Наташе померещилось, будто на неё обрушилось небо. Обиду из гордости она от всех скрыла, спросила у сотрудницы сигарету и в одиночестве ушла в курилку, пытаясь успокоиться и привести мысли в порядок. Позвонила подруге, утешилась немного. По пути из курилки, как на грех, встретилась в коридоре со своим, как говорили сотрудницы, «персональным водителем».
Запах сигарет Дима учуял моментально.
Курила?
Наташкин взгляд заметался.
Да нет испуганно соврала она.
Дима фыркнул, развернулся и пошёл прочь. Она подавила острое желание окликнуть его. «Ну что ты будешь делать?! злился он. Ладно, сорвалась, трудно бросить, понимаю, но врать-то зачем? Пусть бы лучше курила, чем это враньё!»
Зазвонил сотовый. Дима подумал, что это Наташка, обрадовался, но это была не она.
Наташа добралась до своего рабочего места в некоей прострации. Димина обида неожиданно перекрыла предыдущую неприятность. «Домой пойду, не могу я здесь. Даже отпрашиваться не буду. Пусть хоть прогул ставят, всё равно терять нечего», решила она.
По пути к остановке она заметила Димин «RVR», проезжавший мимо. Дима был не один: рядом с ним сидела прелестная пассажирка. Наташа встала столбом посреди улицы, не в силах сделать вдох. «Ах, вот оно что, подумала она. У него другая. Да что я себе вообразила? Пару раз отвёз домой из жалости, а я понавыдумывала невесть что!» Она зашагала дальше, гордо вскинув голову. «Неужели я всерьёз решила, будто он может в меня влюбиться? Дура, дура белобрысая! У такого мужчины, как он, я только жалость способна вызвать. Потому что я жалкая! И потому что дура долбанутая. Белобрысая, курносая, с глупой рожей. В чёрный цвет покрашусь! В черный, траурный! А завтра меня за прогул уволят, и буду дома сидеть. С голоду помру, чтоб знал, за что жалеть надо! Нет уж, покрашусь в чёрный и стану другой сильной и независимой, как все брюнетки. Он мне ещё замечания смеет делать да кто он такой?!»
В магазине она купила краску для волос. Дома развернула инструкцию: волосы ещё не красила ни разу. Попыталась прочесть, но строки прыгали перед глазами, непослушные буквы разбегались и в слова не складывались. Промаявшись над ними битый час и едва разобрав, как готовить краску, Наташа отложила инструкцию, решив обойтись без неё. «Чем дольше, тем лучше», рассудила она, неловко размазывая краску по волосам. Намотала на голову пакет, сверху полотенце и занялась растопкой печи.
На второй час жжение под чалмой стало невыносимым. Наташа, погружённая в мрачные думы о несчастной своей любви, наконец, заметила это. «Ничего, потерплю. Зато наверняка. Чёрная буду, как рубероид! И никаких белокурых волосиков! Почему же я такая слабая? Почему мне обязательно кто-то нужен, будто я одна не проживу? И не кто-то, а именно Дмитрий Николаевич? Брюнетки, говорят, сильней блондинок. Девчонки вон, собственный бизнес строят, карьеру делают, мужиков ни во что не ставят и ни от кого не зависят. Детей рожают без всяких мужей! Дался мне этот Дима Он обо мне уже и думать забыл, а мне так плохо, будто по мне слоны топтались».
За окном стемнело. «Хватит, наверное», подумала Наташа, налила в таз тёплую воду и размотала чалму.
Свои радикально чёрные волосы Наташа оставила в тазу.
Охнув, она бросилась к зеркалу. Оттуда глазами побитой собаки смотрел овальный «котелок» с неряшливыми черными клочьями на макушке. Кожу покрывали серые с прозеленью пятна.
Мамочка простонала несчастная Наташка и попятилась от зеркала.
Она не сразу услышала телефонную мелодию. Убедившись, что звонит Дима, испугалась и обрадовалась. «Чему я радуюсь, дура лысая?! Та, что в машине сидела с волосами, небось». Вмиг обидевшись, сбросила звонок и отключила телефон.
Долгая ночь, душная, блёклая, растерявшая краски, какой бы горькой ни была, всё же пошла на убыль. Измученная Наташа задремала и благополучно проспала подъём. «Всё равно в таком виде на работу нельзя, подумала она, подавив первый испуг. Придётся сначала парик купить. Хоть бы только Дмитрий Николаевич на глаза не попался, я тогда не знаю, что со мной будет. Где бабушкина косынка, блин?» Бабушкины вещи она так и не разобрала, и теперь пришлось внедриться в её комод.
Хотелось курить, но сигареты дома два дня как не водились. «И сигарет заодно куплю», решила Наташа.
Так она и сделала. Местный супермаркет предлагал целых пять париков, которые Наташа перемерила, брезгливо морщась. Парики неприятно елозили по чувствительной, обожжённой коже. Купив более-менее подходящий (черный!) парик, Наташа пристроила его на голове, купила сигареты и жадно выкурила одну прямо около «сельпо», и, преодолевая дурноту, поплелась на работу, куда ей совсем не хотелось.
У самой конторы её обогнал знакомый «RVR». Наташу словно кипятком окатило.
Дима припарковался и пошёл к дверям управы, но, почувствовав взгляд, обернулся.
Наташа? удивился он. Ты ты где была?! Ладно, не дозвонился понимаю, обиделась, а сейчас-то тебя где черти носят? Ни дома её, ни на работе
Домой к ней, значит, ездил? Наташа насупилась и хотела пройти мимо, но Дима удержал её за локоть. Наташа сердито вырвалась.
Ну, прости, Наташ примирительно сказал Дима.
Она клюнула на «прости» и на мягкий тон. Ни к чему он ей, однако, дорогу перегородил
Обижаться не на что, ответила она и попыталась его обойти.
Ну-ка, стой, нахмурился Дима. Погоди, Наташ. Вчера я был неправ. Я отвернулся от тебя в самый неподходящий момент, хотя вообще-то понял, что у тебя что-то случилось. Я об этом уже тысячу раз пожалел! Но ты вчера мне соврала, вот это совершенно не надо было. Просто не ври больше, не нужно нам это враньё. Хорошо?
Наташа смотрела на него пасмурным взглядом.
А зачем тебе? спросила она. С девушкой своей договаривайся. О чём угодно.
Дима, казалось, не очень-то удивился.
Нет у меня никакой девушки. Уже наплести с три короба успели?
Просто видела.
Может, и видела когда-то. Я же не монах.
Типа как бы расстались, съязвила Наташа.
Дима вздохнул:
Что, где и когда ты видела?
Вчера. В твоей машине. Всё, хватит.
Наташа таки обошла его и решительно зашагала к управе, а потому не увидела широчайшей Диминой улыбки.
Так это Алёнка, сестра моя! крикнул он вдогонку.
Наташа резво обернулась:
А?
Дима подошел к ней:
Сестра. Я её с рынка забрал. Она так нагрузилась, будто не пешком была, а на самосвале. Муж у неё в море Ну, вот А теперь рассказывай, что у тебя вчера стряслось, да поскорее, пока нас обоих за прогул не выперли.
«Производственные» неурядицы уже не казались Наташе концом света. Она рассказала в двух словах, что произошло.
Несправедливо, проникся Дима. Ты с начальницей не пробовала поговорить на эту тему?
С Еленой Андреевной? Не-а. Она же начальница, что я ей скажу?
Ты же временно работаешь, чего тебе бояться?
А вдруг «на постоянно» оставят? А, ладно
Она ж пенсионерка, Лидия Ивановна, за которую ты баланс делала? Боится, поди, как бы её на пенсию не отправили. Подождёшь до шести? Вместе поедем.
И добавил:
Парик-то незачем. Не от кого тебе прятаться.
Наташа мигом вспомнила о новой неприятности.
Подожди, Дим, я главное не сказала.
Помявшись, она стянула парик (никакой лжи теперь!), будто в прорубь бросилась:
Вот такая я, видишь? Всё, разговор окончен?
Дима от изумления издал невнятный возглас, а потом спросил:
Ты Ты что? Ты что, я не понял?..
Покрасилась неудачно.
Ты же голову себе сожгла! Ох, беда с тобой, горе луковичное
Наташа вмиг почуяла его жалость, быстренько приладила парик на место и неуверенно улыбнулась.
Не переживай, утешающе сказал Дима. Волосы не зубы, отрастут. Ты и так славная.
Наташа расцвела и рысью понеслась к себе в отдел.
Ба, легка на помине, встретила её очень строгая Елена Андреевна. Что ещё за новости? На часы смотрела?
Извините за опоздание, пробормотала Наташа.