Глубокая темнота. Нет, тьма. Тьма. Окружающая, обволакивающая. Где я? Что вообще такое я в этой тьме? Нет тела, нет возможности сдвинуться с места, нет ни верха, ни низа, только тьма. А потом, сквозь неё, начали проступать картины, полные силы и ярости. Руки проламывают щит, руки ломают кости, продавливают до хруста лица солдат, кулак пробивает насквозь широкую спину убегающего Мыколы и пальцы сдавливают его сердце, выжимая кровь в рот. Пьянящее ощущение силы и абсолютной власти над жизнями этих ничтожеств накрывало меня, отступало обратно в клубящуюся тьму и снова захлестывало с очередной порцией ярких кровавых картин. И сквозь это всё, на меня смотрели глаза, сотканного из тьмы быка. Изучающий, пронизывающий насквозь, взгляд
Я проснулась, вскрикнув и резко сев, как от испуга. Сердце бешено колотилось. А ещё я сразу почувствовала, что крепко сжимаю в кулаке серебряный диск с выгравированным быком. Открытая шкатулка валялась неподалеку на камнях. Я не помнила, как открывала её. В пещеру робко заглядывали первые лучи солнца. Совершенно не ощущалось, что я отдохнула, но заново уснуть, скорее всего, не получится. Слёзы оказывается, я ещё и плакала во сне
Проклятая вещица, я смотрела на этого быка, уже без прежнего трепета, хотелось просто закинуть его вместе с ларчиком обратно в воду. Вот продам я его, или обменяю на что-то, и что? Кому-то ведь такая сила понравится, а кто-то и вовсе не сможет устоять, сколько жизней она ещё отнимет тогда. Гадость! Я решительно направилась к реке с ларцом в руках, в котором лежал могущественный диск, диск истинного испытания на стойкость духа. Что ж, пусть отныне ни кто более тобой не воспользуется, покойся с миром рогатая свирепость. И ларчик полетел в реку, колечко крышки блеснуло на прощание в лучах светила, и вода поглотила его, так быстро, что вскоре я уже и не нашла бы места, в которое ларец упал.
Я с облегчением выдохнула, обернулась, чтобы войти обратно в пещеру и увидела вчерашнего сектанта. Он стоял на спуске к моему недавно обжитому жилищу, опираясь на свой дорожный посох и пристально меня разглядывал через что-то вроде короткой подзорной трубы. Это было странно, потому что разделяло нас не более 20 метров. Я застыла на месте, почему-то не хотелось ни бежать, ни тем более начинать диалог первой. Посмотрим, что будет дальше, и уже исходя из обстоятельств, будем принимать какие-то действия. Он опустил свою подзорную трубу и неторопливо продолжил спуск вниз.
Отрицание даров Тьмы первый шаг на пути раскаяния. Но твои преступления страшны и кровавы, от твоей руки пали двенадцать солдат и один мирный житель. Ты готова принять правосудие Света, ведьма?
Мои глаза расширились, т-тринадцать, я отняла тринадцать жизней. О, Создатели, что же за испытания вы мне уготовили, как же я теперь что мне теперь Руки сжали ткань рубахи, которая так несуразно смотрелась на моём теле. Бежать не хотелось, хотелось отменить всё, что было, но, увы. Может и не плохо это, принять какое-то там правосудие, не знаю, может я уже совершила что-то неверное и теперь пришла пора отвечать за содеянное. Я подняла полные слёз глаза на человека, приближающегося ко мне.
Я н-не ведьма, я маг, голос был полон сожаления и смирения пред грядущим, я вообще не из эт-того мира. Хотя признаться п-попала в ловушку, п-по незнанию, ни как не могла нормально и спокойно говорить, я воспользовалась артефактом, и по щекам потекли горячие слёзы, ч-что же именно в-вы имеете в виду, п-под этим самым пра правосудием Света?
Я старалась вести себя вежливо и смиренно, потому что совесть меня просто разрывала на части за былое, особенное после такого-то сна.
Сектант подошёл ещё ближе и некоторое время молча меня изучал. А я получила возможность разглядеть его получше. Это был уже стареющий человек лет 40, борода росла неровно, а в её проседи таились крошки хвои. В сочетании с поношенным и потертым плащом создавался образ постоянной дороги и ночлега где придется. Глубокие карие глаза, были абсолютно спокойны и взирали на меня без каких-либо эмоций, этот человек не спешил ненавидеть. На лице помимо морщин имелись и несколько пятнообразных шрамов, как от химических ожогов.
Под правосудием Света я имею в виду глоток освещенной воды и Суд Владыки. То, что ты не отсюда я услышал и принял к сведению, но судить тебя буду не я, а Владыка. Моя функция либо убедить тебя принять его Суд добровольно, либо опрокинуть тебя в великий Свет, в процессе боя. Решать тебе, ведьма. Ты примешь Суд добровольно?
Эх, что я только не пила в своей жизни, уж освящённую-то воду точно осилю, так что не проблема. А вот Суд какого-то Владыки немного пугал, но может после этого суда будет хоть немного легче на сердце? Что-то в этом человеке было, что-то знакомое, узнаваемое на каком-то пока не ясном мне уровне, цепляли его глаза. Они будто что-то прояснили, нечто неуловимое, но такое близкое, в них была и боль, и что-то ещё, что-то, что я не могла обрамить в слова.
Хорошо, я приму Суд добровольно, и согласна сделать глоток освящённой воды. М-можете рассказать мне подробнее о Владыке, да и вообще об этом мире?
После Суда, ведьма. Если Владыка простит тебя ты останешься в живых, тогда я назову тебя сестрой и отвечу на твои вопросы. Если Владыка сочтет тебя недостойной прощения и выжжет светом тебе будут не нужны мои ответы.
Сектант открыл одну из кожаных сумок на своем поясе и достал крошечный стеклянный шарик нет, не стеклянный, это был шарик льда, внутри которого каким-то образом сохранялось немного жидкой сияющей воды. Что ещё более странно шарик не таял в пальцах сектанта.
Положи его в рот и Суд начнется.
Ох, говорят, от Судьбы не убежишь, не разминулись мы, значит, так тому и быть. Я взяла небольшую странную круглую сферку, внутренне призвав Адайн Ток, и положила её в рот.
Мгновенно пропало ощущение собственного тела. Это было похоже на то, как если бы всю меня резко подбросили высоко-высоко вверх, прямо в небо, а вернее в Свет, заменивший собою всё вокруг. Плывя по его волнам, я вскоре потеряла ощущение верха и низа, чувствовалось только течение потока, которое несло прямо сквозь свет к Мыкола стоял на фрагменте уплотненного света и наблюдал исподлобья, как я причаливаю к этому импровизированному берегу. Его грудь не была насквозь пробита, но он постоянно трогал то место, словно проверяя, нет ли там дырки.
А, курва почто ты так со мной? Я ведь от души, по-доброму, накормить, напоить хотел, а ты мало что обворовала затем ещё и жизнь отняла, самое последнее. За что?
П-прости, прости, пожалуйста. Не своей волей я это сотворила, не своим разумом ужасное дело делала. Совратила вещь проклятая, да жажда силу обрести, чтоб защищаться, своей-то я лишилась, когда оказалась в этом диком мире. Не хотела я убивать, не думала, что нарвусь на тьму искушающую. Да, вещи взяла, побоялась довериться, не хотела ни связи какой, ни чего-то иного. Домой хотела, но без вещей в лесу, да, в одиночку страшно было, потому и сглупила, можно было бы изменить всё по иному действовала бы.
Почему-то хотелось плакать, но слёз не было, только сердце рыдало, незримо как-то, непривычно.
Не своей волей верю, не было в тебе той злобы дикой, когда я только тебя встретил, а когда по лесу прыгала и голыми руками людей рвала, то явно, словно дикий зверь был Вот только зачем же ты кровью амулет накормила? Чувствовала же сердцем, что тёмное это дело, точно чувствовала и всё равно накормила. Настолько сильно хотела силы почувствовать, что стало неважно, какая эта сила и какую цену заплатить придется? Или страх так подстегнул свою шкуру спасать, невзирая на опасность других погубить тёмной магией?