Ава, Ава, красота мокшава,
Белая, чистая, лучистая,
Береза белая мокшава смелая,
Не зря народилась, в путь пустилась,
Зло носом чуем, носом землю роет,
До нижнего мира дороет.
Зло глазами видит, глазам верит,
Глазами путь прокладывает.
Зло ушами слышит, страшное услышит,
Уши заткнет, до нижнего мира дойдет.
Из среднего мира в нижний пора,
Спасать медведя пора-пора,
Медведь запутался в сети черной, в сети горькой,
Надо спасать, яд убирать,
Надо лечить, сердце медведю чинить.
Мокшава сможет
Медведь потом поможет.
Много лиц, много ртов, много глаз
Везде яд, порча и сглаз.
Беги, мокшава, спасай,
Всех спасай, всем свободу дай.
Не Морена да ива,
А береза да Жива
И посмотрела Бабушка на Арину вроде ласково. Но так, что у той холодная струйка по спине потекла. Старуха хлопнула в ладоши, и Арина проснулась. Не во сне уже, а по-настоящему. И первым делом записала странный до невозможности стих, который запомнила с лету. Хорошо, что привычка записывать идеи, интересные словечки, любопытные диалоги была отработана за много лет. И Арина всегда таскала с собой несколько блокнотов, а дома они лежали на всех горизонтальных поверхностях.
В общем, записала. Удивилась. И сам сон записала. Чем-то он зацепил. Да что там Бабушкой зацепил (даже проснувшись, Арина продолжала мысленно старуху с большой буквы величать), стихами странными зацепил, словами непонятными. Любопытство разгоралось все сильнее, и Арина решила пренебречь собственной же традицией в телефон лезть только после того, как умоешься и зубы почистишь. Надо срочно погуглить. Филолог до мозга костей, Арина усмехнулась про себя. Вот ведь, всю информацию она всегда ищет исключительно в яндексе, а говорит погуглить. Но слова «пояндексить» так и не появилось почему-то.
Впрочем, ни погуглить, ни пояндексить не удалось. Позвонила мама. По пустячному поводу. И Арина даже предположить не могла, что разговор этот окажется полезнее всех поисковых систем разом.
Ариша, доченька, я тебя не разбудила?
Нет, мам, как раз сон вещий записываю и расшифровываю.
Мама несколько настороженно хмыкнула.
Ты решила-таки признать, что непознанное и неизведанное существует?
Нет, просто интересная штука приснилась. И непонятная. Ты вот случайно не знаешь, мокшава это что такое?
Не уверена, но отчасти это ты.
Мама произнесла это совершенно спокойно. А у Арины дыхание почему-то сбилось. Аккуратно, как по камушкам маленьким реку переходя, она спросила:
При чем тут я?
В мамином голосе прорезалась старая обида номер один:
Ну вот ты почему-то только папашиными аристократическими предками интересуешься, а моими нисколько. А если б интересовалась, знала бы, что «Мокшавами» звали твою прабабку дедушкину мать и ее родных.
Арина нарушила еще одно свое же правило: не курить на голодный желудок. Но разговор выходил настолько странным, что сигарета была ей жизненно необходима. Поэтому она включила кофеварку и вышла на балкон, не дожидаясь даже кофе.
Мам, ну ты сказала «а», говори и «б». Почему их так звали-то? И что это слово значит?
Мама помолчала.
Моя бабушка, а твоя прабабушка мне это рассказывала, как сказку. Ну или как былину что ли какую-то. Что и она, и ее муж из одной деревни Березки. И все там носили одинаковую фамилию Торгашовы. Но те, кто жил на одном берегу реки, были просто Торгашовы. А те, кто на другом, по-уличному звались Мокшавы. Ну, то есть, в метриках, когда те появились, все были Торгашовыми записаны. Но прадед твой был как раз просто Торгашов, а прабабушка Мокшава. Ее родня считала, что когда-то давно их предки чем-то помогли славянской богине Макоши3. Та их и одарила своим покровительством: и поудачливее они обычных Торгашовых стали, и побогаче, и девушки в их роду покрасивее рождались, и парни поумнее. Вот примерно так.
Арина, пропустив историю про богиню, заинтересовалась другим:
Мам, так что, получается, они там все родственники что ли были, да?! Это ж кровосмесительство какое! Как мы не выродились-то!
Мамин голос заледенел:
Арина, ну что ты говоришь! Пол-России так жило, когда в одном селе или деревне люди носили одну фамилию. Ну или две-три. И никто не выродился. Новую кровь всегда в родовую ветвь пускали. Это ж не аристократы европейские, которые на кузинах женились и за кузенов замуж выходили, чтобы кровь голубую не разбавлять. Красную наши предки инстинктивно и интуитивно разбавляли. Так что никаких вырождений не было.
Арина потушила сигарету и вернулась в кухню за кофе. Пришел черед осознания другой информации.
Мам, а ты вот эту историю про Макошь сама придумала, признавайся? Покоя тебе не дает, что папин род тех самых голубых кровей аристократических, а твой простые торгаши вроде как?
Маминым голосом можно было выстудить девятиэтажный дом.
Арина, не начинай. При чем тут это? Папаша твой, голубых кровей который, давно спился и умер. Не спасла кровь. А про Макошь чего мне выдумывать? Это правда, которой ты просто никогда не интересовалась. А я вот очень даже. Если хочешь знать, мои целительские способности
Арина скривилась, как будто в кофе ей плеснули лимонной кислоты:
Ну мам Ну не начинай. Ты прекрасно знаешь, как я отношусь ко всей этой твоей целительской истории. И насколько я в нее не верю.
На этот раз в мамином голосе прорезались другие обертоны старой обиды номер два.
Это твой выбор верить или не верить. С тобой всю жизнь происходит странное и мистическое. Даже я была этому свидетелем. А ты продолжаешь упорно все отрицать. И мои способности отрицаешь, хотя видела, как я людям помогала. Хотя Хотя не должна была помогать, оказывается
Мама заговорила медленнее, с паузами. И вообще замолчала на полуслове. Арина щедро сыпанула в кофе сахар и терпеливо ожидала продолжения. И услышала неожиданное.
Дочунь, а что именно тебе приснилось, расскажи?
Переход темы был странным. Обычно, когда мама садилась на своего «целительского» конька, ссадить ее с него было очень сложно. А тут сама слезла. Несколько обескураженная таким поворотом Арина сон рассказала. Точнее, зачитала из блокнота. Со всеми подробностями. Мама отозвалась задумчиво:
Хм Знаешь, ты только не возражай, выслушай сначала. Я свои способности почувствовала, когда твой отец начала пить. У меня внезапно стало распирать руки. Ощущение было, словно кисти опухли. Визуально не проявлялось никак, но вот это ощущение раздутости и зуд не утихали. Я не знала, что делать. А ночью вдруг увидела во сне себя. Словно я иду по кладбищу, где люди не зарыты, а почему-то в гробах к деревьям подвешены. Страшно было невероятно. Темно, звезд нет, а от гробов словно какое-то свечение исходит. Причем, разное. От одних мертвенно-белое. От других словно голубоватое или зеленоватое. Но я подхожу к тому, от которого идет красный свет и словно какой-то пульсирующий. Там отец твой. А я знаю, что он не умер, что его почему-то живого в гроб положили. Я кладу ему руки на грудь и чувствую, что в груди словно черный клубок какой-то. Из зловонных извивающихся нитей. И я пальцами как-то зацепляю кончик нити и начинаю тянуть. Разматываю этот клубок, и нить через свое правое плечо перекидываю. Тяну, тяну И вдруг пустота в руках. Кончилась нить. За плечом вспыхивает что-то алым, а папа твой глаза открывает. Я заорала и проснулась.
Мама прервалась. Голос ее дрожал, и Арина, несмотря на очень предвзятое отношение к маминым рассказам на подобные темы, тоже почувствовала странную дрожь. Понимая, что это не конец рассказа. И родительница действительно продолжила:
А дальше все было как в моем сне. Многие целители алкоголизм видят, как болезнь, вызванную злыми сущностями, которые к человеку как пиявки присасываются и жизнь из него тянут. Кто-то лярвами их называет, кто-то еще как-то. А я этот алкоголизм в муже видела, как клубок в районе солнечного сплетения из чего-то, похожего на змей. Мерзких, ядовитых змей. И я, так же как в сновидении, стала этот клубок разматывать. И размотала. Помнишь, был период, когда папа твой почти год не пил вообще? Вытащила я из него аспидов этих проклятых. Но не навсегда, увы.