В конце концов, поддаваясь своим расстроенным чувствам, Вероника откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза. Несколько минут спустя она уже стремительно падала в цепкие объятья сна.
А Денис продолжал смотреть в окно.
***
Вероника проснулась от сильной тряски. Удивительно, но даже еще более сильной, чем была в карете прежде. Открыв глаза в замешательстве, девушка поняла, что ее, оказывается, будили. Это Денис тряс ее за плечи с какой-то недоверчивой усмешкой, словно спрашивая: «Неужели снова?».
Это оттого что тебе по голове ударило, или ты всегда так спишь? Мертвеца разбудить проще, покачивая головой, он уселся обратно на свое место. Подъезжаем к поместью, приготовься.
Не делай вид, что ты тут ни при чем. С чьей легкой руки меня ударило, не подскажешь? проворчала Вероника. Хотя ладно, можешь не отвечать. Этот твой бессовестный взгляд говорит сам за себя. Скажи другое где мы? Старое имение Рогова, отец говорил, уже давно забрали.
Так и есть: Роговку Бориса Олеговича уже давным-давно и забрали, и разорили. Это поместье одного из приближенных. Да и Рогов здесь точно ненадолго, объяснял молодой человек.
Мне вот интересно, чем же ты занимаешься у него на службе? Вряд ли каждый день связываешь своих старых знакомых, а потом отвозишь их в подобные сомнительные места. Может, делаешь и что похуже? без всякого энтузиазма спросила Вероника. Она уже не раз интересовалась, еще в самом начале поездки, мотивами резкой смены взглядов Дениса, но тот от ответов старательно увиливал, так что и девушка потихоньку прекратила свои бессмысленные попытки.
Может, и похуже, развел он руками, словно и правда был не при делах и говорил будто совсем не про себя.
Я тебя совсем не понимаю, произнесла девушка вздыхая и отвернулась. Про себя Вероника решила кинуть уже это гиблое дело с концами.
Вскоре двери экипажа открылись, и молодые люди оказались на парадном дворе перед усадьбой. Само здание, его архитектура и окружение не производили какого-то особенного впечатления. Можно даже сказать, выглядели просто. Серо-голубые стены, белые, чуть посеревшие от времени и погоды арочные окна словом, ничего выделяющегося. Во дворе не было ни фонтанов, ни скульптур типичных атрибутов богатых усадеб, а также усадеб, которым старательно пытаются придать вид богатых. Однако двор не был совсем пуст кругом, тут и там, красовались небольшие островки ухоженных цветников. Помещик бедствующий точно не стал бы тратить ни сил, ни монет на подобные затеи. Но даже растения в цветниках оказались какие-то простенькие и незапоминающиеся. Из всех них одни только бегонии завладели вниманием Вероники. И то единственно из-за их количества. Эти нежные цветочки, похожие на бабочек, сидели в каждой клумбе и, словно безмолвные наблюдатели, сопровождали весь ее путь до усадьбы.
В какой-то момент девушку коснулось новое, неизвестно откуда взявшееся предчувствие чего-то неприятного: ощущение, когда по телу ни с того ни с сего проходит мелкая дрожь, и дышать почему-то становится раза в полтора тяжелее. Да, это оно и было то самое предчувствие неприятного.
Денис не связывал руки Вероники веревкой, как это обычно делают с пленниками, и обходился с девушкой весьма деликатно: не подталкивал, не бил и, опять же, не вел за веревочку. Получалось вроде как по-джентльменски. Впрочем, сказать по секрету, у него и так не было никакой нужды в насильственных мерах. Поместье находилось далеко за городом, в общем-то, неизвестно где. А Вероника, ко всему прочему, до сих пор была в чулках времени найти обувь у нее, разумеется, не нашлось. Вот и выходило, что бежать ей не было смысла. Оставалось только идти в логово поджидающей опасности с гордо поднятой головой.
Девушка очень хотела появиться перед Роговым именно так: несгибаемая воля, гордый вид, может, даже немного надменный взгляд. Словом, лишь бы не ударить в грязь лицом и показать всю свою возвышенную дворянскую натуру. Тем более если отец уже погиб, и уж тем более если он все еще жив. Конечно, Вероника всеми силами отгоняла мысли о его смерти. Она тешила себя надеждой, слепой и, казалось бы, совершенно бессмысленной. Но что еще остается человеку, если не надеяться?
Иной раз студент на экзамене у самого строгого преподавателя по самому трудному предмету приходит, не выучив и строчки материала, даже опаздывает, тянет билет, и все равно надеется. В каком-то далеком закоулке своего сознания, не признаваясь до конца даже самому себе, он тешится этой крошечной надеждой на отличную оценку. И надеется не просто на «хорошо», а именно на «отлично». Потому что никогда не отнять у человека этой совершенно беспочвенной и до крайности абсурдной веры в «отлично». Ну да, кажется, мы отвлеклись. Вернемся к повествованию.
Как только молодые люди подошли к портику, двери усадьбы открылись, будто бы сами собой. Вероника чуть не вскрикнула от неожиданности, но вовремя сдержалась. В вестибюле стоял мужчина в легком прогулочном пальто и котелке. Во всем его облике читались спешка и напряжение это он внезапно распахнул двери. Увидев двух людей, мужчина, похоже, на мгновение удивился, но тут же справился с собой.
Денис, я убегаю, обойдемся без приветствий. Опять он со своими прокламациями, а мне даже слова не вставить. Еще две губернии, говорит, теперь на твоей совести. Когда, спрашивается, мне успевать? Сколько я с прошлыми носился вспомнить страшно, а тут Теперь за каждой типографией следят, газеты печатать боишься, а он все с прокламациями, будь они неладны! Мне страшно, а этому гаду Ай, что и говорить, у него ни страха, ни сострадания. Ладно, убегаю, тут этот торопливый и возмущенный до крайности человек, видимо, наконец, заметил девушку, все время стоящую перед ним. Он рассеянно приподнял шляпу и продолжил: Ох, Гордеева? Гм Борис Олегович у себя в кабинете. Вам лучше по правой стороне, и в гостиную не заглядывайте. Все, убегаю, кинул он второпях и понесся куда-то к экипажам во дворе.
Неизвестно, оттого ли, что они были хорошими друзьями, или это сказывалась его несерьезная натура, но Денис проводил этого человека-ураган громким хохотом.
Знакомься Гаврилов. Он отвечает за Отряд Пропаганды. Знаешь газету «Проволока»? Вот главное ее лицо собственной персоной.
«Проволока»? Не думала, что она агитационная, Вероника удивилась.
Будь она агитационной, ее бы уже давно не было, махнул рукой Лихачев, и они прошли в вестибюль. Денис шел впереди, уверенно показывая путь.
Кругом было светло, но пусто и как-то тихо. Прислуга словно и вовсе отсутствовала: не было видно ни горничных, ни лакеев. Внутреннее убранство усадьбы характером никак не отличалось от того, что было замечено снаружи. Все так же ничего не говорило о личности владельца обставлено просто, но не бедно; украшено, но не богато. К тому же что-то гнетущее продолжало давить на Веронику, становясь отчетливее с каждым ее шагом.
Кабинет располагался на втором этаже. Девушка про себя отметила, что по пути Денис действительно вел ее правой стороной, прислушавшись к словам Гаврилова. Дверь в кабинет Рогова находилась в конце коридора. Понять это удалось почти интуитивно. Именно к ней Веронике меньше всего хотелось приближаться. Совсем недалеко от кабинета была еще одна дверь, и она, в отличие от первой, была открыта нараспашку. Денис подошел к ней и заглянул внутрь. Его лицо оставалось совершенно невозмутимым, когда он быстро закрыл это помещение.
И вот, как только они вплотную приблизились к месту назначения, и молодой человек уже даже постучался в дверь, он вдруг резко остановился. Сощурившись, словно неожиданно что-то припоминая, Денис повернулся к Веронике и шепнул ей на ухо: