Но Руслан Александрович, вы сказали кричит вслед молодой человек.
Вова, вернусь через полчаса, рявкает, будто этот Вова что-то ему сделал.
Выходим на улицу, я едва успеваю перебирать ногами, один его шаг как два моих. Спускаемся по ступенькам, чувствую, как одна нога скользит, и через секунду затылок простреливает острой болью, а перед глазами ясное небо.
Да вашу мать! Я двадцать раз с утра велел песка насыпать на входе! С кем я, чёрт возьми, разговариваю? Давно улицы не патрулировали? орёт на всю округу Белов, обращаясь к стоящим на крыльце полицейским, попутно поднимая меня с холодной земли, покрытой льдом и снегом.
Всё нормально, хрипло проговариваю, одной рукой держась за голову.
По телу мурашки пробежали, ладони вспотели, и это не от падения и не холода. Это от того, что Белов, обняв меня за талию, прижимает к своей крепкой груди. Даже боль прошла, а щёки и вовсе горят, будто я на тропическом пляже под солнцем греюсь.
Что стоим? За песком пошли. Бегом! рявкает, и мужчины как испуганные тараканчики побежали в разные стороны.
Всё в порядке, правда, выдавливаю из себя, потому что его запах уже кружит мне голову похлеще, чем удар об лёд, и в горле в мгновение пересохло.
Ох, Варя, на тебя руку положили, а ты растаяла, как мороженое на солнце.
Не мешай мне работать, с улыбкой проговаривает и, продолжая держать меня, словно мы в танце застыли, поднимает вторую руку и нащупывает шишку на моём затылке. Голова не кружится?
Н-нет, вру.
Ну не скажу же я, что кружится, но от его близости, от исходящего от него запаха настоящего мужчины и от лёгких касаний его рук.
Сколько пальцев видишь? машет перед моими глазами двумя пальцами.
Четыре, отвечаю и прикусываю губу.
Ясно, едем в больницу, деловым тоном проговаривает.
Успокойтесь, товарищ милиционер, посмеиваюсь. Я шучу, всё в порядке, даже не сильно ударилась.
Сейчас, может, и нет, но уверен, в прошлом есть грешок, бросает, усмехнувшись, но отпускать меня и не думает.
«Пусть держит подольше, нам так хорошо в его объятиях», томно проговаривает та часть меня, которая по мужской ласке соскучилась.
Батюшка в чан уронил, когда крестил, отвечаю серьёзным тоном, но, конечно же, это не так.
Так ты ещё и крещёная? наиграно удивляется. Боюсь представить, что было бы, если бы нет, театрально вздыхает.
Может, уже отпустите меня, товарищ милиционер? спрашиваю, опустив глаза вниз, где наши тела плотно прижаты друг к другу.
Белов словно только сейчас понял, что держит меня у своей груди, так резко отпустил и на шаг отошёл, что я опять чуть не свалилась.
Идём, пока ты себе шею не свернула, вздыхает и направляется в сторону своей машины.
И как я жила все эти годы без вас, мотаю головой и иду за ним какого-то чёрта.
Могла бы сказать «спасибо, до свидания» и свернуть влево, в сторону остановки.
Под ноги смотри, бросает через плечо.
А куда мы, не подскажете? решаю спросить, застыв у автомобиля цвета хаки, внешне очень похожего на УАЗ, но, судя по названию и знаку на капоте, это не он.
Позволь напомнить, что вопросы должен задавать я, уходит от ответа, разблокировав машину. Садись! приказным тоном бросает и сам занимает место водителя.
Забираюсь в автомобиль, в буквальном смысле этого слова, потому что он высокий, а я с коротенькими ножками. В третий раз за один день я оказываюсь в этом транспорте, где всё пропитано его запахом. Придётся комбинезон в химчистку отправить.
«Или нет и иногда вдыхать этот вкусный аромат», проносится в голове.
Ну уж нет, надеюсь не чувствовать, не видеть и не слышать больше товарища следователя-зануду. Сегодня наша первая и последняя встреча, и я даже скажу ему спасибо, если он повезёт меня домой сейчас.
Белов заводит мотор, выруливает с парковки и выезжает на дорогу. Чтобы проехать два квартала и остановиться.
Что случилось? спрашиваю я.
Приехали, коротко отвечает и глушит машину.
В смысле? Зачем тогда автомобиль тревожить? не понимаю я его.
Что бы ты голову себе на разбила по пути, говорит он абсолютно серьёзным тоном и выходит.
Какая забота, закатываю глаза и следую за ним.
Обхожу машину и понимаю, что мы приехали в кафе, и окончательно теряюсь в догадках.
Белов собирался обыскать меня, допросить и, может, чем-то напугать, как, например, сегодня утром. Но что он сделал? Привёз меня в кафе.
Мы будем за кем-то следить? спрашиваю, вытаскивая наружу свои фантазии.
Я с детства увлекаюсь детективами и не раз представляла себя, сидящей в засаде, полицейским под прикрытием или шпионом.
Комарова, вроде умная, но как выкинешь что-то чистая блондинка, вроде похвалил, но и оскорбил, знаю я такие приёмчики. Кнут и пряник.
Вы считаете меня умной? искажаю голос, делая его похожим на мяуканье ободранной кошки, и играю радостное удивление тупой блондинки.
Откуда ты взялась на мою голову?! вздыхает и делает шаг вперёд. За мной, Комарова!
А вы мне не приказывайте, я на вас не работаю, бросаю ему в спину, но всё же следую за ним.
И слава богу, я бы застрелился на третий день, говорит Белов, когда мы уже заходим в кафе.
Значит точно надо устроиться к вам в участок, усмехаюсь.
Пожалей моих ребят, они ничего плохого не сделали, просит, приложив руку к груди.
Мы продолжаем подкалывать друг друга, пока не усаживаемся за столик у окна, и к нам подходит официантка.
Добрый день! Добро пожаловать в наше заведение! Что будете заказывать? брюнетка с каре вежливо улыбается, и не замечает меня, устремив свой взгляд на Белова.
Вот же, сучка!
А что такое, Варя? Какие-то проблемы?
Нет! Это я от голода брежу.
Мы что, пришли сюда поесть? удивлённо спрашиваю я.
Это очевидно, Комарова, сухо отвечает, листая меню.
Я, кажется, не те детективы читала.
Дальше я сижу с открытым ртом, пока Белов делает заказ не только для себя, но и для меня.
Девушка будет овощной суп, ржаной хлеб, на второе отварную рыбу и запечённые баклажаны, с уверенностью всё это проговаривает.
Угу, кивает официантка, записывая в свой блокнот.
А мне борщ и стейк с салатом, коротко добавляет, захлопывает меню и кладёт его на край стола.
Пить что будете? широко улыбается брюнетка.
Мне кофе, девушке стакан воды, сухо отвечает и, скрестив руки над столом, смотрит на меня.
Официантка испарилась, а я так и сижу с застывшим выражением лица и пялюсь на Белова.
Вижу вопрос в твоих глазах, произносит серьёзным тоном. У меня бабушка была диабетиком, отвечает на так и не заданный мною вопрос.
Тогда ясно, говорю, прочистив горло, и принимаюсь гладить стол от неловкости.
Как давно? спрашивает, заставляя поднять взгляд на него.
Полтора года, смущённо отворачиваюсь.
Не люблю говорить о своей болезни ни с кем. Неприятно отвечать на любые вопросы, касающиеся этой темы.
Какие причины? не унимается следователь.
Нарушение обменных процессов, но возможно и генетическая предрасположенность, пожимаю плечами, внезапно осознавая, что с ним не так уж и неприятно обсуждать это.
Возможно? прищуривается Белов.
Да, возможно, киваю я. Точно не известно.
Родители
Их нет, резким тоном прерываю его. Я не знаю, кто мои родители, добавляю, чтобы избежать новых вопросов.
Ясно, поджимает губы следователь-зануда. Найти их не пыталась?..
Почему ты меня сюда привёл? меняю тему, не имея никакого желания говорить о своём генеалогическом древе.
Ты весь день шляешься непонятно где
В камере сто пятого участка, усмехаюсь, напоминая, что он сам меня там закрыл.
А мне известно, что диабетики должны питаться регулярно, делает вид, что не услышал меня. Уже почти вечер, проговаривает, сверившись с часами на запястье. Хоть что-то ела сегодня? вопрос звучит ровным тоном, и я не могу понять это забота, или интерес исключительно из-за вида его деятельности.
«С чего совершенно чужому человеку проявлять к тебе заботу, Варя?» усмехается надо мной здравый смысл.