Денисов быстро проходит по качающемуся настилу (три глухих шага) и всматривается в глубокие морщины старика. Следователь на голову выше старого шкипера. Смеряет его густым взглядом. Несколько секунд яркого безмолвия, и
Тысячу чертей тебе в зад! морщинистый китаец широко улыбается, показывая неполный ряд желтых просмоленных зубов.
Ты, что ли, старый? Денисов протягивает широкую ладонь и хлопает шкипера по плечу. Значит, все-таки, остался а мне говорил, после Пхучана, что всё
Шкипер усмехается в кулак. На его левом предплечье переливается живая татуировка (очки подсказывают Фролову: «луна», китайского дракона, символа доброго начала ян и китайской нации в целом, ассоциирующегося со стихией воды).
Безволосая шкура китайца похожа на потемневший пергамент. На вид старику лет шестьдесят, но выглядит он живым, свежим едва заметные брови скользят по лбу, вверх-вниз.
Даже не верится, что думал, не увижу тебя снова, говорит Денисов. Ты давно должен был уже помереть, черт тебя!
Да уж. Это точно, старик криво усмехается. Помнишь Ваньку Петрова Тверского? Ага Хороший был князек. Серёжка, сынок его полоумный, выпотрошил батьку кишки консервным ножом Превратил город в прибежище каннибалов. Меня чуть не сожрали, этим летом Многое поменялось. Люди стали куда безумнее Все чертов нейрогаз
Денисов поворачивается к напарнику.
Это друг мой, говорит. Старый добрый китаец Лу. Было время, когда
Ага, старик выуживает из нагрудного кармана крохотную оцинкованную баночку; крючковатые пальцы откручивают крышку с окаменевшей медузой Горгоной. Поток знает, что это: «стальной бицепс», весёлый нюхательный табак. Экстракты шаолиньских трав. Очень распространён в континентальном Китае.
Пергаментными пальцами старик защипывает немного зеленоватого порошка, притягивает к миниатюрному носу грудь под гавайской рубашкой поднимается на вдохе.
Ну и как? говорит Денисов.
Что как?
Дела твои.
А. Это. Хреново дела. Пошлины растут. Всех распустил, почти. Осталась только пара дельных ребят, и Трое внуков у меня, раздолбаев, толком ничего не могут, но куда их ещё? Вот так. Как думаешь Как у меня дела? впечатывает блеклый взгляд в холодное лицо Фролова. Но как я понимаю Вы тут по делу? Говорите, из-за чего меня вызвали Мне, честному флибустьеру, скрывать, вроде, нечего
Да, тут такое дело, говорит Денисов. Слушай-ка. Полтора часа назад к набережной пристал контейнер. Внутри труп молодой девушки, очень искалеченный
Тонкие брови китайца взмывают.
И причем тут старик Лу?
Ерунда, приятель, но твоя ржавая посудина ты проходил мимо примерно в это же время. Мой напарник думает, что Нам нужно проверить, что что все в порядке.
Кривой рот старика, полубеззубый, исторгающий вонь белковой жижи, выбрасывает булькающие междометия, а белые чайки над головой летают, летают, кружатся в усталом танце, а блики бесконечного скрученного города не прекращают наступать на сознание, давить сознание, а Лиза Лиза, она бесконечно рядом с Фроловым он вперил взгляд в отголосок рекламной вывески, напыленный на серебристую брусчатку тени движутся, тени-люди-призраки несутся сквозь время, и все несут в себе ее душу Лиза здесь, сейчас, но нигде, никогда.
Кривой рот старика смеется, растягивается, расширяется, превращается в омерзительную пасть.
У кое-кого совсем нет мозгов, так его разэтак, чтоб ему пусто было!
Вдоль одинокой линии рубки (блеклость превращается в густую противоположность ярких потоковых огней) скользит тщедушный юнец в серой телогрейке на голое тело. Черные штаны засучены до колен. Тащит в онемевших руках дырявое ведро робота-уборщика древнее многокнопочное приспособление такое было в широком употреблении когда-то, может, лет двадцать назад, когда в омертвевшей России шло второе десятилетие Гражданской войны. Бледный юноша раздувает розовые щеки. Губы от натуги складываются в морщинистую трубочку.
Ведро оказывается на скользкой палубе, мокрой, пахнущей сыростью, проводниковой жидкостью, потом, копотью, солью, холодом, дождем, цингой, мозолями, железом, парусиной, отрыжкой, влажными мечтами маленького юнги о девочках из Рыбацкой деревни, которые будут использовать его прыщавое лицо вместо стула, или Обгрызенные замасленные пальцы надавливают на пару кнопок, робот просыпается, натужно гудит
Пока что первичный осмотр, говорит Фролов.
Взгляд старика на секунду грубеет, мертвеет, потом вспыхивает.
Что именно вы хотите найти?
Следы преступления.
Что? усмехается. Какого еще преступления? Я же я же ничего не знаю про эту девку
Это всего лишь обычная проверка, ну ты же знаешь, как это бывает, Денисов хлопает китайца по дряхлому плечу. Для протокола. Мы выехали, и, чтобы нас не взбучили, ну, в отделе, мы должны сделать что-то, хорошо? Ради старой дружбы Я тебе верю, но протокол есть протокол.
Старик резко отталкивает денисовскую ладонь.
Вы все равно мне ничего не пришьете! потирает каплевидную серьгу в правом ухе, миниатюрный железный кругляшок с крохотным изображением остроносой баржи. Иногда в таких маленьких вещичках может прятаться пульсар. Включает запись? Ищет что-то? Фролов пытается высмотреть в блеске его желтушных глаз следы потоковых линз.
Не понимаю, говорит следователь, его пальцы не отпускают базальтово-серый воротник. Мы из полиции, мы не
В том-то и дело. Знаю я вашу братию. Слишком хорошо знаю.
Денисов снова закуривает. Запах табака силён, глубок, заполняет легкие.
Ты знаешь меня, старик, я никогда не
Как это тебя угораздило, а?
Денисов крепко затягивается. Робот шумит, мерный гул пронизывает пространство. По блеклой набережной скользит супер-современный Традфорт, чудо-машина. Двигатель воздушной тяги подсвечен снизу ярко-красным.
Времена меняются, Денисов сбрасывает пепел в кипящую волну. Всё меняется. Постоянно.
Вы пришли из-за той девчонки, так? Земля ей пухом. Хорошо. Лады. Можете смотреть. Что вам интересно? Кровь? Не пульсар ее хотите здесь найти? Может, пальчики? Ну-ну Но не стоит разбалтывать мои секреты, ясно? тычет крючковатым иссушенным пальцем в дерматиновую грудь Денисова. И только это только из-за того, что я тебя знаю. Но, как ты там говоришь? Времена меняются, а? Дальний Восток, Сибирь, Испания все это наше осталось далеко позади, да?
Другой чумазый парень, коротконогий юнга, лет пятнадцати-шестнадцати, мелкий китайчонок натягивает старые очки пятилетней давности, времени открытия потока, начала трансляции эфира. Что-то высматривает на дрожащем берегу. Услышав громкие глухие шаги по настилу (троица скользит к лестнице капитанской рубки), малец поворачивается, испуганно застывает. Старик Лу коротким движением ладони смахивает его в рубку.
Штрих-коды на разнородных контейнерах, пахнет копотью и тлетворностью, дешевый металл мимикрирует под золото, серебро дюраль косо отблескивает. Очки вскрывают нафаршированные внутренности.
Старик быстро скачет по мокрой палубе. Кажется, в расположении контейнеров/ящиков/бочек нет логики. Сырая рыба, настоящая морская форель (немыслимый деликатес), воздушные винты для машинной автоматики, клапаны электрического питания, галлоны белковой жидкости жуткие условия хранения линз, очков, огромные маркеры для вагонных контейнеров, внутри которых спрятаны пустотелые потоковые капсулы, обвитые скрученными проводами полны запутанной автоматики, блеска микроинженерии, броских названий «потоковое прозрение», «бурный водопад», «яркое погружение»
Спина сморщенного китайца со скоростью света перемещается в пространстве контейнеров/ящиков/бочек Баржа несет на горбу утрамбованную картину современного мира. Блеклого броского запуганного стремительного спутанного размытого Ничего интересного.