Веселость исчезла из его глаз.
Совесть томит? Но ведь порой у нас не бывает выбора, не так ли? Скажи, разве жалости не достойны те караси, которых я отловил сачком, ты почистил и выпотрошил, а мать закатала в пирог?
У нас выбора нет только в том, что мы обязаны делать.
С минуту или две я чувствовал его внимательный взгляд на моем лице.
Ты боишься смерти, которая тебе предстоит?
Я взглянул на отца, удивленный вопросом. «Теперь нет», хотелось сказать. На самом же деле я боюсь сойти с ума на старости лет или впасть в паралич. Какой же разумный человек не страшится такого финала? Сумасшествие опозорит меня и оставшихся живыми моих родных. Немощь неподвижности заставит их меня ненавидеть. И нет выбора если смерть сама не придет, когда кончатся жизни силы, ее надо поторопить.
Есть ли у меня причины для страха смерти? тихо переспросил я.
Мама и папа замерли в ожидании ответа.
В моей ситуации, наверное, нет. Сколько, обездвижив, смогу протянуть без воды и еды? Неделю? максимум две? Я живу совершенно один. В гости ко мне никто не ходит. Единственно, кто меня беспокоит, звонки телефонные примерно раз в месяц Людмила звонит, раз в квартал сын. Так что из двух смертельных бед страшна одна не дай мне Бог сойти с ума. Стало быть, переживаний в два раза меньше. Думаю, это совершенно нормально. И обещаю, не тронуться головой хотя, кто его знает
Мама и папа заулыбались, участливо закивали. Отец не смог не прихвастнуть:
Мы с матерью достойно ушли, он улыбнулся, и тебе того же желаем.
Отец угас на моих руках я помню его последний вздох. Он мучился ровно столько дней, чтобы сердце мое не зашлось от горя, а разум не вскипел досадой да когда же тебя черти-то приберут!
Мама умерла на руках сестры, повторив муки отца.
При жизни они схоронили двух детей старшую дочь совсем малюткой, старшего сына малышом. Я, конечно, не помню их, а то мог бы попробовать вернуть.
Нас с Людмилой Бог миловал, и сейчас я почувствовал что-то вроде жалости к родителям за боль их утрат.
Затянувшуюся паузу отец прервал, смахнув слезу со щеки.
Спасибо, что помните нас, сухо сказал он.
Егор, да ты что? всполошилась мама. Кого воспитали, то и имеем. Я вот ни грамочки не сомневаюсь в наших детях. Это ты все делил твоя, мой. Мне они оба дороги, и обоими я горжусь.
Мама вынула пирог из духовки, принюхалась к аромату рыбы и лука, лаврового листа. Поставила противень на табурет, на котором сидела, и укутала полотенцем.
Пусть доходит. Здесь накроем или в избу пойдем?
Я почувствовал некую чарующую прелесть предстоящего вечера.
А давайте в саду вынесем стол, самовар нагреем посидим в свое удовольствие. Слава Богу на вашем Свете нет мошкары и комаров.
Отец плечами пожал в саду так в саду.
Мы перенесли с ним стол от колодца. Мама накрыла его клеенкой.
Можно, конечно, подозревать, что все происходящее со мной может быть бредом или иллюзией, но как пах пирог! такой восхитительный запах вряд ли какому фантасту под силу вообразить и передать словами.
Ну же, пробуйте, мама распеленала его.
И мы навалились!
Когда мы в последний раз едали такое? причмокнул отец, запивая добрый кусок молоком.
В таком-то составе? прикинул я. Лет тридцать примерно или даже больше назад.
Ни с чем не сравнить.., промычал отец полным ртом.
С тобой все хорошо? спросил я маму, видя, что она не ест и молчит.
Вспоминаю, когда я последний раз такое пекла.
У вас вообще-то как с памятью в электромагнитном поле Земли своя сохранилась или теперь общая на всех? спросил я родителей.
Да я тебе уже говорил пока нас помнят, и мы себя помним.
А помнишь, как умер ты?
Подробности неизвестны. Кажется, я был тогда немножечко не в себе.
Да уж.
А ты, мать, как умерла помнишь? спросил отец.
Ответил я:
Вы как сговорились немножечко не в себе и вечная память.
Ни о чем мы не договаривались, ворчливо сказала мама. Что выпало по судьбе, то и приняли.
Мамин запал хорошего настроения что-то быстро закончился. Я пристально посмотрел на нее, но ее лицо оставалось непроницаемым. По нему абсолютно ничего нельзя было прочитать.
Тогда я спросил:
О чем ты все думаешь?
О чем? переспросила она. О Люсе, конечно о чем же еще.
Хочешь, расскажу, как она живет? Вова теперь у нее не пьет. Андрей и не курит даже, вот. Пять внучат все послушные и разумные.
Мама пожала плечами:
Я это знаю все.
Тогда что? Главную работу по жизни сделали потомство на свет произвели. Будут помнить, и будут жить, как вы живете здесь нашей памятью.
Отец, увлекшись пирогом и рыбой, на некоторое время совершенно забыл о нас. Мама подняла голову и строго посмотрела на него:
Ты как с голодного края!
Не дожидаясь ответа, встала и не спеша пошла, любовно оглядывая грядки огорода. Отец умял уже треть пирога и не сразу расслышал, что сказала ему жена.
Ты чего? переспросил он.
Грядки как чисто обихожены, откликнулась мама издалека.
А в подполе, наверное, настоечка есть? это он мне.
Скажешь сделаю.
Отец поднялся:
Ну, я схожу, баночку трехлитровую нацежу нам на вечер хватит посидеть.
Куда это он? спросила мама, вернувшись к столу с пучком батуна.
За настойкой. Самовар я тогда, пожалуй, уберу раз никто не пьет.
К настойке бы Стюру соседку сюда вот был бы концерт.
Может, сегодня семьей посидим? проговорил неуверенно я. Будут еще соседки.
В Петровку съездим?
Обязательно. Нам спешить некуда всех навестим, кого помним, кто жил.
Мама кивнула, но я заметил, что на ее лицо легла какая-то тень.
Отец появился с трехлитровой банкой настойки и, не в силах сдержать обуревающие чувства, издал ликующий вопль.
Какие-то они не такие отец и мама внешне похожие, а вот поведением нет. Подумал-подумал и решил сейчас они естественные, такие, какими должны были быть, а при жизни каждый из них играл свою роль. Отец был сумрачным и суровым главой семейства, мама заботливой и уступчивой хозяйкой дома.
Папа сел и разлил по стаканам настойку.
Ну, за встречу!
Мы выпили, и мысли наши унеслись в далекое прошлое в старомодную основательность и традиции, когда мы просто были молоды и излишне сентиментальны.
Отец быстро захмелел.
А помнишь, мать, когда поженились, я обещал заботиться о тебе, пока смерть не разлучит нас его голос дрогнул. Я знал, конечно, что мы умрем не в один день, но надеялся, что тяжесть расставания ляжет на мои плечи. Но умер раньше, а это не входило в мои планы.
Ты старше, сказала мама. А потом война, три ранения сказались на здоровье.
Я понимаю, и все же считал себя сильным человеком.
Не надо, Егор, сказала мама и стала собирать со стола. Что было, то произошла, и нам себя не в чем упрекнуть детей вырастили, подняли. Дети не забывают нас чего еще надо?
Нужно было не иметь ни чести, ни совести, чтобы не откликнуться на эти слова. Ведь мама не обманула его доверие честно жила вдовой до самой смерти.
В молчании мы закончили трапезу, убрали стол и перешли в дом.
Там все так, как было в 1993 году в год смерти отца.
Страшно телевизор включать, объявил отец.
Мама улыбнулась:
А сын нам кино покажет на заказ.
Отец задумался что бы такое заказать?
Может еще поговорим? это я. Я вас сейчас не узнаю: вы не такие, как в жизни были. Когда настоящие сейчас или тогда? Сейчас вы мне кажитесь более открытыми и человечными. Тогда почему так старались скрывать свои чувства к своим детям.
Ответил отец:
Потому что стояла задача вас воспитать. Это не позволяло нам проявлять эмоции каждый раз, когда нам это хотелось.
Ладно, согласился. Теперь-то вам не надо играть в родителей? будем попроще.
На мамином лице появилось недоверчивое выражение.
Ты надолго здесь?
Отец был в игривом настроение, и это отразилось в его словах.
Теперь у нашего сына здесь больше привязанностей, чем там.
Ты мои мысли читаешь, сказал я.
Мама внезапно побледнела. Казалось, вся кровь в одно мгновение отхлынула от ее лица.