло гораздо сложнее. При общении у парня появлялась не типичная для него скованность и робость, он терялся и не знал, как себя вести, и оттого старался себя убедить, что это всё только мешает, отвлекает, не важно и вообще не его. «Ты просто ещё по-настоящему ни в кого не влюбился. Когда встретишь ЕЁ, почувствуешь и силы, и вдохновение», успокаивала его мать.
В коридорах учебных корпусов Макс нередко встречал Лею Козловски девушку, которая ему очень нравилась, но никогда с ней не общался и не решался с ней заговорить. Впервые они познакомились и смогли поговорить совершенно случайно у Леи дома во время интервью Макса с её прабабушкой Саррой. Женщине хоть и исполнилось девяносто четыре года, но пожилая дама была в полном здравии, хорошо помнила события тех лет и охотно общалась с молодым человеком. Макс не знал об их родстве и был приятно удивлён, увидев у Сарры Лею, пришедшей проведать любимую бабулю.
Девушка слышала об этих интервью и ожидала увидеть застенчивого парня в очках, робеющего, как и большинство мужчин, в её присутствии. Но, при встрече Макс неожиданно оказался уверенным молодым человеком с хорошим чувством юмора и старомодной галантностью, так импонировавшей бабушке Сарре. Мама оказалась права: в присутствии Леи Макс становился совсем другим человеком, в нём появлялось его настоящее «я», а неуверенность исчезала практически бесследно.
Однажды после беседы с Саррой Козловски молодой человек всё-таки решился и пригласил Лею на свидание. Вернее, на концерт известного пианиста из России с мировым именем Дениса Мацуева, билеты на которого он купил ещё год назад и ждал подходящего случая. На встречу Макс пришёл с букетом цветов, чем ещё больше поразил девушку. Это было непривычно, но, странное дело, приятно. Вечером, после концерта, он читал Лее стихи неизвестных ей поэтов Пастернака и Окуджавы в переводе на английский. Его ухаживания казались девушке необычными, но интересными и увлекательными. От них веяло романтикой старинных французских романов и любовными переживаниями викторианской эпохи.
Начало их романа было бурным. Леа не могла похвастать большим опытом любовных историй с мужчинами, для этого она была слишком разборчива в выборе партнёра. Девушка считала, что разбрасываться эмоциональными переживаниями ради интимных встреч без каких-либо чувств ниже её достоинства. Но, отношения с Максом было совершенно иными. У девушки никогда не было парней из русских: это был другой мир, другое восприятие отношений между людьми, интимности между мужчиной и женщиной, иной уровень взаимоуважения. Театры, концерты и выставки отличались от модных баров и дискотек, куда парни приглашали девушку чаще всего, стараясь поразить размахом. Букеты цветов, посвящённые девушке стихи, неожиданные сюрпризы, поездки в незнакомые места первое время Леа растворялась в искренних чувствах молодого человека
Макс был влюблён по-настоящему. Даже больше, чем Лее этого хотелось. Юноша не скрывал своих чувств и, наверное, надеялся на более серьёзные отношения, чем порой настораживал девушку. Он даже познакомил Лею со своей мамой приятной, тихой женщиной. Они жили вдвоём в небольшой и недорогой квартире недалеко от автовокзала. Лею сразу поразило в их квартире то, что треть пространства каждой комнаты занимали стеллажи с книгами и старомодными пластинками, привезённых ещё из России. А ещё нежные доверительные отношения между матерью и единственным сыном.
Её чувства к Максу не были ни любовью, ни страстью. Скорее восхищением его интеллектом и целеустремлённостью, необычностью его взглядов на мир и стойкостью жизненных ориентиров. Ей льстило его влюблённость, но, к сожалению, не более того.
Через несколько месяцев романтическое увлечение Леи прошло, чувство необычности ухаживания притупилось, ей всё слегка наскучило и стало тяготить. Волшебство нетривиальных отношений с мужчиной испарилось. Девушке, словно воздуха, стало не хватать её прежней свободной жизни. Её непредсказуемости, разнообразия и ощущение праздника. Она устала всё время стараться соответствовать идеалу. Леа была молода, свободна и, к сожалению для Макса, не любила его.
Когда Макс под предлогом очередного сюрприза позвал Лею на встречу в кафе на набережной в Ашдоде, она решила, что это хорошая возможность с ним поговорить, постараться всё объяснить и предложить расстаться, оставшись друзьями, пока всё не зашло слишком далеко. Она не видела и не представляла своего будущего с Максом и не хотела обижать и оскорблять его, подавая надежду.
В кафе они сели у окна, весело болтали ни о чём, позвали миловидную темнокожую официантку и заказали кофе с мороженым для Леи и чай с пирожными для Макса. Девушка хотела сначала подготовить парня к разговору и разрядить обстановку.
А потом зашёл этот странный арабский парень в длинной не по погоде куртке
Леа Козловски имела два решающих фактора, серьёзно мешающих ей в жизни и не дающих чувствовать себя абсолютно комфортно в компании сверстников: происхождение и внешность. И, если происхождение из очень богатой и влиятельной семьи потомственных израильских ювелиров, владеющих двумя десятками известных ювелирных магазинов не только в стране, но и в Европе и Америке, можно было скрыть, то с внешностью дела обстояли значительно сложнее. Она была высокой красивой блондинкой с рыжим отливом в волосах, выразительными зелёными глазами, впечатляющей фигурой, ногами модели и высокой грудью. К тому-же девушка была умна, начитана и несколько старомодно воспитана, что тоже придавало ей определённый шарм.
Леа училась на втором курсе архитектурного факультета в Тель-Авивском университете и всего месяц назад переехала из семейной виллы, расположенной в престижном квартале Ришон ле-Цион, в студенческий городок, сняв там небольшую, но очень уютную квартиру с одной спальней.
У неё не было проблем с родителями, даже наоборот, они очень дружили, особенно близка Леа была с отцом. Просто, девушке хотелось иметь возможность начать самостоятельно жить, самой принимать решения и самой нести за них ответственность. И ещё, поменьше беспокоить родителей, когда она задерживалась на студенческих вечеринках или оставалась ночевать у подруги. А, возможно, и у друга.
Семья Леи жила уже в четвёртом поколении в стране, почти с самого момента образования государства Израиль, но корни её родителей, вернее отца, уходили в польское еврейство. Ещё в прошлом веке, до второй мировой войны и немецкой оккупации их семья жила в Кракове. Прадед Леи Исаак Пуриман имел собственное архитектурное бюро, среди клиентов которого были многие известные и обеспеченные люди города. Семья прабабушки по фамилии Френдлих уже тогда владела несколькими ювелирными магазинами в городе и ещё одним в Варшаве. Они были известны, богаты, занимались меценатством и благотворительностью. Молодые Сарра прабабушка Леи и Матек поженились перед самой войной в марте тридцать девятого. И именно тогда к Сарре перешла по наследству фамильная драгоценность. Вернее, даже не драгоценность, а скорее реликвия, передающаяся по наследству старшему ребёнку в день свадьбы. Сарре исполнилось восемнадцать, когда он вышла замуж, и потому родители вручили ей шкатулку с кольцом прямо перед началом церемонии Хупы. Это было золотое кольцо с камнем, но не обычное, а с бриллиантом в 279 карат! По преданию, его приобрёл один из основателей династии в далёком 1812 году, купив драгоценность за бесценок у генерала отступающей наполеоновской армии, покинувшей разграбленную Москву. Генерал крупно проигрался в Кракове в карты, ему срочно нужны были наличные деньги, и он продал кольцо местному ювелиру прадеду Сарры по материнской линии практически за бесценок. По слухам, кольцо принадлежало одной из первых особ русского царствующего двора и имело название «Святая Мария». Оно каким-то образом попало к французскому генералу и было вывезено им из горящей Москвы во время отступления. В итоге кольцо оказалось во владении семьи Френдлих, а в последствии Козловски. С тех пор драгоценность хранилась в частном банке в специальной ячейке, доступ к которому имел исключительно владелец кольца. Банковский код доступа менялся каждый раз, когда менялся наследник, владеющий фамильной реликвией.