Бежавшими были заключённые под номером семьдесят пять и семьдесят шесть. начальник охраны посмотрел на солдата, непонимающе. Дхавал сказал:
Надо проверять в записях.
Я опросил всех в соседних камерах. Сказал докладчик. их сосед рассказал, что это были алхимик и тёмный колдун. Дхавал сурово посмотрел на капитана:
Чтоб тебя Шива драл! -От крика в висках начало ломить сильнее: -Марш исполнять приказ, заключённых в камеры! Апу и его подчинённого как ветром сдуло.
Дхавал вернулся в кабинет, достал из шкафа бутылку с вином и глиняную кружку, налил половину и выпил залпом, в надежде унять головную боль. В голове худо-бедно, начали выстраиваться предположения дальнейшего развития событий:
«Асуры мертвы, а значит, царь Серадж об этом знает, а значит и все асуры вообще. Шива с ними, сами разберутся».
Комендант налил себе ещё вина, взял лист бумаги, подвинул чернильницу и принялся писать рапорт.
Должен был прибыть генерал Амрит, погибшие асуры являлись его подопечными. Дхавал сегодня был трижды удивлён. Во-первых, проклятым побегом. Во-вторых, приезда генерала крови он ждал не раньше, чем на рассвете (на улице сегодня весь день пекло солнце). А в-третьих, приехал не Амрит, а Рухул, другой генерал крови.
Погребальные костры давно уже догорели. Когда багровое солнце перевалило за горизонт на половину, охранник подал сигнал. В открытые ворота въехал генерал Рухул.
Он был одет, так же, как и другие асуры, только его халат и тюрбан были белыми. За спиной покоилась глефа на коротком древке. Белая, гладкая маска с прорезями для глаз, закрывала лицо полностью. Генерал сидел на большом вороном жеребце. Он спешился, и подошел к коменданту, который стоял по струнке. Рядом так же находился Апу и несколько стражников. Голова Дхавала так и не прошла до конца, и сейчас вновь начала пульсировать нарастающей болью. Но он раньше был солдатом, и военных привычек не забывал:
Рад приветствовать Вас генерал Рухул в расположении тюрьмы Крави. Разрешите доложить? он сразу решил перейти в наступление.
Не вижу причин для радости, комендант. Из-под маски послышался глуховатый, шипящий голос. Из прорезей для глаз на Дхавала смотрели две ярко-красных точки. Я хочу знать, где прах моих братьев.
Комендант посмотрел на Апу. Тот побледнел:
Оставили его там. Он еле дышал.
Собрать отряд и
Не спешите, комендант. Перебил Рухул. Я тоже пойду и мне нужен провожатый. Сколько было заключённых, и кто они?
Двое, алхимик и тёмный колдун.
Вы взяли след?
Собаки потеряли его в прелой траве. Двигались они на восток. Доложил комендант.
Мне нужен провожатый до места убийства. Ещё чтобы он собрал прах и оставил его у вас до поступления дальнейших приказов. -Дхавал повернулся к начальнику охраны:
Выполняйте.
Апу, с нотками обречённости в голосе выдавил уставное: «Так точно» и пошёл собираться в поездку, став при этом ещё бледнее. Генерал Рухул развернулся и не спеша направился к своему коню. Комендант немного расслабился. Асура, не поворачиваясь к Дхавалу, прошипел:
Не думайте, что легко отделались, комендант, думаю генерал Амрит захочет обсудить с вами случившееся. -Он вскочил в седло и выехал за ворота, в темноту, ожидая своего провожатого.
Голова у коменданта Дхавала взорвалась сильным приступом боли и его вывернуло себе под ноги.
Когда генерал и его провожатый подъехали к вырубке, совсем стемнело. Они спешились и привязали лошадей, начальник охраны зажёг факел.
Апу шёл впереди и лопатками чувствовал на себе взгляд асуры. Ему казалось, что тот пристально смотрит на него, как голодный хищник смотрит на жертву. А вот шагов генерала он не слышал вообще, лишь чувствовал присутствие, чего-то жуткого, чудовищного и голодного. Ему представилось, что это Яма, бог смерти, незримый, и такой ощутимый, ведёт его в загробный мир. Факел в руке провожатого заметно подрагивал и свет тускло отражался на листьях и стволах деревьев. Тени играли и плясали вокруг спутников, Апу про себя начал читать мантру.
Вскоре, они пришли к месту схватки. Рухул медленно пошёл по кругу, он иногда принюхивался и жадно втягивал носом воздух. Начальник охраны воткнул в землю факел и руками начал собирать прах в небольшие глиняные кувшины. Это неудобно было делать руками, и часть праха ему удалось собрать только вместе с землёй, он начал трястись, сам не понимая от чего, то ли от ночной прохлады, то ли от страха, пробирающего до самых костей, его мысли метались, как перепуганные зайцы. Когда Апу закончил работу, и поднял голову, генерала нигде не было. Его охватил внезапный приступ паники. Он развернулся и увидел Рухула перед собой. Начальник охраны вскрикнул от неожиданности и отпрыгнул назад, споткнулся, чудом не упал и не выронил кувшины с прахом.
Отведите мою лошадь в вашу конюшню, и позаботьтесь о прахе моих братьев.
Апу чудилось, что там, под маской, ужасное существо, некогда бывшее человеком, улыбается обнажив клыки. Он, в который уже раз сегодня отчеканил: «Так точно», схватил факел свободной рукой и поспешил исполнить приказ. А генерал крови с завидной прытью побежал на восток, скрывшись в темноте джунглей.
***
Они скакали почти весь день, с самого рассвета. А сейчас солнце за спиной, уже коснулось горизонта.
Путь троих всадников лежал через залитые солнечным светом, луга. Ветер гулял по зелёному ковру, шевелил стебли высокой травы, и превращал её в волнующееся море. Потом они углубились в лес, двигались по заброшенной лесной дороге, что проходила, мимо старых, каменных развален, неизвестного им строения, сильно заросшего лианами. Груды, обтёсанного камня, поросли мхом, и прятались от человеческих глаз, а барельефы, с изображениями мифических существ на сохранившихся участках стен, грозно нависали над путниками. И только теперь, преодолев, каштановую рощу, последнее препятствие на своём пути, всадники наконец-то увидели цель столь длительных, и потому мучительных скачек. Большой город, Маджит, раскинулся на холмистой местности, представ перед взором путников, пока ещё не чёткими очертаниями куполов и башен в свете красного зарева.
Волес и Канг, весь, долгий путь, держались позади, своего северного провожатого по южным странам. Они не привыкли к длительным скачкам, а потому, в очередной раз жутко страдали, и были обрадованы, когда Рюк сбавил темп. Да и лошади, хоть и были не в меру выносливыми, как и люди нуждались в отдыхе. Северянин чувствовал себя прекрасно, даже во время быстрой скачки он успевал наслаждаться красивыми синдарийскими пейзажами. Диковинные цветы, вечно зелёные большие деревья, леса и долины поразили Рюка до глубины души. Он прибыл сюда вместе со своим покровителем несколько дней назад и ему очень понравилось это место. После увиденной красоты, прекрасного пения красивых птиц, и ощущения приятного и тёплого, южного ветра, его далёкая родина, казалась ему уродливым близнецом этого солнечного края.
Глухомор, большой северный край, где родился и вырос Рюк, где мало тепла и солнца. Место суровое, с такими же суровыми людьми. Говорят, не место красит человека, а человек место. Что касается Глухомора, и его жителей, то можно сказать, что они прекрасно дополняют друг друга. Люди приспособились к суровым условиям жизни, и благодаря этому являлись одними из лучших воинов, и охотников на континенте. Постоянные войны, и борьба за выживание, закалили людей. Ярлы, не имея общего лидера, вели кровопролитные междоусобные войны, оттачивали искусство войны, и преклонялись перед ней, как перед божеством. Те воины, которые, снискали славы на полях сражений, и милость ярла которому они служили, допускались к тайнам друидов, и их секретам. В храмах, они проходили сложные и длительные обряды посвящения в тайны и сущность войны. Таких называли берсеркеры. Они устраивали настоящую резню, на поле боя, обращали в бегство врагов, и ввергли в ужас своих союзников, не чувствовали боли, усталости и страха. Охваченные жаждой крови, они не различали своих и чужих, а когда безумие прекращалось, слуги войны не могли вспомнить своих деяний. Рюк был таким воином, когда-то. Как и другие берсеркеры, он не помнил, тех ужасных вещей, которые творил, в приступе кровавого безумия. Он не помнил, что сотворил, за что он был изгнан, из родного и неприветливого края. Северный воин долго скитался по миру и не знал, что делать со своей жизнью. Суровый, угрюмый, и не разговорчивый, как и его Родина.