2
Ночью мне приснился странный, навеянный веществами и алкоголем сон. В нём я увидел своих родителей.
Мы работаем на даче: я, мои папа и мама. Убираем граблями опавшую в саду листву. Время года осень. Солнце висит в небе, как кусок жёлтого сыра. Небо же похоже на пластилиновое. Кругом шуршит пожухлая листва, а в двух ульях, что стоят в саду, тихо жужжат жёлто-чёрные пчёлы. Тела их распухли от мёда и медленно передвигаются в прохладном октябрьском воздухе, проплывают по нему маленькими крейсерами. Я собираю граблями листву в большие кучи, затем мы относим эти кучи за дом, там мы сожжём потом всю эту листву. На моём отце смешная хипстерская панама, он всегда любил панамы, правда вкус у него был своеобразный, из-за чего они смотрелись на нём как-то несуразно. Мама была в своей старой куртке, которую она всегда использовала для работы в саду в такую погоду. Время тянулось медленно, как это всегда происходит в деревне. Ритм жизни здесь не такой быстрый и куда более размеренный, чем в городе, поэтому часов в сутках тут немного больше. Грабли мои опускаются в садовое одеяло, сотканное из травы, стеблей цветов, сорняков и опавших листьев. Грабли напоминают руки скелета, что пытается вылезти из могилы, цепляясь своими скрученными пальцами за податливую земную твердь. Странно, я вроде бы не умирал, но ощущаю себя мертвецом. Когда я делаю перерыв, чтобы покурить сигарету, то замечаю саван из чёрно-синих туч, что движется к нам с востока, отвоёвывая у пластилинового неба синюю пространственную гладь. Я курю, сидя на небольшом брёвнышке. Пчёлы крутятся возле улья, а родители о чём-то увлечённо общаются, вспоминают молодость, собирая фрагменты памяти мыслями, точно листву граблями. Ветви яблонь тихо покачиваются на ветру. Одно яблоко, красное и наливное, падает на землю, словно бомба. Раздаётся приглушённый хлопок, и маленький петардный взрыв подбрасывает листву и комочки земли вверх. Никто, кроме меня, этого не замечает.
Нас всех ограбили, думаю я, нас всех кто-то ограбил, но мы забыли то, что у нас украли. И это самое страшное. Если ты не помнишь то, что у тебя украли, то ты и в суд не сможешь обратиться. Время не такое простое, как думают многие люди. Оно нелинейно. Я делаю глубокий вдох, чтобы уйти глубже в прошлое, проникнуть туда, где ещё не было всех этих проблем, и мне это почти удаётся, но внезапно начавшийся дождь, пролитый из тяжёлых туч, как кровь из распоротого брюха свиньи, отвлекает меня, и пленительный образ детства, который по-прежнему жив в далёком уголке моей вселенной, уходит от меня, ускользает, как бумажный кораблик, попавший в быстрое течение весеннего ручья. Вот чёрт! Дождевые капли вгрызаются в землю, впиваются в неё, точно маленькие бомбочки. Деревья в нашем небольшом саду начинают отекать, неужели они и правда слеплены из пластилина, хотя почему бы и нет? В конце концов, весь наш мир это одна большая фикция, иллюзия, игра. Я кидаю окурок на мокрую листву, и он шипит, словно змея, которой придавили хвост. Всё стекает, мои родители идут в дом и зовут меня за собой. Мы заходим на веранду, что пристроена к дому, разуваемся. Я оборачиваюсь, чтобы закрыть дверь. Вижу, что небо уже всё в тучах, словно в коконе. Сверкает молния, и в её синем свете я вижу огромного пса, что сидит возле крыльца. Я замираю в ступоре. Что за чёрт? Пёс чёрный и такой большой, что я не понимаю, как раньше его не заметил. Я смотрю на пса, а пёс на меня, и я всё понимаю, но слишком поздно. Пёс делает огромный прыжок вперёд, я толкаю дверь, но он успевает влететь в неё с обратной стороны прежде, чем я закрыл её на засов. Собака поднимается на задние лапы, и её морда оказывается на одном уровне с моей головой. Морда большая, лохматая и оскаленная. Шерсть закручена, словно лопасти пропеллера. Она не лает. Я держу дверь, но собака давит с невероятной силой. Я слышу, как в ужасе кричит мать, а затем отец подскакивает ко мне, наваливается на дверь плечом. Мы почти что закрываем дверь, но пёс такой сильный, что не даёт нам этого сделать.
Держи дверь, папа, кричу я и бегу на кухню.
Два ножа. Я нахожу их быстро, словно в ладонях у меня магниты. Бегу обратно через коридор. Родителей моих на веранде нет, как и чёрного пса. На веранде очень холодно, а возле раскрытой двери и чуть поодаль, у кровати, лежат две кучи праха, похожие на кучи листвы, что мы собирали граблями в саду. И тут я всё вспоминаю. Я вспоминаю, что родители мои мертвы, а сам я сплю. Я пытаюсь отмотать время назад, я не хочу просыпаться в этой квартире, я хочу уйти туда, где всё было не так уж и плохо. Уйти, уйти. Были бы ещё ноги, чтобы ходить. Да вот только ноги мои куда-то исчезли. Исчез и я сам, а потом вновь появился. Но был ли смысл в этом появлении или хотя бы замысел?
Мир собирается обратно. Кто-то включил перемотку. Капли дождя движутся реверсивно вверх, а сигарета собирается, спрессовывается, и вот никто и не курит уже. Грабли цепляют листву стальными пальцами и волочат её по земле.
Ты знаешь меня? спрашивает у меня кто-то из-за спины.
А? я поворачиваюсь и вижу склонённого к земле, горбатого, но высокого старика. Он одет в плащ. Одна рука у него обычная, а вторая очень длинная, непропорциональная, деформированная. В этой руке-коряге у него трость. Он вытягивает трость в мою сторону и повторяет свой вопрос.
Ты знаешь меня?
Кажется, что нет. Я всматриваюсь в лицо старика. Оно выглядит высеченным из камня. Все черты его лица очень резкие и острые, а лоб высокий, растянутый, как полотно.
Может, мы всё-таки когда-то были знакомы, как думаешь? когда он говорит, то его губы широко раскрываются, словно створки раковины. Зубы серые и большие.
Не припоминаю, я вставляю в зубы сигарету и закуриваю. Скрученный в бумагу табак разгорается неохотно, как будто он отсырел. Я поворачиваюсь к родителям, чтобы спросить у них, знают ли они этого мужчину, но сзади никого нет.
Ты что-то потерял? спрашивает старик.
Мои папа и мама, растерянно отвечаю ему я, они ведь были здесь. Были здесь буквально минуту назад.
Я так не думаю.
Что? я удивлённо смотрю на этого незваного гостя.
Я не видел их, пока шёл сюда.
А кто ты, собственно, такой? меня начинает раздражать этот противный старик, который к тому же проник на чужую частную территорию. Ты наш сосед?
Нет, он вдруг тихо смеётся или, скорее, каркает, я не ваш сосед.
А кто ты?
Ты можешь пострадать, произносит он тихо и начинает приближаться ко мне. Его ноги, обутые в изношенные ботинки, едва слышно шуршат по траве.
Чего это вдруг?
Старик садится передо мной на траву и откладывает в сторону трость, затем он достаёт из кармана плаща сигарету и закуривает. Я замечаю на его деформированной руке розовые наросты, похожие на кораллы.
Они ищут тебя, отвечает старик, а ты ищешь их, хоть сам пока и не понимаешь этого. Когда вы встретитесь, произойдёт непоправимое.
Встречусь с кем?
С господами, старик ехидно ухмыляется и выпускает из своего серого рта струю голубого дыма. Дым загадочно клубится в прохладном воздухе. Его завитки похожи то на серпы, то на кровавые косы.
С какими ещё господами?
С теми, он указывает пальцем нормальной руки себе под ноги, которые живут под землёй.
Ты сумасшедший, я качаю головой, покинь наш сад.
Этого сада нет.
Что? мне вдруг делается очень тревожно. По позвоночнику пробегают ледяные жуки.
Этого сада нет, а Подземный Город есть. Его обитатели ищут тебя.
Зачем они меня ищут?
Потому что теперь всё иначе. Теперь всё иначе, он смотрит куда-то в сторону, куда-то за меня.
Что иначе?
В наш мир проникло зло. Оно и раньше тут было, но действовало исключительно через людей. Теперь зло ползёт сюда напрямик. Понимаешь?
Уйди отсюда.
Старик поднимается, оставляя на траве окурок своей папиросы.