Анализы, к слову, у Антоши оказались вообще чистые. Ничего в них нет. Анализы у нас знаете, как берут? Мы ко всему привычные и нас все устраивает. Уж точно лучше, чем заграницей. А с чистыми анализами и чистой анкетой людям открыты все пути и любые кривые дорожки в разные боковые дверки. Словом, Антошу рекомендовали восстановить на работе в бухгалтерии унитарного предприятия. Оклад установили по тарифному коэффициенту с северной надбавкой. И жидкий азот выписывают бесплатно по нормативу. В основном Антошу просят бумаги всякие подписывать. За бумаги тоже кому-то нужно нести ответственность, не всем же за просто так сидеть. На этом и истории нашей конец, не было бы у Ольги Дмитриевны семейного счастья, да разжижение кавалера ей сильно на руку сыграло.
Победитовое сверло
В восьмидесятые годы на прилавках советских магазинов царило сравнительное изобилие. На селе кой-чего недоставало: масла, сыра, колбасы. Но в городах даже излишек наблюдался. Например, необъяснимый завал мужской туристической обуви. Бери не хочу, хоть всю Восточную Европу обуй. В столице избалованные жители гонялись за импортным и редким товаром. Они из принципа давились в длиннющих муторных очередях, чтобы друг дружку удивить. Но местами, в виде исключения из правила, картину социализма уродовал дефицит. Бывало и так простую вещь днем с огнем не сыскать, хоть язык на плечо положи. Вот возьмем сверло. Простое пожалуйста, а победитовое, что бетон сверлит, было подобно синей птице. Каждый мужик мечтал о таком счастье, но в руки оно не давалось никому. Особенно, если вы простой советский инженер.
Логинов Петр Иванович не был простым инженером. Он занимал должность главного энергетика огромного строительного управления. Его возили на работу на черном авто с государственными номерами. Но победитового сверла у Петра Ивановича отродясь не водилось. По этой причине и разгорелся семейный скандал тихим октябрьским вечером в тесной трехкомнатной клетушке, где обитала семья Логиновых.
Наплевать тебе на сына! Орала Клавдия Яковлевна, супруга Петра Ивановича. Ты хоть заметил, что Вовка уже в школу пошел?
По правде сказать, Петр Иванович пропустил знаменательное событие. Пахал он как мерин, без выходных. Уезжал на работу чуть свет, а возвращался прокуренный и усталый черт знает когда. У него горел план по рытью каких-то секретных ракетных шахт. Зачем были нужны шахты, никто не имел права знать. Но все домочадцы, даже Вовкина склеротическая бабушка, страдающая диабетом, понимали несвоевременное рытье насупит густые брови дорогого генерального секретаря Леонида Ильича. А насупленные брови генсека означали подрыв авторитета социализма в борьбе за мир во всем мире, против волчьего оскала капитализма. Одна лишь Клавдия Яковлевна не признавала борьбу за мир во всем мире уважительной причиной, позволяющей отцу семейства пренебрегать воспитанием сына.
Как бы в подтверждение своего недовольства Клавдия Яковлевна засверкала карими очами и приняла гордую стойку римского гладиатора, держа в правой руке захваченную с кухни чугунную сковородку.
Ты когда обещал сыну место для уроков оборудовать, отщепенец? Спросила она супруга.
Петр Иванович припомнил обещание. Еще к первому сентября требовалось потеснить склеротическую бабулю в ее комнатенке, перетащить туда старый письменный стол из гостиной и навесить лампу-бра над столом. Лампу купили загодя, еще пять лет назад. Вроде, дело-то плевое. Можно хоть сейчас исполнить. Только вот незадача для лампы нужна дырка в бетоне. Можно попробовать и без сверла подолбить долотом, как дятел. Все зависит от бетона. Петр Иванович, как опытный инженер, знал, что советский бетон бывает двух типов: либо крошится и сыпется сам, либо его ядерной бомбой не возьмешь. Это как повезет: заливали бетон с похмелья или после обеда.
Время было позднее, соседи наверняка досматривали «Спокойной ночи, малыши». Но огрести от супруги сковородкой не хотелось. Клавдия Яковлевна весила в два раза больше мужа и бедра ее с трудом пролезали в узкую дверь ванной комнаты. Такая придавит как вошь и не пискнешь. Логинов лишь на стройке ощущал себя начальником, а дома безропотно подчинялся железной воле жены. Благодаря матриархату в семейной ячейке властвовала суровая любовь. Малейшие промахи карались ранящими душу криками, отлучениями от груди, а иногда и побоями. Логинов покорно снял пиджак, рубашку и принялся двигать мебель. Через полчаса стол стоял на нужном месте, а бабушкин хлам был распихан по комодам и шкафам. Оставалась злополучная дырка. Петр Иванович взял долото и молоток. Размахнулся
Бетон оказался прочным. После получаса долбёжки дырка почти не продвинулась. Соседи уже колошматили по батареям и орали с балкона мартовскими котами. Долото нагрелось и жгло руку, кончик его сплющился и напоминал опенок. Стало ясно, что фокус не пройдет, однако упрямый Логинов постучал еще минут десять. В дверь настойчиво зазвонили. Пришлось оставить сизифов труд и пойти открывать.
Ты чо, дятел, не знаешь который час? Люди спят! В рыло хочешь!
В двери стоял Иван с верхнего этажа. Грозный детина в семейных трусах, с внушительным пузом, квадратной челюстью и бычьими красными глазами. Он работал таксистом, но и выпить был не дурак. Вероятно, его вечерняя будничная четвертушка уже рассосалась в желудке. Иван нервничал. С похмелюги или недопивши Иван разговаривал сиплым голосом, и отдельные слова разобрать было почти невозможно. А вот получить от шоферюги в глаз в такие минуты было элементарно. Как и удариться макушкой о низко нависающую антресоль. Впрочем, ни один сосед, даже нетрезвый, не рискнул бы задеть Петра Ивановича в присутствии супруги. Клавдия Яковлевна отстаивала свою монополию на насилие с ревностностью маленького средневекового государства.
Иван, у тебя случайно сверла по бетону нет? Вовке лампу прикрутить нужно над столом. Робко спросил Логинов.
Почему нет? Может и завалялось Если найдешь чего налить, гляну
Иван был человек прямой. На случай подобной помощи по дому Логиновы держали в доме спирт. Клавдия Яковлевна, подслушав разговор, смекнула суть вопроса и достала медицинский пузырек. Такие подарочки она приносила регулярно с работы, из психиатрической лечебницы, не опасаясь соблазнить ими мужа. Сам Логинов, между прочим, не употреблял, только курил запойно. Захватив пузырек, два соседа, как крокодил Гена с Чебурашкой, отправились искать сверло.
В квартире Ивана было сумрачно, затхло и тесно. Проходу мешала выступающая острыми углами, явно излишняя мебель. В спальне при открытой двери мирно похрапывала жена Ивана, трамвайщица Нюра. Наверное, ей уже снилась утренняя смена. На куне лежали неприбранные остатки скудного ужина: консервы, селедка, картошка. Сам Иван уже жадно опустошал пузырек, не разбавляя, но отхлебывая спирт выверенными глотками. Так ловко глотают спирт только доктора и летчики. От удовольствия Иван урчал как большой неразумный котяра. Прикончив спирт, шоферюга засунул в рот картофелину и начал лениво копошиться в многочисленных ящиках. Сверла что-то не попадалось
Слушай, сосед, затерялось сверло. Не помню куда засунул.
Голос Ивана волшебным образом перестал сипеть и загремел басовой трубой. Наверняка спирт всосался и вернуть его назад в пузырек было никак нельзя. Это понимал и сам Иван, стыдливо скосивший взгляд на свои затертые войлочные тапки.
А давай к соседке с пятого заглянем, придумал Иван. У нее верняком есть победитовое сверло