Что делать мальцу, когда старший угрожает? Бежать к директору? К старшим ребятам? Собирать толпу? Он смутно представлял себе, что будет дальше, но решил не прятаться и не бежать из школы окольными путями. Все равно найдет, подумал он. После уроков ребята из класса сочувственно шли рядом, робко давали советы, поддерживали. Марат же их не слышал. В душе трепетал подленький страх. Они еще шли по школьному двору, как Димон нагнал их.
Его тяжелая рука легла на плечо Марата, и они продолжали идти дальше. Со стороны казалось, что два приятеля, один крупнее, а другой помельче, разговаривают о приятных вещах.
Так кто я? спросил Глухарев.
Слушай, извини, я не прав, промямлил Марат.
Скажи еще раз, как ты меня назвал, угрожающе сказал Глухарев.
Извини, прости, пожалуйста, пожалуйста не бей меня, прости, прости, Марат в эту секунду испытывал необъяснимую гамму чувств, от страха до Стокгольмского синдрома, какую-то даже братскую любовь к этому превосходящему по силе человеку. Словно он пытался поговорить с диким животным и готов был отдать ему все ради примирения. В какой-то миг он показался ему отличным парнем, не будь этого инцидента.
Они остановились. Глухарев встал напротив и ткнул Марата кулаком в лицо. Не сильно, почти незаметно. Затем еще, но сильнее.
Все, все, хватит, я понял, лепетал Марат, не обращая внимания на собственное унижение.
Как ты меня назвал? Глухарев ткнул кулаком его под дых. У Марата перехватило дыхание, он согнулся пополам, держась за живот. Перед глазами появился кед Глухарева, который шмякнул по лицу.
Я же попросил прощения, скорчившись, хрипел Марат. Я же извинился.
Как ты меня назвал? словно не слыша его, продолжал Глухарев. Ему нужно было услышать то самое слово, чтобы ударить со всей силы. Но Марат не говорил его, вот только злость снова закипела в нем.
Я же извинился! он резко выпрямился и набросился на Глухарева. Дальше все было как во сне. Пропало осознание. Какие-то образы, обрывки событий. Марат бил со всей силы, со страхом и ненавистью. Бил как попало и куда попало. Как учил отец. Кулаком, локтем, коленом, пяткой, снова кулаком. Сбил с ног, уронил на пыльную дорогу и вертелся вокруг него коршуном. Дыхание обжигало легкие, глаза заливало потом, но он бил, словно боялся, что Глухарев встанет и тогда убьет его. Он чувствовал, как удары поглощает мягкая плоть, как отскакивает голова от колена, как скользят по крови кулаки, и бил, бил, бил
Вдруг что-то сильное и быстрое свалило его с ног, перевернуло в воздухе и придавило к земле. Как сквозь туман он услышал мужской крик: Хватит, прекрати, остановись! Из горла в ответ вырывались хрипы и стоны. Это был физрук. Увидев потасовку, он прибежал с другого конца стадиона и оттащил Марата. Мальчишки, сопровождавшие его, стояли, раскрыв рты. На земле шевелился Глухарев.
Успокоился, Рэмбо чертов? физрук крепко держал его.
Да, все, все я больше не буду, хватит, хрипел Марат, сплевывая кровь. Глухарев, скорчившись, лежал на земле и тихонько стонал.
В больницу попали оба. По злой иронии в соседние палаты. Глухарев получил разбитое лицо, сотрясение мозга и разрыв селезенки. А у Марата оказался сломан нос, лучевая кость правой руки и разбита бровь. Кажется, он какое-то время дубасил Глухарева уже сломанной рукой. На руку наложили гипс, а нос попытались исправить.
В палату заходили два милиционера, мужчина средних лет и женщина пенсионного возраста, а с ними заплаканная мать. Сухим тоном они спрашивали о случившемся, записывали что-то себе в бумаги, затем спешно собрались и вышли.
Потом приходил отец. Трезвый. Он посмотрел на лежащего сына с тревогой. Опухший нос, синяки, швы на брови, гипс на руке. Затем присел на край кровати, поставил на тумбочку сверток с фруктами и негромко спросил:
За что дрался?
Не знаю, еле различимо произнес Марат и отвел глаза, за правду, а может и нет.
За девчонку, наверное? отец хитро прищурился. Сын вяло улыбнулся и покачал головой.
Ты здорово уделал его, в голосе отца звучала гордость. Он старшеклассник, выше тебя.
Он курильщик, и бьет слабо, отмахнулся Марат.
Когда отец ушел, он еще долго лежал, смотря в белый потолок и размышлял, что же произошло. Он "уделал" Глухарева! Тот оказался не так уж крепок. Что теперь будет? Глухарев убьет его? Наверное да, так просто не оставит. И зачем он вляпался в эту историю? Ведь это он сам обозвал Глухарева и за это должен был получить. С другой стороны, Марат заступался за правду. Правда. А кому она нужна, эта правда? И тогда, на поле картошки, и сейчас. Стало лучше кому-то? Может равнодушие учителей, это и есть лучшая реакция на несправедливость? Не зная ответов, Марат смотрел в потолок, а в голове звучали слова отца: Мы никогда не построим светлое будущее!
Через неделю его выписали домой, а Глухарев лежал в больнице еще месяц, потом долечивался дома. Глухарева прооперировали, и доктор назначил ему колоть обезболивающее. Три раза в сутки какой-то медицинский наркотик. А кололи только один раз. Две другие дозы списывались на его имя и исчезали. Медсестры дозы продавали наркоманам, которые стаями кружились около больницы.
Глава 5. Мрази
В школе Марат появился с гипсом на руке и искривленным носом. Про их драку с Глухаревым ходили легенды. В школе к нему стали относиться с уважением. Особенно в первое время. Ну мало ли?
Спустя пару дней Марата вызвали к директору прямо на уроке. Удивленный, он зашел в кабинет. Директор школы добрая и улыбчивая женщина, встретила его с болезненной скорбью на лице. Не властная, сердечная женщина. За столом в форме буквы Т, напротив директора, сидела пожилая милиционерша, с погонами на покатых плечах. Марат видел ее раньше. Это она приходила к нему в больницу. Он сел на предложенный стул, решая, к кому нужно повернуться больше, к милиционерше или директорше. Сидеть лицом к обоим одновременно не получалось.
Вот, Сафаров, к тебе из милиции, незаконченным жестом директор указала на женщину в погонах. Та взмахнула тонкими выщипанными бровями так в ту пору было модно, плюхнула на стол кожаный портфель, вынула стопку бумаг и, не глядя на Марата, официальным тоном произнесла:
Сафаров Марат, ее глаза, подернутые дымкой власти, взметнулись на него, и Марат догадался, что это был вопрос.
Да, ответил он.
Она полистала бумаги, каждый раз с удовольствием облизывая подушечки пальцев.
М-да, Сафаров, милиционерша продолжала перебирать страницы, и Марат напрягся. По спине пробежала капля пота. Наконец блюстительница порядка оторвалась от бумаг и вперила в него пронзающий взгляд. Даже самый строгий учитель в школе не смотрел на него таким взглядом. Даже завуч. Это был взгляд из другого незнакомого мира.
За твое плохое поведение ты попал на учет в детскую комнату милиции, четко произнесла она.
Казалось, что у нее в глазах лазеры. За большим окном светило солнце, чирикали воробьи, на крышке стола извивалась красивыми линиями фактура дерева, но все это сейчас ничем не могло помочь ему. Директор тоже молчала и боялась дышать. Даже пыль в кабинете замерла, опускаясь медленно, в надежде остаться незамеченной.
Однако, у тебя только положительные характеристики. От учителей, классного руководителя, соседей, из детского сада, с досадой произнесла милиционерша. Чем ты занимаешься в свободное время?
Ничем, выдавил из пересохшего горла Марат.
Совсем ничем? По улице гуляешь?
Ну гуляю.
А в кружки не ходишь?
В авиамодельный.
Ходишь в авиамодельный?
Ходил.
А теперь?
Перестал.
В бокс или борьбу не ходишь? Каратэ?
Нет.
Раньше ходил?
Нет.
Марат почувствовал, как милиционерша перестала смотреть на него, снова уткнувшись в бумаги, и незаметно выдохнул.