Для подтверждения платежеспособности мы с Филюком на публике всякий раз появлялись с небольшим чемоданчиком-дипломатом, чернота которого бросалась в глаза на фоне пестрых футболок и пляжных тапочек. Филюк не расставался с дипломатом даже у моря. Если ему в голову ударяла блажь искупаться, то за чемоданом присматривал я. Но не подумайте, что в дипломате и в самом деле хранилось что-либо ценное. Мы до отказа набили его фальшивыми долларами, которые наштамповали на цветном принтере.
И все у нас поначалу складывалось хорошо. Мы пощипывали местных шулеров, но случилась то, чего я опасался более всего. Все пошло кувырком из-за женщин, вернее, из-за одной из них.
Дело в том, что всем хлопотливым гостиничным хозяйством заведовала двадцатилетняя дочка Такиходова Ангелина. Имя это ей подходило как никому другому. Стройная, гибкая тростиночка с яркими губками и огромными распахнутыми глазами. Так что не удивительно, что неустойчивый в этом отношении Филюк воспылал к ней горячими чувствами более чем к карточной игре. А это пагубно сказывалось на нашем бизнесе.
Что мне оставалось?
Я отправился в ближайший бар и решил оживить интерес к нашим особам, изобразив изрядно загулявшего золотодобытчика.
К тому времени я уже много лет не злоупотреблял во всяком случае, знал свою меру. Но в далеком прошлом имел некоторый опыт, так что подвыпившего человека изобразил достоверно. Не уверен, что с подобным амплуа справился бы во МХАТе, но в любом областном театре в грязь бы лицом не ударил.
Гарсон, шампанского! орал я на весь зал. Да не то пойло, что ты притаранил вчера!
В питейном заведении меня быстро оценили по достоинству. Вскоре за моим столом сидели два собутыльника, жизнь которых, несомненно, завершится на каторге. Они гоготали над каждой моей глупой шуткой и наполняли мой бокал, стоило мне отвернуться. Они с интересом внимали моим «откровениям» о громадных деньгах, доставшихся моему товарищу от дядюшки, который благополучно загнулся в Бельгии. Но мой дружок, объяснял я, всю жизнь стрелявший червонцы до получки, до того контужен богатством, что боится его потерять. Он даже на ночь кладет чемодан с деньгами под подушку.
Представьте идиота! возмущался я. У него денег куры не клюют, а он не покупает ничего лишнего, чтобы не выдать себя. Но я его раскручу! Ох, и раскручу устрою в отеле серьезный бордельерчик! Девочек я уже присмотрел.
Это правильно, согласился один из моих собутыльников, имевший особо злодейскую внешность. Да только ничего не получится не в том месте вы пришвартовались.
Вскоре меня просветили, что хозяин гостиницы Наум Такиходов известный в городе человек. Известен он в положительном смысле, так как состоит в местном братстве последователей Христа, а его родной брат Родион, в этой секте главный пресвитер.
Так что Такиходов не позволит вам разгуляться в своем доме, заверили мои новые знакомые.
Полученные сведенья я намотал на ус. В подтверждение наших неограниченных возможностей угостил новых знакомых коньяком и на их глазах отвалил таксисту тысчонку, хотя до отеля было всего метров двести.
Узнав о праведности Такиходова, Филюк заметно приуныл, но интереса к девушке не утратил, даже напротив. Только теперь он догадался, почему она ходит в темном платье и белом чепчике, словно монашка. К слову, этот скромный наряд был ей очень к лицу, и не только мы любовались ее стройной фигуркой. Все мужчины отеля провожали ее плотоядными взглядами. А Филюк еще и вздыхал при этом. После одной из совместных с Ангелиной прогулок он совсем потерял голову.
Как-то вечером, когда все хлопоты по дому были завершены, Ангелина отправилась к морю, а Филюк увязался за ней. Они долго бродили по берегу, болтали о всяких пустяках, а когда стемнело, надумали искупаться.
Ванюша, представляешь, рассказывал мне Филюк, она сбросила платье, а под ним ничего! Клянусь, в чем мать родила! А она хоть бы хны. Преспокойненько побежала к воде, окунулась, поплескалась и вышла на берег. Лунный свет поблескивал на волнах, серебрился на ее плечах и всем остальном. У меня было такое впечатление, что мы оказались в раю. А она, словно угадав мои мысли, говорит: «В наших телах нет ничего постыдного. Это не грех показаться в том виде, в котором нас создал Всевышний».
Я представил картину, нарисованную Филюком, и понял, что теряю товарища окончательно.
Провалиться мне на этом месте! воскликнул я. Хитрая монашка соблазняет тебя! Я давно заметил она строит тебе глазки.
Лучше бы я этого не говорил! Если раньше Филюк только вздыхал, то после моих слов окончательно съехал с катушек. О чем бы ни заходила речь, обязательно сворачивал в сторону Ангелины.
И вот начинает он отливать мне такую пулю: мол, хватит нам скитаться по белу свету, где нас только не носило! В Архангельск прошлым летом наведывались, в Саратов два раза летали, в Красноярске трижды гастролировали Пора бы уж где-то заякориться. И начал он уверять, что приятнее местечка, чем Крым, не отыскать. А если Ангелина и в самом деле неравнодушна к нему, да еще имеет состоятельного папашку, то лучшего и желать грех.
Как ни крути, завершил свои соображения Филюк, этот отель со временем станет моим, ведь Ангелина единственная дочь!
По-моему, возмутился я, тебя черт попутал! Ты мечтаешь получить отель, даже не пошевелив мозгами, избегаешь честного пути выиграть его в карты! Где твоя совесть?
Но Филюк окончательно сорвался с поводка и вскоре признался Ангелине в любви. После этого, как пишут в книгах, пал на колени перед папенькой Ангелины и попросил руки девушки.
Для Такиходова такой поворот оказался неожиданным. Он, конечно, в своем отеле насмотрелся всяких прохиндеев, желающих соблазнить его дочку, но чтобы вот так сразу.
Папа, я не возражаю, потупив взор, сказала Ангелина, когда отец повернулся в ее сторону. Вениамин меня любит.
А ты его?
И и я его тоже.
Разрази меня гром, если она в тот момент не трепетала и не краснела от волнения!
И что в результате получалось?
Недавний охотник за дармовыми сардельками отхватывает себе в жены обворожительную и целомудренную девицу, а я его наставник лишаюсь опытного напарника.
Но обхитрить оборотистого грека оказалось не так-то просто.
Я, как всякий отец, заявил Такиходов, желаю своей дочери только добра. Ангелиночка моя единственная радость, ее матушка скончалась четыре года назад. Теперь я дочери и за отца, и за мать. Поэтому не могу отдать ее человеку, которого совсем не знаю.
Да я все расскажу, только спросите, залопотал Филюк.
Вот это правильно, согласился Такиходов. Вам, молодой человек, надо исповедаться. Исповедаться перед нашим первосвященником. Что вы там расскажете о себе, меня не интересует. Главное, что в исповедальне с вами будет присутствовать Всевышний. Если раньше и было что-то греховодное, то оно вам проститься, и вы очиститесь от скверны. Только после этого я позволю вам стать нареченным моей Ангелиночке.
Я согласен! воскликнул Филюк и так искренне блеснул бесстыжими глазами, что я в очередной раз восхитился им. Я представил, как он дрожащим голоском и, сбиваясь от волнения, будет вешать лапшу святому отцу, то бишь пресвитеру и родному брату Такиходова.
Но это не все, владелец гостиницы выдвинул еще одно условие. Слияние душ происходит на небесах, в чье таинство проникнуть нам не суждено. А вот свои земные заботы мы не имеем права перекладывать на Всевышнего. Мы сами обязаны думать о хлебе насущном, а в семейном вопросе, где жена прилепится к мужу, тем более. А поскольку семейная пара это навеки, то и все их имущество должно быть совместным.