давит и душит.
И где можно спрятаться от этого чувства?
Только в работе. Бесконечные уголовные дела, преступники, обвинительные заключения, блуждания по потоку в поисках доказательств
В мысли снова врывается Лиза. Прожигает насквозь, выплёскивается в холодный океан одиночества. Задевает что-то на глубине. Что-то восстаёт изнутри, но что?..
Фролов сжимает кулаки, ощущает в них прилив чудовищной тяжести. Он должен найти убийцу. Должен найти убийцу. Повторяет внутри себя громогласную мантру.
А что будет потом? После того, как преступник окажется пойман, и крохотный чип погрузится в его голову?..
Рассвет набухает, скользит по речной глади, окрашивает однотипные небоскрёбы в широкую палитру цветов. Строй стеклянных гигантов нависает над набережной, которая тянется и тянется, вплоть до подсвеченного исподволь неба.
Фролов хочет высказаться собирает слова но они тают, растворяются внутри черепной коробки, разбегаются неуловимыми бликами.
Когда, говорит он, звуки, с трудом сбиваясь в нечто членораздельное, исторгаются из онемевшего рта, мы получим когда будут известно движение каналов, то не знаю, мы можем не понять, откуда прибыл контейнер (Лиза, Лиза, Лиза, как ты умерла, почему ты умерла???). Может быть может, его скинули откуда-то, из какой-то точки города (что мне делать теперь, что дальше делать???). Или сбросили с корабля, который проходил мимо?
Ты же не хочешь только не говори, нет. Ты не будешь сейчас вызывать все эти корабли и осматривать. Ты со мной так не поступишь.
Я
Взгляд Денисов скользит по лицу Фролова, останавливается на зеленых, опустошенных глазах.
Что с тобой? говорит. Сегодня сам не свой.
Фролов не в силах удерживать его взгляд он слишком тяжелый, прожигает дыру в затылке, давит так, что не вздохнуть. Следователь отворачивается, молчит, делая вид, что ищет начальника речной станции.
Клешня, выросшая из задней части транспортировочной машины, подхватывает мертвое тело (сердце Фролова скачет в груди), прячет его в своих пустых внутренностях. Дирижер-криминалист перестает размахивать желтыми руками, отключает очки и плюхается в кабину. Резиновые колеса продавливают мокрый асфальт, уносят некогда живую Лизу далеко, далеко, туда, где ей не место.
Слева толстяк, жирная туша, переминается с ноги на ногу. Покрытый то ли дождем, то ли испариной, плоский лоб отблескивает полутонами красно-синего непостоянства. Секунда семенит ближе, расширяется в пространстве.
Фролов спрашивает его о кораблях. Толстяк надевает громоздкую, совсем устаревшую модель очков. Похожи на кепку с полупрозрачным забралом, на котором мелькают отсветы бесконечных таблиц. Пассы перебравшего фокусника управляют системой. Интерфейс дополненной реальности отражается в глазах, мелькает, прерывается, колышется в пустоте расширенных зрачков. Толстяк отправляет данные Фролову. Но он не может прочитать все расплывается прыгает
Расскажите так, говорит следователь. Сколько было кораблей?
Б-было четырнадцать судов, удивление в глазах, но жирдяй проглатывает его, проталкивает вниз по пищеводу. Т-тринадцать, ммм, американских, о-они прошли полноценную проверку перед отпл перед отплытием. Но, запинается, отводит взгляд, но была ещё одна т-торговая баржа, которая показала значительный недовес.
Значительный, это сколько?
В половину тонны, по сравнению с от порта отплытия.
Неужели, так просто, думает Фролов.
Чего именно не хватало?
Что? толстяк надувает щеки. А я
Что за перегруз? говорит Денисов. Отвечай!
Толстяк нервно пожимает плечами.
Мы т-только фиксируем только нарушения, потом передаем в транспортный комитет. Да, в транспортный комитет. А комитет уже решает, нужна ли проверка.
Ветер трещит в ушах, старается выдуть душу. По дополненной реальности полицейского сервера проходится густая рябь недолго, всего пару секунд бежит, спотыкается, пропадает
Жуткая тошнота наседает на Фролова. Он бросает взгляд в блестящую темноту Невы. Плеск возрастает, сдабривается ветром (ухх ухх), превращается в хтонического монстра, готового выбраться на остывшую набережную. Зверь цепляется щупальцами волн за отсыревший асфальт, вгрызается в холодные отсветы, размазанные по чернеющему настилу.
Следователь усмиряет дыхание, переносит взгляд на прыщавое лицо рядового служащего.
И какое решение, говорите, принял ваш комитет?
А с чего это он м-мой?.. Я знаете ли
Отвечай прямо, черт тебя дери, говорит Денисов: фитиль его терпения быстро истлевает. Какое решение он принял?
Щеки толстяка мелко дрожат Поросячьи глазки, окантованные синюшными веками, в которых спрессованы годы одиночества. Пугливо бегают из стороны в сторону. Фролов чувствует жуткое раздражение, неприязнь к этому человеку, запертому в футляр синего рабочего сюртука.
Они п-приняли решение в-выпустить баржу без, знаете ли, без дальнейшей проверки, как обозначено в отчете, п-порядковый номер Поток сам в-выдает заключение, и
Однако, говорит Фролов, перегруз, все же, был, и, рассуждает вслух, хоть дается ему это с большим трудом, и частью мог быть контейнер с телом.
Нет никак нет, не так уверенно. Ничего п-противозаконного Иначе поток показал бы.
Каким же образом?
Я.. я
А дальше скомканное молчание воздух дрожит от мелких капель дождя. На волнистую крышу грибовидной ротонды, окаймленной красно-синей пульсацией, приземляется чайка-мутант. Стучит коготками. Смотрит на Фролова маленькими бусинками глаз. Следователь сбивается с мысли.
И Что? Что ты хочешь этим сказать? голос Денисов груб, строг, напорист, слишком громкий, резкий. Так или иначе, труп оказался на набережной. Ты отвечаешь за набережную. Ведь так? Так? толстяк быстро-быстро кивает, жирный подбородок пугливо трясется. Приплыл неизвестно откуда. Откуда? А? Наверняка, сбросили с корабля, который ты пропустил.
Это не я не я, говорю же Я тут ни при чем. Это порядок, у-установленный п-п-приказом министерства по транспорту.
Знаю я эти ваши чертовы министерства!
Вызовите баржу сюда, холодные пальцы Фролова касаются мокрого воротника. И мне нужны полные данные, кто капитан, куда направлялся, что перевозил, и так далее. Вы и половины не передали.
Квадратная машина перевозки уносится прочь, вскарабкивается на пригорок городской линии. В затухающей памяти Фролова вспыхивает неоновая вывеска кафе Брукхайн на седьмой линии (Василеостровский район). Форменное лизино платье обрывается чуть выше колен. Высеченные из камня икры обтянуты темным нейлоном Так далеко, так давно Все ли это правда? Кто теперь скажет?
В очках следователя высвечивается длинноносая баржа, набитая разношёрстными контейнерами и немаркированными ящиками. Судно похоже на старый утюг, распрямляющий смоделированную потоком воду. Над опустевшей рубкой горит: «Пиратская шхуна (регистрационный номер Р430пр82)».
Вот, та с-самая баржа, говорит толстяк. Через пять минут будет.
Капитан баржи, некий Лу Чин-Хо, чистокровный китаец, родом из Фучжоу, что на реке Миньцзян. Пятьдесят четыре года. Почти сорок провёл на кораблях, полулегально переплавляя грузы по Евразии, лавируя между дикими российскими городами.
Далее Двенадцать лет назад набросился с ножом на проститутку (в портовом городе Си-Чуань, неподалёку от полумифического роботизированного города-конструктора, который мог передвигаться на толстых небоскреболапах и зарываться под землю, отращивая хитин и когти). Осужден на пять лет введения чипа с поселением в лагере в Восточной Сибири Чип изъяли через три по условно-досрочному.
Хорошо, говорит Фролов. Можете идти.