Выглянула из окна. Прямо напротив красовался городской парк, разросшиеся деревья радовали глаз пышными кронами, украшенными ярким осенним узором. В детстве часто я гуляла по дорожкам парка вместе с родителями. Теперь юные деревца стали могучими, их кроны разрослись.
Спустившись в ресторан, поужинала. От нервного возбуждения кусок не лез в горло. Расплатившись, с облегчением вышла из кондиционированной прохлады ресторана в городской шум. Вечерело. В парке было многолюдно: люди наслаждались тёплым сентябрьским вечером на прогулке. Как никогда остро почувствовав одиночество, я заспешила вглубь парка, где было значительно меньше людей. Присела на лавочку. Голуби, мирно воркуя, бродили вокруг, изредка устраивая переполох из-за брошенных людьми семечек.
Глядя на парочки, на детей, важно вышагивающих рядом с родителями, на румяных малышей в колясках, я испытывала щемящую душу грусть. В памяти всплывали образы из далёкого детства, когда я, маленькая девочка, шла, держась за руки родителей.
Отец. Высокий статный мужчина. После аварии его образ помутнел и поблёк, приходилось напрягать память, чтобы оживить родные черты. Мама же, напротив, стояла перед глазами. Красивая и яркая.
Что я помнила о них? Человек склонен идеализировать образы близких, ушедших раньше времени. Смутно помнилось, как по вечерам отец приходил усталый и молчаливый, садился у телевизора. В выходные мы были все вместе, ходили в кино, кафе-мороженое, зимой на каток, летом на речку. Большую часть времени я проводила с мамой, а чуть повзрослев, с книгами Возможно, поэтому в памяти почти не осталось воспоминаний о папе, даже сам образ его был безликим, словно память услужливо подсунула идеального героя из некогда прочитанной книги. Сейчас, глядя на проходящие мимо счастливые семьи, на весёлые лица детей, я вдруг осознала, что и образ мамы поблёк, истёрся, стал отстранённо-книжным, не пробуждая той теплоты, что раньше. Пыталась вызвать в памяти мамину улыбку, но всплывала лишь небесная голубизна полных грусти глаз. Почему ты всегда грустила, мама? Утомлённая воспоминаниями, я вернулась в гостиницу разбитая, растянулась на кровати и прикрыла веки.
В последние лет пять мне часто снился один и тот же сон. Всегда накануне дня рождения. Просыпаясь утром, я отчётливо помнила каждую деталь ночного видения.
Я шла по длинному безмолвному коридору, ряд безликих одинаковых дверей уходил в непроглядную темноту. Вереница входов казалась бесконечной. Тусклый свет ламп на потолке не позволял разглядеть больше. Я видела свои босые ноги. Безотчётный страх охватил всё моё существо. Стук сердца становился всё сильнее и вот уже, кажется, загрохотал на весь коридор.
Одна из дверей, ничем не примечательная, с ощутимым скрипом открылась. Я не видела, что за ней, но чётко понимала, что мне необходимо войти. Сердце замерло от страха, но, собрав волю в кулак, я сделала шаг за дверь.
Я оказалась в комнате с белоснежными стенами и потолком. Такое ощущение, что сами стены источали пронзительный свет. Я утопала в мягчайшем белом кресле из непонятного материала, нежного, как человеческая кожа. Кресло слегка колыхалось и как будто массировало, убаюкивая меня. Напротив, я увидела мужчину. Лицо его было подвижным, ежесекундно менялось. Это страшное и одновременно завораживающее зрелище приковывало взгляд, гипнотизировало. Через некоторое время черты зафиксировались. Я увидела красивого незнакомого человека, чем-то напоминающего Алена Делона в молодости.
На этом месте сон обычно обрывался. Просыпаясь в обильном холодном поту, я долго не могла прийти в себя. Видение врезалось в память до мелочей. Казалось, в конце его ответы на важные вопросы. Пока в сознании оседали лишь непонятные обрывки.
Перед приездом в Россию сон стал являться почти каждую ночь, сея в душе сумятицу. Впору идти к психологу, думала я, проснувшись в своём номере после очередного повторяющегося сна. Свет фонаря с улицы падал на стену, оставляя причудливый узор. Я пошла в ванную комнату. Набрала пригоршню ледяной воды, плеснула в лицо. Кожу обожгло холодом. Из зеркала на меня смотрела измученная бледная женщина с тёмными кругами под глазами. Что не так с тобой, Ангелина? Может быть, гложет изнутри какая-то болезнь? Всегда боялась сойти с ума. Более того, мне часто казалось, что я уже не в себе, особенно после картинок-предзнаменований. Я могла бы изменить судьбу человека или даже спасти его от смерти. Но Либо человек шарахался в сторону с диким взглядом, либо меня охватывал ступор, паралич языка. После очередной сбывшейся картинки меня начинала мучить совесть.
Вернувшись в комнату, я включила телевизор. Под успокаивающий монолог ведущего телепрограммы закрыла глаза. После недолгой борьбы охотно погрузилась в пучину сна
Проснулась поздно, около одиннадцати часов утра. Долго валялась в постели, решая, чем бы заняться сегодня. Не было определённой цели, когда как угорелая мчалась сюда. Поэтому сейчас находилась в некоторой растерянности. С чего начать? Так и не решив, встала, попила в номере чай, привела себя в порядок и отправилась на пешую прогулку. Город обнищал, это было заметно по ухабам на дорогах, даже на центральной улице. Хрущёвки уныло и безрадостно смотрели тусклыми стёклами окон. Дыхание осени чувствовалось по неповторимым ароматам созревших яблок в парке и на аллеях города.
Погружаясь в атмосферу детства, я вспоминала этот давно забытый запах. Слёзы зарождались глубоко в душе, но глаза оставались сухими. Душа погрузилась в гнетущую осеннюю печаль И всё же люблю осень со всей её сыростью, грязью и холодами. За её красоту, непредсказуемость, за лёгкую грусть, которая остаётся в душе долгой протяжной прощальной нотой. Каждая осень прекрасна своей неповторимой красотой
Воздух прогрелся, стал сухим и шершавым, как в июле. Скинув плащ, я перекинула его через руку, пошла в одном платье из тонкой итальянской шерсти. Вскоре вышла к окраине города. Увидев раскинутые шатры передвижного цирка, охваченная любопытством, решила зайти. Купила билет, прошла вглубь. Цирк представлял из себя несколько шатров, расставленных полукругом. Внимание привлёк самый маленький из них, с надписью: «Гадания цыганки Розы». Непонятно, чего захотелось больше: погадать на будущее или просто очутиться в спасительной прохладе шатра, но я сделала шаг навстречу гадалке. Входя в шатёр, невольно поёжилась. Так разителен был переход от жары в сумрачный холод. Решительно сделала шаг вперёд. Из прохладного таинственного полумрака на меня внимательно смотрела черноволосая полная женщина примерно моих лет.
Проходи, красавица, нараспев протянула она с типичной цыганской интонацией. Всю жизнь твою расскажу, что ждёт тебя, будет ли в любви счастье.
Здравствуйте. Испытывая непонятную робость, я села напротив неё. Опасливо покосившись на хрустальный шар, внушительно стоящий на столе, я целомудренно сложила руки на коленях.
Сейчас скажу, что тебя тревожит. Профессионально перетасовав колоду, женщина быстро разложила видавшие виды карты на столе.
На сердце у тебя великая печаль, начала она и внезапно нахмурилась. Послушай, подожди. Вскочив с места, цыганка стремительно выдернула откуда-то из-под полы мобильный телефон и встревоженно затарахтела что-то на непонятном языке. Лицо её выражало тревогу и напряжение. Сердце моё замерло. Что же такого ужасного увидела цыганка? Договорив, она отключила телефон и посмотрела на меня.