Я проигнорировала ладонь Артура и поднялась сама. Тот недовольно поджал губы, но промолчал. А затем сказал:
Наверное, ты устала и хочешь переодеться. Пойдем, я покажу тебе, где ты будешь жить.
Долго и счастливо, я надеюсь? пробормотала я.
Нет. До конца июня.
Я вдруг почувствовала, что и впрямь чудовищно устала. Вообще плевать, что будет дальше. Просто хочется поспать. И в душ. Видимо, весь адреналин выветрился.
Разбираться, что тут происходит, буду завтра, с новыми силами. Может, на свежую голову это лучше получится.
Или, возможно, это и вовсе окажется сном. Предположим, что в последние дни я просто слишком увлеклась работой над онлайн-уроком о Босхе, и теперь мне снится всякая чудь. Уже хорошо, что не голые люди, пляшущие с маракасами наперевес внутри совы, как в «Саду земных наслаждений».
На прощание махнув Борису, я поплелась за Артуром к выходу. Бор вернул мне жест. Мастер Говерик снова шарахнулся от меня, как от прокажённой, но уже не так далеко, как утром, не на противоположную сторону комнаты. Привыкает, похоже.
У порога Артур обернулся. Тонкая неприятная улыбка плясала на его губах:
Тронешь моего фамильяра заживо закопаю, ясно? очень тихо пообещал он Борису.
Тот отвернулся и промолчал.
8. Ваш вольер, мисс Виолетта
Вслед за Артуром я шагала по гулким коридорам университета.
Судя по всему, здание было старым по-настоящему старым. Каменные стены потемнели, истёрлись и приобрели нежелательную для готики мягкость форм. У многих ангелов, стоящих в глубоких нишах, виднелись сколы на носах и пальцах.
А ещё у половины из них имелась примечательная особенность Я остановилась, чтобы рассмотреть одну из этих скульптур подробнее.
Что? тотчас же оглянулся Эдинброг.
Он шествовал примерно в метре передо мной, прямой и молчаливый, и я, признаться, уже думала, что он обо мне забыл. Но нет, смотрите-ка. На страже имущества.
Ваши ангелы. Они улыбаются, задумчиво протянула я.
Это действительно было так: скульптура стояла, наклонив голову набок, кокетливо расправив крылья, приподняв руку в благословении и растянув губы весёлой скобкой.
Она жутко напоминала «Улыбку Реймса» фигуру с Реймсского собора, которая была покалечена в годы Первой мировой войны, получив строительной балкой по макушке.
Тот прискорбный факт, что статуя лишилась головы, в итоге пошёл ей на пользу: голову отреставрировали, и ангел вдруг стал знаменит, сначала как символ антифашистской пропаганды, а потом просто сам по себе.
Потому что теперь не только учёные, но и общественность пригляделись к нему и поняли: чёрт, да он улыбается! Да ещё и так озорно!..
Тогда как нормальным средневековым ангелам не пристало радоваться. Чай, не в сказке живут. У нас на земле таких улыбчивых можно чуть ли не по пальцам рук сосчитать. В Средневековье это были первые робкие ростки возрожденческого гуманизма.
А тут целый ряд улыбак в одном-единственном университете. Интересно у них развивался мир, наверное. Похож на наш, да не совсем.
Я рассказала Артуру о Реймсе.
Эдинброг выслушал мое объяснение с неожиданно цепким любопытством. Потом подошёл и встал рядом, тоже смотря на скульптуру. Потом растерянно хмыкнул.
Что? на сей раз спросила я.
Я живу в Форване уже пять лет, но никогда не замечал, что они улыбаются, сказал он. Ужас какой. Ты весьма наблюдательна. Ты сама скульптор? Там, у себя?
Нет. Я преподаю историю искусств.
Но почему не скульптор? Разве создавать своё не интереснее, чем описывать чужое?
Всё интересно по-своему, деликатно возразила я. Я умею и рисовать, и работать с глиной и мрамором, но в целом мне познание ближе, чем созидание. Во всяком случае, сейчас Тебе тоже, наверное? Раз ты лучший студент и всё такое.
Артур почему-то неожиданно помрачнел Потом неопределённо пожал плечом и ещё раз скользнул взглядом по ангелу:
Это важная деталь про улыбки. Спасибо. Учту её.
Ух ты, ты умеешь говорить «спасибо»?
Случайно вырвалось, он вновь натянул свою равнодушную маску. Идём дальше.
* * *
Вскоре мы оказались в спальном крыле Форвана. Здесь было поуютнее: пушистые ковры, вытертые в центре усердно топчущимися студентами; разноцветные гобелены на стенах; на лампах абажуры, придающие их свету тёплый оранжевый оттенок.
Я вдруг поняла, что все, кого нам довелось встретить по пути, мужского пола. Причём смотрели они на меня очень удивлённо, некоторые и вовсе застывали столбами. Чей-то фамильяр огромный чёрный пёс тихо зарычал при моём появлении.
Я спросила Артура о причине подобной гендерной ситуации. Артур сказал, что мы в мужском флигеле. Я спросила, с какой это радости мы в мужском флигеле, если я очевидно девушка. Артур сказал, что я заблуждаюсь: с юридической точки зрения я фамильяр.
А фамильяры живут со своими хозяевами.
Я встала как вкопанная.
Я не собираюсь с тобой спать.
Парочка мимо проходящих студентов сдавленно хихикнула в рукава.
У тебя будет своё место. Не переживай, отрезал Артур.
Приготовленное с расчётом на тигра? Что это? Коврик? Пуфик?
Вольер.
Вольер?! Я задохнулась. Ты издеваешься? О нет, пожалуйста, скажи мне, что ты издеваешься!..
Эдинброг посмотрел на меня взглядом задолбанного в край человека. И молча открыл дверь в спальню, к которой мы уже успели прийти.
Чёрт, там действительно был вольер.
Чёрт.
9. Хтыщ!
Впрочем, им комната не ограничивалась.
Спальня Артура оказалась неприлично, невероятно большой. Здесь приятно пахло дубом и сандалом. Cтены были обшиты деревом, потолок украшала синяя геометрическая роспись. Два больших арочных окна зашторены, кровать скрыта под тёмно-зелёным балдахином. Кроме всей этой роскоши, ещё в комнате расположились пузатый комод, трюмо, массивный стол и хрустальный шар на подставке.
Мало какой из земных университетов может похвастаться такими спальнями для студентов.
В комнате было ещё две двери. На одной красовалась латунная табличка с изображением ванны. Табличка со второй двери была сорвана только и остались две неаккуратные дырки.
Артур заметил мой интерес и тотчас встал так, что закрыл мне обзор на эту дверь:
Это моя территория. Тебе запрещено туда заходить, ледяным тоном оповестил он.
Взгляд при этих словах у него стал такой, что сразу понятно парень готовился в дрессировщики.
Хтыщ! сказала я, имитируя звук хлыста. А потом фыркнула и отвернулась.
Передо мной снова воссияла неизбежная она.
Клетка.
Огромная. Под неё выделили добрую треть покоев. Железные прутья чуть светятся тоже магия? Внутри какая-то непонятная фигня типа матраса с бортиками, ассортимент мисочек и гора мячиков. Большие котики тоже любят играть.
Ну что ж Капец! заключила я по итогу осмотра. Потом решительно направилась обратно в коридор: Я тогда в лазарете посплю, спасибо.
Ты не можешь, Артур покачал головой.
Ещё как могу.
Ты не переживёшь эту ночь, если меня не будет рядом.
Моя рука застыла на дверной ручке.
Почему?
Таковы последствия ритуала.
Окей, флегматично отозвалась я. Тогда вместе идём в лазарет, на соседние койки.
Тоже не вариант, Артур туго сплёл руки на груди. Сегодня ночью тебя ждёт что-то вроде ломки. Адаптации. Та моя сила, что уже находится в тебе, пробудится и потребует выхода. Ты будешь как лунатик: сознание спит, а тело действует. До утра я должен быть рядом и он нахмурился. И подпитывать тебя. Мы называем это правом первой ночи.
Я аж поперхнулась от такого названия.
Это единственный случай, когда фамильяр получает доступ к хозяйской магии, а не наоборот. Маленькое лакомство для зверя. Обычно животные просто спят и во сне бессистемно рассылают вокруг энергетические волны, а хозяин сидит рядом и даёт им силу на эту блажь. Если не даст животное истощит само себя Поэтому первую ночь фамильяры проводят в защищённых магических вольерах. А хозяева охраняют их снаружи.