Вот и все, сказал он, закончив, месяц не жевать мяса, разве что фарш. Только прозрачное спиртное, и никаких томатов.
Лорд Алмонт поднялся и поправил шейный платок.
Конечно, доктор. Из нагрудного кармана лорд Алмонт извлек несколько монет, оценил сумму, а затем, максимально вытянув руку, отдал их бродяге. Полагаю, именно столько нынче стоит коренной зуб?
Хейзел подумалось, что лорд слишком уж старается держаться подальше от человека, чей зуб теперь находился у него во рту. Бродяга, по щекам которого текли слезы, сунул монеты за пазуху и ушел.
Приношу свои извинения, Хейзел, повторил лорд Алмонт, как только стихло эхо захлопнувшейся двери, за то, что тебе пришлось стать свидетельницей этой ужасной сцены. Хотя, помнится, Бернард как-то упоминал, что тебя интересуют подобные вещи. Он потер скулу. Мерзкое дело, но на что не пойдешь ради здоровья. Полагаю, ты не знакома с уважаемым доктором Эдмундом Стрейном из Эдинбургского анатомического общества? Доктор Стрейн, позвольте представить вам мисс Синнетт, дочь моей сестры Лавинии.
Доктор Стрейн повернулся к Хейзел. Не закончив убирать инструменты, все еще с маленьким, испачканным кровью скальпелем в руках, он едва заметно склонил голову.
Как поживаете? спросила Хейзел.
Доктор Стрейн не ответил. Его здоровый глаз уставился прямо на чернильные пятна на руках девушки. Она поспешно спрятала их в юбках. И без того узкие губы доктора сжались еще сильнее.
Когда доктор все же заговорил, его слова были обращены к лорду Алмонту.
Непременно следите за тем, как жевание сказывается на зубе, ваша светлость.
Не сказав больше ни слова, он подхватил свой саквояж, развернулся на каблуках и вышел через заднюю дверь, махнув на прощание полами черного пальто.
Боюсь, манерам он не обучен, шепнул лорд Алмонт, стоило Стрейну уйти. Но мне сказали, что он лучший в городе. Только представь, был протеже великого доктора Бичема, пока тот не умер. Ты, конечно же, останешься на чай?
Уже два года минуло с тех пор, как отец Хейзел заступил на свой пост на острове Святой Елены в качестве капитана Королевского флота, назначенного следить за сосланным императором Наполеоном, и с тех пор лорд Алмонт возложил на себя обязанность присматривать за племянницей. И Хейзел приходилось раз или два в неделю отправляться в экипаже в Эдинбург, чтобы присоединиться к Алмонтам за чаем или ужином, или почитать лорду Алмонту книгу в утренней гостиной, или составить Бернарду компанию на одном из тех социальных событий, которых не удалось избежать. По крайней мере, в Алмонт-хаус память о Джордже не давила мрачным облаком, как в Хоторнден-касл.
Когда она станет женой Бернарда, а затем, со временем, и новой леди Алмонт, тяжелые воспоминания, возможно, скроются, как страницы книги под обложкой. У нее будут новое имя и новый дом. У нее начнется новая жизнь. Она станет новым человеком, который не боится печали.
А, Бернард! произнес лорд Алмонт, едва его сын появился на верху лестницы. Вы двое будете обедать здесь? Я уверен, Сэмюель успеет предупредить кухарку.
На самом деле, дядюшка, сказала Хейзел, я надеялась, что Бернард сопроводит меня на прогулку.
Бернард спрыгнул с последней ступеньки и галантно подставил ей локоть. К тому моменту, как они покинули дом, слуги успели убрать все следы хирургической операции, проведенной здесь считаные минуты назад.
Из книги «Города Шотландии: в помощь путешественнику» (1802) Дж. Б. Пикрока:
Эдинбург называют «Афинами Севера» за достижения в философии, но теперь это еще и дань его архитектуре: белому камню, прямым широким улицам, многочисленным колоннам. Новый город начали строить на равнине в тени Эдинбургского замка в 1760-х, полагаю (когда зловоние и теснота в зданиях по Хай-стрит на холме стали невыносимы для любого человека достойного происхождения и воспитания), но только с 1810 стали появляться поистине впечатляющие здания в стиле классического романтизма. И теперь, смею утверждать, Эдинбург может похвастаться более красивыми образцами романтизма, чем любая другая столица Европы.
3
Нет.
Пожалуйста.
Ни в коем случае.
Но меня не пустят без тебя. Никаких шансов. А вот в паре с виконтом Алмонтом меня выгнать не посмеют.
С будущим виконтом Алмонтом. Мой отец все еще жив, благодарю за беспокойство.
Ну, ты ведь и сейчас кто-то, так? Наверняка ты, по крайней мере, баронет. А это что-то да значит, будущий виконт Алмонт.
Хейзел, одернул ее Бернард.
Тебе не обязательно смотреть. Можешь вообще просидеть все время с закрытыми глазами.
Но я ведь все равно буду это слышать.
Хейзел помахала зажатой в руке листовкой.
Да брось, Бернард. Разве я раньше просила тебя сделать для меня хоть что-нибудь? Если я не попаду туда, то не смогу думать ни о чем другом всю оставшуюся жизнь. Буду припоминать это на званых ужинах, когда мы оба станем седыми и старыми, и ты пожалеешь, что не пошел тогда, хотя бы ради того, чтобы закрыть мне рот.
Бернард шагал дальше.
Нет.
На нем был новый цилиндр цвета голубиного крыла, и пусть даже он сейчас отвернулся от Хейзел, та видела, что он старается показать его под удачным углом, так, чтобы свет должным образом падал на поля и подчеркивал его резко очерченный подбородок. Пиджак на нем тоже был серым, а еще он надел канареечно-желтый шелковый жилет.
Несмотря на то что в начале дня царила приятная осенняя прохлада, за время их прогулки она успела смениться удушающей жарой. Хейзел почувствовала, как по спине, под слоями ткани, ползет капля пота.
Ты беспокоишься, что моя матушка будет сердиться на тебя за это?..
Бернард, повернувшись, перебил ее:
Да. Признаться честно, да. Я беспокоюсь, что твоя мать будет сердиться на меня, но более того, Хейзел, я беспокоюсь, что она рассердится на тебя. Имеешь ли ты хоть малейшее представление о том, в какие неприятности попадешь, стоит твоей матери или отцу, если уж на то пошло, узнать, что ты побывала на лекции по анатомии? На публичной лекции по анатомии! Кто только не приходит в подобные места! Пьяницы насильники! И и театральные актеры!
Хейзел закатила глаза, подтягивая перчатки цвета слоновой кости. Их купил ей отец еще до того, как отбыл на Святую Елену.
Студенты, Бернард. Вот кто ходит в подобные места. В любом случае я все продумала: скажу матери, что иду с тобой на пикник в Сады Принцесс-стрит и что меня не стоит ждать до вечера. Мы можем пешком прогуляться с холма и добраться до тебя уже к чаю.
Мимо проехал роскошный экипаж, и Бернард замешкался с ответом, вежливым, полным достоинства кивком приветствуя джентльмена, едущего в нем. Затем снова повернулся к Хейзел, уже не скрывая раздражения.
Изучать медицину одно дело. Это даже полезно. Мой друг из Итона, Джон Лоуренс, сейчас учится в Париже и вскоре станет неплохим терапевтом, а затем удачно женится и будет дорогим гостем на всех наших званых вечерах. Если тебе хочется верить в то, что ты сможешь стать врачом или медицинской сестрой полагаю, это еще допустимо. Но хирургия, Хейзел, хирургия для людей без средств. Без статуса. Они же просто мясники, в самом-то деле!
Он успел пройти несколько шагов, прежде чем понял, что Хейзел не идет рядом с ним.
Хейзел?
Что ты имел в виду под этим «хочется верить»?
Что я?..
Ты сказал «хочется верить в то, что» я «смогу стать врачом».
Я лишь хотел сказать Хейзел. То есть. Ты же в самом деле не рассчитывала Он помолчал, а потом заговорил снова: Твои умения обрабатывать царапины и сбивать жар будут весьма кстати, когда мы поженимся!
Ты же всегда знал, что я хочу быть хирургом, выдохнула Хейзел. Мы сотни раз это обсуждали. И ты всегда меня поддерживал.
Ну да, согласился Бернард, уставившись на носки своих ботинок. Когда мы были детьми.