Поэтому она и стала такой.
Она требовала внимания от мужчин, которые, как утверждал ее папа, никогда ей не интересовались. У нее были ужасные отношения с отцом, поэтому она спала с мужчинами его возраста. Она даже называла их папочками в постели, что совершенно точно нельзя считать нормой.
Однажды она назвала папочкой и меня я тут же перестал ее трахать. Я не хотел кормить ее демонов, я хотел забыть о своих собственных хотя бы на некоторое время.
Честно говоря, я был рад, что между нами больше ничего нет.
Моника прижала язык к щеке и приподняла бровь.
Что? Ты ревнуешь?
Она отчаянно этого хотела.
Я не ревновал.
Моника, ты же знаешь, что мы не вместе, да? Ты можешь делать все что хочешь и с кем хочешь. Мы не пара.
Я хорошо умел объяснять девушкам, что между нами происходит, или, точнее, чего между нами не происходит. Я не вводил их в заблуждение мыслью о том, что у нас получится что-то серьезное, я сам никогда этого не хотел. В моей голове было слишком много свободного пространства, и я знал, что не способен на настоящие отношения. У меня не было сил быть чьей-то второй половиной я мог быть только приятелем для секса.
Честно говоря, я бы даже не назвал себя «приятелем». Я не был для них другом и никогда им не стал бы.
Моника подмигнула мне так, словно я был котом, а она мышью, которую я пытался поймать. Я винил себя. Худшее, что может сделать сломленный человек, переспать с другим сломленным человеком. В десяти случаях из десяти это оборачивается катастрофой.
Моника вытащила свой мобильник и начала безостановочно писать сообщения, параллельно болтая о какой-то ерунде. Она говорила о других людях и о том, какие они уродливые, глупые и бедные. Какой бы привлекательной она ни была, Моника являлась одним из самых омерзительных людей, которых я когда-либо встречал.
Но не мне судить. Принимая наркотики, я становился еще большим козлом, чем обычно. Как выяснилось, пока человек под кайфом, его уровень сострадания к окружающим крайне низок. Я сказал и сделал много дерьма и я был уверен, что однажды карма меня настигнет.
Ходят слухи, что в субботу у тебя дома намечается вечеринка, сказал Грейсон, подходя к столу в компании Хэнка и Эрика.
Слава богу. Сидеть наедине с Моникой было кошмаром.
Ты о чем? спросил я.
Он помахал телефоном, показывая мне сообщение от Моники. Осознание пришло ко мне. Я был уверен, что аналогичное сообщение было отправлено множеству других людей, и все они собирались прийти ко мне домой на вечеринку. Итак, о чудо выяснилось, что я устраиваю вечеринку.
С днем рождения, Ланс.
Я слегка отвернулся от Моники и прошептал Грейсону, широко раскрыв глаза:
Чувак. Она чокнутая.
Он рассмеялся и провел рукой по своим темно-русым волосам.
Ненавижу фразу «я же говорил», но он замолчал и хихикнул.
С самого первого дня Грейсон предупреждал, что спать с Моникой плохая идея, но я его не слушал. Я был одним из тех, кто не думает о последствиях. И это быстро сыграло со мной злую шутку.
Моника похлопала меня по спине.
Эй, я схожу в туалет. Присмотри за моими вещами.
Я пожал плечами, не желая с ней разговаривать. Это было почти так же утомительно, как домашняя работа. Я бы с удовольствием предпочел общению с Моникой математические уравнения, но выбора у меня не было.
Когда Моника выходила из столовой, вошла Шей, и мне показалось, что все мои внутренности свернулись в узел. Уже год этот узел образовывался в моем животе всякий раз, когда я видел Шей Гейбл. Я не знал, что именно означало это чувство и имело ли оно хоть какое-то значение, но, черт возьми, это чувство все-таки было.
Наверное, это газы, говорил я себе.
Я ненавидел Шей Гейбл.
Это я знал наверняка.
Я знал ее уже много лет. Она была на год младше меня, а ее бабушка была нашей домработницей и иногда приводила с собой Шей когда ее родители не могли за ней присматривать.
С первого дня нам не удалось найти общий язык. Знаете, как люди заводят мгновенную дружбу? Так вот у нас с Шей возникла мгновенная ненависть. Я ненавидел ее правильность. Даже в детстве Шей никогда не хулиганила. Она всегда получала хорошие отметки, с легкостью заводила друзей. Она не прикасалась к наркотикам и не пила на тусовках. Вероятно, перед сном она молилась и целовала свою бабушку.
Маленькая Мисс Совершенство.
Больше похоже на Маленькую Мисс Притворство.
Я не купился на ее маску хорошей девочки.
Никто не может быть настолько идеальным. Ни у кого не может быть так мало демонов.
Мы тусовались в одних и тех же кругах, у нас были общие друзья, но мы были больше чем врагами. В нашей ненависти было нечто комфортное. В какой-то степени это чувство было мне приятно. Ненависть к Шей стала самой постоянной вещью в моей жизни. Она стала наркотиком, за которым я гнался, и с каждым годом я все больше и больше кайфовал от ее пренебрежения. В нашей ненависти была особенная сила, и чем старше мы становились, тем больше я этого жаждал.
Шей выросла такой, какой мечтают вырасти большинство девчонок. Ее тело развивалось так же быстро, как и ее ум. У нее были изгибы во всех нужных местах, сияющие глаза и ямочка на щеке такая, что при виде ее хотелось, чтобы Шей всегда улыбалась. Иногда я смотрел на нее и ненавидел себя за то, что мне нравилось то, что я видел. В этом году Шей выглядела особенно взрослой. Больше изгибов, большая грудь, большая задница. Если бы я не ненавидел ее так сильно, я бы думал только о том, как затащить ее в постель.
Она была не только красивой, но и умной. Она была лучшей в старших классах. Безупречное сочетание ума и красоты хотя ей я об этом, разумеется, никогда не говорил. В ее представлении, мои мысли о ней были полны отвращения, но иногда я тайком наблюдал за ней. Иногда я слушал, как она смеется с подругами. Я изучал ее, как она изучала людей вокруг себя, так, словно они были искусством, а она пыталась понять, как и почему они были созданы. Она все время записывала что-то в блокнот как будто вся ее жизнь зависела от слов на этих страницах.
Я знал только одного человека, который записывал свои мысли так же упорно и тщательно, как Шей. Должно быть, она заполнила ими уже сотни блокнотов.
Моника остановила Шей. Вероятно, чтобы пригласить ее на вечеринку.
Зачем ей ее приглашать? Все знали, как сильно мы с Шей презираем друг друга. Снова эта Моника. Она настолько погрязла в своем дерьме, что не замечала проблем окружающих. А может, она пригласила Шей, чтобы просто позлить меня. Это было одним из любимых занятий Моники.
Шей со своими лучшими подругами, Рейн и Трейси. Рейн была и моей подругой как минимум потому, что она встречалась с Хэнком моим хорошим приятелем. Рейн была главной заводилой в любой компании. Если вам хочется посмеяться, то в первую очередь стоит обратиться именно к ней. Она часто шутила, что ее назвали в честь города, в котором она родилась, потому что ее родителям было лень придумывать что-то поинтереснее.
Слава богу, я не родилась в Аксиденте[2], смеялась она. Пришлось бы изрядно потратиться на психотерапевта.
Следующая Трейси. Она была настоящей сахарной поп-королевой старшей школы «Джексон». Если бы вы искали девушку с командным духом, Трейси обеспечила бы его, прибавив щедрую порцию блесток и радуги. В последнее время Трейси пыталась заразить своей яркостью Реджи, но, на мой взгляд, он был не слишком в этом заинтересован. Реджи был новеньким, недавно переехавшим из Кентукки, и большинство девушек были очарованы его южным акцентом. Сказать честно? Он казался мне обычным придурком, который время от времени называл друзей «чел». Я был профессионалом в распознавании козлов.
Рыбак рыбака видит издалека.
Трейси была слишком невинна для такого парня, как он. Она бывала немного раздражающей и навязчивой со своим радужным дружелюбием, но в целом она неплохой человек. Она никому не желала зла, и именно поэтому такой парень, как Реджи, ей совершенно не подходил. Он съел бы ее заживо, а потом выплюнул так, словно они никогда не были знакомы.