Сам Егор спокойно относился к густому запаху трав, кореньев и настоев, наполнявшему тесное помещение избы, но Верный не разделял отношения хозяина к травкам и корешкам и, оставаясь при своем мнении, в избу не входил, а спал во дворе в такой же покосившейся, как сама изба, конуре.
Жил Егор один, но раз за разом к нему приходили жители деревни, а иной раз и специально приезжали из соседних деревень брали травки, настои, высушенные и растёртые корешки или просто советовались. В благодарность оставляли Егору небольшие подарки в туго завязанных узелках. Кто-то приносил дюжину яиц, кто-то крынку с маслом, а кто-то краюху хлеба денег Егор не брал и платы не просил, помогая приходящим бескорыстно и от всего сердца.
Придя домой, Егор хорошенько умылся в бочке с тёплой дождевой водой, стоявшей у стены дома, причесался, как мог, и, надев свежие портки, тщательно выполоскал в той же бочке свою пропылившуюся насквозь одёжу. Выжимал он её уже не так тщательно. Выжимать старательнее было опасно, так как лишнее усилие могло привести к необратимым последствиям ветхая ткань могла не выдержать. Со словами «и так сойдёт» выстиранная на скорую руку одежда была тут же снова надета гардероб Егора разнообразием не отличался. Он весь состоял из пары ветхих портков, пары штанов и одной рубахи, столь же древней, как и те портки, которые носил Егор. Была у него ещё и красная, шитая узором рубаха-косоворотка, надеваемая по большим праздникам. Рубаху ему сшила тётка Марья и чуть не силой заставила взять её в подарок.
Еще одну гордость Егора составляли сапоги. Их ему подарил староста Никита Семёнович за то, что Егор оказал ему неоценимую услугу. Как-то ночью Егор задержался с Маринкой после молодёжной гулянки и, направляясь домой, проходил проулком мимо двора Никиты Семёновича. Шел он не спеша и заметил, как какой-то тать тем же проулком пытался увести коней из конюшни старосты. Крика Егор не поднял, а попросту затаился в темноте и в нужный момент огрел конокрада колом, вынутым тут же из плетня. Пока тать, не ожидавший такого приветствия, в крепком забытьи связанный кушаком лежал на земле, Егор разбудил хозяев и сдал преступника для дальнейшего разбирательства. А на следующий день Никита Семёнович, благодарный за спасение своего имущества, заказал для Егора сапоги, которые и были пошиты со всем прилежанием местным сапожником. Крепкие, хромовые, словно литые по ноге, они, аккуратно завёрнутые в тряпицу и спрятанные в укромном месте, надевались только по особым случаям. Все остальное время Егор ходил в лаптях или босиком. Это его нисколько не расстраивало, так как ко всем вещам Егор относился с неподдельным безразличием, хотя и не без удовольствия надевая на молодёжные гуляния свои сапоги и красную рубаху. Из всех своих вещей ценил Егор только небольшое колечко, которое носил с тех пор, как себя помнил. Как и от кого досталось ему это кольцо Егор не сохранил в памяти, но бережно к нему относился, не соглашаясь никому продать даже в самые трудные для себя времена.
Сегодня, как уже сказано, Егор решил не прихорашиваться больше меры и потому ограничился чисткой повседневной рубахи и всё теми же лаптями.
За всеми приготовлениями время прошло быстро, и солнце уже заметно склонилось к горизонту, возвещая о скором закате. Можно было отправляться к Маринке, и, подперев дверь палкой (замка эта дверь никогда не видала), Егор отправился к Маринке, уже никуда не сворачивая.
Быстро добравшись до дома тётки Дарьи и подойдя к палисаднику, Егор встал в тени акации, росшей у палисада. Тихонько просвистев дроздом, что было давно условленным между ним и Маринкой знаком, Егор стал дожидаться Маринку, которая, как он предполагал, уже ждала его сигнала и должна была скоро появиться.
Глава 2. Маринка
Маринка встала ещё засветло и вместе с тёткой Дарьей и её сыновьями, которых считала своими братьями, отправилась управляться по хозяйству. Дядька Семён, муж тётки Дарьи, ещё вчера уехал со старшим сыном в соседнюю деревню к родственникам помочь в постройке дома, да там и заночевал. А хозяйство не ждёт за ним ухаживать нужно. Хозяйство большое коров дюжина да телята, свиней две дюжины, курей две сотни, гуси, утки, кролики. И всех накорми, за всеми убери, коров подои да яйца собери. Вот и приходится всей семьёй вставать до зари и ложиться не раньше, чем стемнеет.
Маринка не жалуется она в доме не за батрачку, а за родную дочь. Родители Маринки работали на шахте, и оба сгинули без вести в той же шахте, когда Маринке было лет пять. Забрала её к себе тётка Дарья, дальняя её родственница, да и растила её в ровне со своими детьми куском не обделяла, но и не баловала. У тётки Дарьи и дядьки Семёна семеро парней и Маринка, так что к Маринке отношение особое. Привезет дядька Семён с ярмарки леденчиков всем раздадут и про Маринку не забудут, да ещё и отрез на сарафан ей в придачу. Если забалует кто из парней, то дядька Семён спуску не даст розгой отходит. А уж если Маринка нашалит, то, делать нечего, высекут и её. Но, конечно, секли её не так строго, как братьев полегче, так что если братья ещё неделю чесали потрёпанные места, то Маринка уже на второй день как ни в чём не бывало носилась по деревне. За непоседливость прозвала тётка Дарья Маринку Шило, а потом уж и вся деревня подхватила это прозвище, как нельзя точно подошедшее непоседе Маринке.
Так и выросла Маринка Шило в семье тётки Дарьи как родная дочь, да и называла тётка Дарья Маринку дочкой, хотя и звала Маринка Дарью тёткой.
А сегодня у Маринки дел невпроворот. Пока тётка Дарья собирала и отправляла сыновей на покос Маринка подоила коров и отогнала их в стадо. Затем выгнала на озерцо, что у деревни, гусей и уток и, не отдыхая, отправилась на огород, где, пока не поднялся дневной жар, без устали полола грядки.
Когда солнечный жар стал уже совсем нестерпим Маринка, чуть отдышавшись в тени дома, отправилась таскать воду свиньям, кроликам и курам. И опять ни минуты не отдохнув, Маринка с корзиной только что выстиранного тёткой Дарьей белья отправилась к реке, где тщательно всё его выполоскала и, аккуратно сложив обратно в корзину, принесла домой.
Только после этого Маринка присела на скамейку у дома в тени развесистых веток яблони и, закрыв глаза, отдышалась. Плечи и поясницу слегка ломило, но Маринка, казалось, совсем не замечала усталости. Незаметно она задремала, и скорый сон закружил её в грёзах о предстоящем вечере. Вечером она с Егором собиралась на посиделки и даже уже отпросилась у тётки Дарьи, которая, чуть поворчав, всё же согласилась. При этом тётка Дарья тяжело вздохнула и с укором посмотрела на Маринку, как бы говоря: «И чего ты в нём, непутёвом, нашла?»
Маринка, чего бельё не развешиваешь? Голос тетки Дарьи вывел Маринку из забытья и заставил вновь вспомнить об ещё не проделанной работе.
Иду, тётя Даша, крикнула в ответ Маринка, после чего нехотя поднялась и отправилась развешивать выполосканное белье.
Справившись и с этой работой, Маринка помогла собрать тётке Дарье на стол и уселась обедать вместе с тёткой и подоспевшими с покоса братьями.
Ели неспешно, как это делают люди, чей рабочий день начался задолго до рассвета. Хлебали холодную освежающую окрошку, заедая ещё теплыми шаньгами. Пили холодный квас.
После обеда братья, чуть отдохнув, отправились править сарай, а Маринка с тёткой Дарьей, убрав со стола, взялись за побелку дома, которую уже давно запланировали, но всё как-то откладывали, находя какие-нибудь более неотложные дела.
Ближе к вечеру приехал дядька Семён со старшим сыном. Оба они были уставшие, но довольные проделанной работой. С собой привезли гостинцы, которыми их щедро одарили родственники. Помимо гостинцев, от родственников привёз дядька Семён много новостей, которыми и делился за ужином. Новости были разные и в основном касались обычного житья-бытья, которое у всех простых людей одинаковое. Но были и те, что выходили из разряда обычных деревенских новостей.