Снова они проезжали те же одинаковые домики, те же фонарные столбы, снова звучала та же музыка, снова возникли из ниоткуда те же ряды деревьев с их нелепой таинственностью, и Эмма впервые за двадцать лет не задержала на них взгляд.
В знакомой зоне 359 уже кипела работа.
Выходя из автобуса, Эмма первым делом нашла в толпе мужа, но он был слишком поглощён работой и даже не посмотрел на неё в ответ. А ей всегда казалось, что люди могли чувствовать на себе взгляды любимых, что зрительный контакт был неотъемлемой частью древнего магического обряда, связывающего души смотрящих неразрывной нитью. Вывод напросился сам. «И он тоже меня не любит», Эмма приняла эту мысль спокойно, как незначительный отрывок из кодекса, а не поворотный момент во всей её личной жизни.
Тележка, груз, грузовик, снова тележка И яркое слепящее солнце, за которое Эмма так не любила сентябрь. Живот время от времени напоминал о себе урчанием, но она старалась не обращать на него внимания: у неё были проблемы посерьёзнее.
Эмма выполняла работу машинально, обходя лежащие в беспорядке грузы и натыкаясь порой на других рабочих. Ей повсюду мерещились лица тех людей с картинки, под каждым грузом она ожидала найти новую часть паззла. Ответ был скрыт совсем рядом.
Время от времени Эмма поглядывала на наблюдателей, но те её не замечали. Многие из них вообще стояли спиной к рабочей зоне, как будто их задачей было контролировать кого-то невидимого извне. Эмма была уверена, что никого там, снаружи, не было. Лучше бы помогли рабочим с грузами.
У Эммы был целый день, чтобы разгадать загадку, но даже сама суть этой загадки оставалась туманной. Кто эти люди и как получилось такое чёткое изображение? Почему этот листок был так важен и был ли он важен вообще? Она явно упускала что-то значительное, какой-то ключевой элемент, без которого картина никак не могла сложиться, без которого все её предположения рушились одно за другим.
Ребекка избегала Эмму весь день. Они почти не встречались возле грузовиков и рядом с грузами, а если вдруг и оказывались совсем близко, Ребекка сразу изменяла маршрут и отводила взгляд.
Эмма всё сильнее убеждалась в том, что она стала жертвой собственной изощрённой фантазии, которая, по неведомым причинам, напрочь отсутствовала у других рабочих. Никого Ребекка не избегала она была обыкновенный работницей, которая просто выполняла свои обязанности. Она и понятия не имела ни о каком листке бумаги. Кота она, может, и увидела, но для неё это уже не имело значения, если вообще когда-то имело. А странное выражение в её глазах, которое так поразило Эмму в прошлый вечер, было лишь игрой света. Не было там никакого страха или тревоги. Всё это Эмма просто напридумывала себе со скуки.
Она искала поддержки в лицах коллег, но те лишь обтекали её непрерывным жёлтым потоком. Эмма, сама того не ожидая, стала крохотным никому не нужным осколком, отколовшимся от нерушимой скалы коллектива.
Не привлекай к себе много внимания, кто-то сжал её руку, вернув в реальный мир, стоишь посреди дороги с пустой тележкой уже пять минут, Эмма была счастлива наконец услышать этот голос.
И, хотя Ребекка, когда Эмма обернулась, уже шла к скоплению грузов в противоположной части рабочей зоны, её слова подействовали как успокоительное. Эмме было приятно осознавать, что Ребекке было не всё равно, что кого-то волновала её жизнь. Даже если этот кто-то оказался бы в итоге простым рабочим со странностями.
Эмма улыбнулась, и ей впервые стало противно чувствовать это выражение у себя на лице, чувствовать себя частью этой толпы. Сейчас, когда она была на пороге какого-то открытия, рутина была худшим из наказаний. Эмма попыталась выгнать все неподобающие мысли из своей головы, но сделать это было невозможно неподобающих мыслей стало только больше. Она заставила себя приступить к работе и до обеда не проронила ни слова.
Обычно Эмма проводила свободное время вместе с Томом, но в этот раз нигде не могла его найти. Наверное, он затерялся в толпе мужчин или просто забыл о её существовании. Такое объяснение Эмму даже не удивляло. Суп, который ей налили в тот день, был таким же холодным, как и их с мужем отношения.
Когда она подходила за своей порцией, ей почему-то показалось, что наблюдатель пристально разглядывал её, хотя через маску определить это было невозможно. Наверное, это были проделки паранойи, которая не покидала её весь день.
Ребекку она тоже не нашла, и поэтому села обедать рядом с первой попавшейся группой женщин. Каждую из них Эмма видела до этого тысячу раз, но ни одно лицо не выглядело знакомым.
К счастью, за время перерыва никто с ней не заговорил, и со своим единственным заданием Эмма справилась: не привлекла ничьего внимания. За обедом вообще не произошло ничего интересного, только одна рабочая вдруг поднялась посреди разговора и сказала:
Рабочий, помни о других рабочих.
Это была ещё одна заповедь из кодекса, и Эмма никак не могла понять, в чём состоял её смысл. Как они могли не помнить о тех, кого видели каждый день?
Ей было противно их общество, их улыбки, их пустые глаза, но она терпела. Терпела во имя высшей цели, о которой она не имела ни малейшего понятия. Она бы вылила этот мерзкий холодный суп прямо там, но не хотела свалиться от упадка сил в середине рабочего дня и силой вливала едва густую похлёбку себе в рот.
Эмма не могла дождаться окончания обеденного перерыва: за работой отвлечься от назойливых мыслей было куда проще.
Наконец, тележка снова была у неё в руках. Каждый новый груз был для Эммы лотерейным билетом: она по-прежнему ожидала найти хоть что-то ещё, но её ждало только разочарование: один и тот же равнодушный чёрный асфальт, который она к концу дня искренне ненавидела.
Неожиданно ей на глаза попался Том. Он шёл и улыбался. Улыбался непонятно чему и катил тележку. Эмме захотелось подойти к нему и спросить, о чём он думал. Сказать ему, что она его не любила, что и без него она могла найти компанию для обеда. Любым способом убрать эту мерзкую улыбку с его лица. Если бы не слова Ребекки, именно так она бы и поступила.
Куда бы она ни посмотрела, повсюду дружно вышагивали улыбающиеся люди. Со всех сторон её окружали улыбки, глупые и ненастоящие. «Улыбайся, рабочий». Ей хотелось закрыть глаза и оказаться где угодно, но не здесь. Не среди предметов, лежавших на земле, и предметов, улыбавшихся во весь рот.
Эмма опять стояла на одном месте слишком долго. Как легко было лишиться всего, так и не узнав ответ ни на один вопрос. И последним, что она бы увидела, были бы бесчисленные улыбки рабочих и тележки с грузами. От этой мысли её передёрнуло. Эмма бросила осторожный взгляд на наблюдателей, но тем по-прежнему не было до неё никакого дела. Никому не было до неё дела.
Её ладони вспотели, и она сняла резиновые перчатки, оставаться в которых стало невыносимо. Прохладный порыв ветра пробежался по её бледной коже, и ей захотелось, чтобы это ощущение никогда не проходило, однако у ветра, судя по всему, были и другие обязанности. Прикосновение голыми руками к очередному грузу вызвало странное и неприятное чувство. Эмма трогала что-то мягкое и рыхлое, что-то такое, что никогда не хотела бы трогать добровольно.
Почему никого из рабочих не волновало, чем именно они занимались каждый день? О чём молчали наблюдатели?
Нужно переставать задавать столько вопросов, прошептала Эмма, я ведь могу никогда не найти ответов.
В этот момент мимо неё прошла Ребекка, но Эмма решила, что это было лишь совпадение. У Ребекки не могло быть ответов на все вопросы ни у кого их не было.