Скоро все они встретятся.
Глава 1: Коэл. Ч 1. Купель
Говоров Александр Александрович тридцати с копейками лет от роду переходил дорогу, не доходя до пересечения Сахарова и Каланчёвской.
Он только что отработал весьма бестолковое заседание в Тверском районном суде города Москвы и шёл к метро, чтобы доехать до вокзала, чтобы сесть на электричку и доехать до дома. Когда-нибудь и в его «почти Москве» случится МЦД, но случится это явно не завтра. Поскольку начало заседания задержали на четыре часа, что в целом было делом обычным, и время уже шло к вечеру, ехать сдаваться в офис было не нужно. Хоть какая-то радость.
Дома его никто не ждал, и это обстоятельство его не напрягало. Однажды он был женат, это случилось после окончания университета, но быстро закончилось. Он вообще не очень понял, зачем женился, скорее всего по инерции. Все же знают эту программу: окончи школу, получи вышку, найди работу, женись, заведи детей. Где-то между делом сходи в армию, если здоровье позволяет. А там и старость.
После в ЗАГС заманить его никому не удалось, как современный разумный человек он не понимал, для чего вообще нужен традиционный институт брака. А вот как юрист прекрасно это понимал, и тем более ни в какие браки не хотел. Несмотря на такие вот взгляды, он перманентно находился в долгосрочных (более или менее) отношениях.
Родители жили в Твери, разными семьями. Разошлись они, когда Александру было двадцать. То есть, с одной стороны, какой-то травмы с ним по этому поводу не случилось возраст был уже недетский, и к тому моменту он уже два года жил в общаге своей головой, а с другой стороны, возможно, именно это событие и определило его текущее холостякование.
Домашних животных не держал, увлечений имел множество и был почти доволен жизнью. Напрягала его разве что собственная профессия. Не работа коллектив и зарплата консалтинговой фирмёшки, в рядах которой он изводил бумагу, его вполне устраивали. Но вот судопроизводство его не радовало.
Пока дело было «однокнопочным» так он для себя называл ситуации, в которых к понятным обстоятельствам для вынесения решения суду нужно было применить пару очевидных статей закона, всё было нормально. Прогнозируемо. Но как только возникала какая-то коллизия, когда суду для установления обстоятельств нужно было собрать историю на основании косвенных источников, вникнуть в последовательную сложную аргументацию, начинались неприятные чудеса. Стойкое ощущение, что люди в мантиях не хотели думать, не хотели брать ответственность и принимать неочевидные решения. А уж если в качестве одной из сторон процесса выступал госорган или, например, кто-нибудь с двойным гражданством, право вообще переставало работать, как ему положено. Документы терялись, доводы попросту игнорировались, и это очень раздражало. Ну и волокита, текучка кадров в аппарате судов и вообще низкий уровень работы этого аппарата.
Текущее дело было из таких вот, нестандартных, и Александр Александрович подходил к пешеходному переходу в довольно-таки паршивом настроении.
Светофор на переходе через Каланчёвскую был долгий. При этом переход был отрегулирован так, что где-то с полминуты всем было положено просто стоять: пешеходам, потому что им красный, автомобилям, потому что им на поворот, а там тоже красный. Естественно, опытные пешеходы в эти промежутки злодейски нарушали, в это время они нарушали ещё более злодейски, потому что уже собралась вечерняя пробка, и на светофоры все обращали внимание уже постольку-поскольку.
Помимо паршивого настроения Александра Александровича терзало ощущение поднявшейся температуры. В помещении суда было людно, душно и неудобно. Окна не открывались, а получасовая дрёма на железном стуле вместо облегчения принесла только головную боль. И, да. температура, похоже, действительно поднялась. В общем, очень хотелось домой. Так хотелось, что он почему-то решил покинуть людской поток и пересечь проезжую часть вот прямо сейчас, а не когда добредёт до бестолкового, но всё же размеченного пешеходного перехода. Он нырнул в промежуток между разогретыми железными обитателями пробки.
Водителю чёрного внедорожника тоже хотелось домой. Он недавно дорос до должности, позволяющей разъезжать с спецсигналом. Вернее, не прямо позволяющей-позволяющей, там была масса ограничений и условий для использования, игнорировать которые он пока не привык. Но, вот, похоже, что прямо сейчас привыкать и начнёт. Сердясь на собственную нерешительность, он нажал нужную кнопку и, утопив газ, под басовитое кряканье стремительно вырулил на идущие посередине дороги трамвайные пути.
Александр Александрович, чей затылок с печальным хрустом встретился с асфальтом, может и был бы рад услышать традиционный для подобных ситуаций визг тормозов, но в данном случае тормозить никто и не собирался.
Он резко сел и ошалело уставился на Наставника Ормия. Попытался вздохнуть, но вода, наполнявшая лёгкие, не дала этого сделать, подступила паника.
Просто выдыхай, вода Купели не причинит вреда.
Коэл послушался и жидкость полилась изо рта и пошла носом, от неожиданности он закашлялся.
Дыши, спокойно дыши. Милость Cоздателя не оставит тебя. Как твоё имя?
Александр вода продолжала выходить, с каждым выдохом её становилось всё меньше. Она действительно просто выходила, не раздражая дыхательных путей, Александр Говоров, сын Александра Коэл из Карнсдэйла, послушник Ордена Мира
Какой сейчас год?
Две тысячи Пять тысяч семьсот шестьдесят пятый от Сотворения.
Где ты находишься?
В Купели Испытания. Я Я же умер там, Наставник?
Верно. Таков один из уроков Создателя нам, служителям Его. В чём смысл этого урока? Не спеши, обдумай ответ. Когда найдёшь, можешь поделиться со мной. Если захочешь. Сейчас покинь купель.
Коэл поднялся и переступил бортик непроглядной каменной чаши. Жидкость быстро сбегала по телу, оставляя его совершенно сухим. Он взял поданный Наставником Ормием льняной балахон и быстро оделся, затем обхватил ладонями обритую голову, силясь собраться с мыслями.
«Обритую? Пред погружением в Купель Испытания послушников традиционно лишают всех волос на теле. Наставник Он мой наставник? Нет, Наставник это ранг в ордене, четвёртый и высший. Послушник испытанный умудрённый Наставник. Путь служителя Ордена направлять и поддерживать страждущих и сомневающихся, вразумлять, но не править. Качества служителя» он с силой потёр лицо и взялся за ворот балахона, «Лён. Но это же не лён! То есть, лён, но не такой как там, другое растение, оно называется, называется Лён? Как же так, слово одно, но смыслы совсем разные На каком языке я думаю?!»
Ты мыслишь и говоришь на языке Создателя, Ормий мягко улыбнулся, Нет, сейчас я не читаю твоих мыслей, но все, прошедшие Испытание, приходят в замешательство от того, что забывают язык или языки, что мы знали там, на дне Купели. И все вещи и явления, что ты узнал в странствии, теперь в твоих воспоминаниях именуются словами из языка Создателя, на котором говорим мы все, а не теми словами, какими их называли обитатели мира, что ты покинул. В памяти остаются лишь имена собственные, Создатель ведает отчего. Это может сбивать с толку, но в этом нет ничего страшного. Почему, не ответишь мне?
Потому что Потому что Испытание есть опыт прожитой жизни, что даёт мудрость, потребную служителю Ордена для дел его.
Верно. Важен именно опыт. Свершений, совершённых ошибок и последствий этих ошибок, что ты претерпел. Обувайся и идём.
Коэл торопливо сунул ноги в мягкие войлочные тапочки, в такие же был обут и Ормий, и последовал за ним.