Имя твое мне ласково
В жизни мужчины наступает однажды женщина, после которой невозможно ни жить, ни умереть. У Геннадия в молодости случилась Оля. Оля сделала все, что полагается роковой даме: очаровала, околдовала, насытилась, поиграла еще немного и отчалила. А Геннадий запил. Пил сначала по выходным, потом по будням, и в промежутках между, и, кажется, пил бы еще, если б кроме выходных и будней было пространство и время. Геннадий на тот момент заполучил в свою жизнь два высших образования, экономиста и социолога, высокооплачиваемую работу в банке, квартиру в Москве и парутройку хороших друзей. Все это отобрала Оля. Она поселилась в его квартире и, родив дочь, объявила, что не желает далее жить совместной судьбой. Геннадий не поверил: как же ведь, судьба, любовь, и голуби, и дочь Оля плевала на судьбу, а дочь разрешила навещать и забирать на выходных, когда подрастет теперь в его съемную квартиру. Геннадия едва не уволили из банка, друзья поддерживали, как могли, жалели, потом уговаривали, потом твердили, бранили, и, наконец, оставили Гену наедине с его вселенским горем. Ужаснее всего для Гены, однако, были не потери: даже после того, как он убедился в откровенной корысти своей прекраснобедрой femme, терзания по ней не оставляли его сердце: и днем, и ночью, и наедине с собой, и в толпе сладостной болью колотило внутри: ОляОляОля. Он запомнил один из последних разговоров по телефону, когда, сидя в суровом одиночестве в прокуренном сумраке бара, тянул виски:
Алло, услышал он недовольный голос своей мучительницы.
Оль нам надо поговорить как можно спокойнее и четче произнес он.
О чем? Нажрался небось опять?!
Оля я не могу без тебя
А я могу! Я тебе уже все сказала все закончилось, хватит!
Оля, подожди!.. не бросай трубку послушай Оль ну хочешь уедем за границу, как ты хотелабудем там жить Оль
Да иди ты!
В телефоне послышались гудки. Геннадий молча допил до дна, выкурил сигарету и вышел на улицу ночного города с твердым решением: выбросить из жизни все, что связано с Олей, повесить на сердце амбарный замок и никогда больше ни одну женщину внутрь не впускать.
Прошло десять лет.
Частный миниавтобус наполнился людьми: утром никто не желал стоять в пробках, а водитель обещал везти пассажиров по маршруту безостановочно. Она села в среднем ряду, справа у окна чуть впереди по одному расположились крупная девушка с черными русальными волосами и крепкий, аккуратно стриженый мужчина в белоснежной рубашке и темных дорогих брюках. На вид ему было около сорока, в левом ухе сверкало серебряное кольцосерьга. «Седеющая степенность с пивным животиком, подумала она, рассеянно гляда на мужскую фигуру впереди. Украшенная донжуанской серьгой». Мужчина достал айфон, на экране обозначился сайт с фотографиями женщин, пользователь крепким пальцем начал перелистывать портрет за портретом: огнедышащие брюнетки, романтические блондинки, отчаянные рыжие девы, глубокомысленные русоволосые богини проплывали перед взором Дон Жуана, не задерживаясь ни на секунду.
Некоторые лица, однако, были более удачливы, ибо кладоискатель проваливался в профиль нимфы, рассматривал иные ее портреты в полный рост, анфас и профиль, что занимало у него секунд пять, а затем вновь возвращался к перелистыванию роскошных женских красот. Она заметила, что чаще мужчина обращал внимание на портреты в бикини, но и они привлекали его не дольше вдохавыдоха. Предпочтений мужчина не обнаруживал: лица мелькали перед глазами, время от времени пользователь делал паузу, глядел в окно, улыбался едва заметно и вновь возвращался к просмотру.
«Интересно, что это за сайт знакомств, думала она, наблюдая за соседом. Вряд ли это про путан, слишком интеллигентные фото».
Такси ехало уже двадцать минут, а мужчина все листал и листал. «И не надоедает же ему, думала она, удивляясь. После такого просмотра начинает казаться, что все женщины на одно лицо, и мало чем друг от друга отличаются. А его, похоже, торкает».
Мужчину действительно торкало, ибо лицо его приняло совсем карамельное, теплое и немного насмешливое выражение. Такси подъехало к конечной остановке, пассажиры поспешили к выходу. Она поднялась за мужчиной, который, выключив айфон, положил его в карман брюк. Приблизившись со спины к его широкому плечу, она тихо, с улыбкой произнесла:
Что, никто не понравился?
Мужчина чуть вздрогнул, обернулся в удивлении навстречу ему глядели насмешливо красивые голубые глаза. Отвел взгляд, улыбнулся ребенком, пойманным на горячем, и ответил спокойно:
Я искал женщину для съемки рекламы. Кстати, вы бы подошли. Не хотите попробовать?
Она улыбнулась в ответ, оба вышли из такси на улицу, ведущую к метро.
Что рекламируете? спросила она, шагая рядом с мужчиной.
Банковские продукты, ответил он. Нам нужны разные типажи, никаких особенных умений не требуется, все расскажем, покажем. Меня зовут Геннадий, а вас?
Евгения, представилась она. Никогда не снималась в рекламе.
Есть шанс попробовать, отвечал он. Мы оплачиваем вам участие при условии, что вы подойдете нам и ролик с вами будет снят.
Я подумаю, согласилась она, когда они подошли к метро.
Подумайте, отвечал мужчина.
Остановившись, он достал из небольшого кожаного портфеля визитку и протянул Евгении.
Позвоните мне, как надумаете. Даже если не надумаете все равно позвоните, будем искать дальше.
Хорошо, согласилась она, улыбнувшись. Мужчина ответил тем же в глазах его попрежнему светилась тихая насмешливая радость.
Вам в метро, мне дальше, сказал он. Удачного дня!
И вам того же, ответила Евгения.
Прошло еще десять лет.
Мам, а как вы с папой познакомились? спросил семилетний темноволосый упитанный мальчик, сидя за обеденным столом с родителями.
Твой папа пригласил меня сняться в рекламе, улыбнулась мама и посмотрела на уже вполовину седого папу.
Ух ты, тебя по телевизору показывали?? искренне удивился и обрадовался мальчик.
Увы, нет, твой папа меня обманул. Оставил мне свой телефон, я позвонила, он мне встречу назначил, якобы для съемки. Я приехала туда а он меня с букетом встретил, повел в ресторан
Па, ты зачем маму обманул? спросил мальчик.
А вдруг бы она не согласилась просто так ко мне приехать? ехидно заметил папа.
Она бы согласилась, улыбнулась женщина.
Да, но я же тогда не знал, запротестовал папа. А так у меня был шанс еще раз тебя увидеть, даже если бы ты потом не согласилась
Ма, а когда ты согласилась жениться на папе? спросил мальчик.
Не жениться, а выйти замуж, поправила мама.
Ну когда ты замуж за него согласилась выйти?
Женщина задумалась, помешивая сахар в чайной чашке. Потом подняла голову и посмотрела на мужчину.
Ну икогда?.. вкрадчиво произнес он в ответ.
Когда ты эсэмэску прислал.
Эсэмэску? Какую эсэмэску? потребовал мальчик.
Помнишь, после отдыха на море ты написал: «Имя твое мне ласково». Я поняла тогда, что это надолго
А ты ему в ответ что написала? не унимался ее сын.
Я ему написала а впрочем, не помню, что я написала, ответила женщина поспешно и слегка покраснела.
Айяйяй, врать не хорошо, заулыбался мужчина.
Не помню! решительно заявила женщина.
Папа слегка наклонился к сыну и заговорщически произнес:
Мама написала: «Люблю тебя, Геночка».
На лице мальчика выразилось крайнее недоумение и он спросил:
А что в этом такого, мам? Папа, наверное, очень обрадовался, когда ее прочел?
Мама улыбнулась и тихо сказала:
Надеюсь.
Обещание на рассвете
На тихую улицу ранним утром вышли две девочкиподростки, обе тоненькие, хрупкие, тянущиеся, как ростки пшеничные, к небу. Угловатые движения, сутулые спины, огромные глаза, на них падают густые, стриженные косо, челки. Улыбки нежные, подетски еще чистые. У каждой девочки на плече по модной сумке, а в сумке хранятся девчачьи секреты: блеск для губ, зеркальца, блокноты, в которых мелким почерком с рисунками, завитушками зашифрованы сокровенные мысли, чувства, эмоции. Обе они эмы, те, что принадлежат к молодежной субкультуре ЭМО: носят чернорозовое, депрессивноромантичны, ненавидят толпу, обожают эксперименты; обе поклонницы тяжелой музыки и собственных эмоций, переменчивых, как ветер, настроений. Они тихие бунтовщицы против строгой, холодной системы, отбирающей у человека способность мечтать о возвышенном, вышли сейчас до рассвета на сонную улицу города. Идут, взявшись за руки, тихо переговариваясь, улыбаясь робко и опасливо: не шагает ли ктонибудь мертвенносумрачный навстречу, не подсматривает ли из окон? Но в такой ранний час город спит, даже вечно бессонные старики еще лежат в кроватях, тасуя в памяти свои прошлые дни.