Алекс Гейст являлся садовником и по совместительству разнорабочим. Очень сильный физически, он при необходимости выполнял по дому мелкий ремонт и тяжёлые работы, вроде разгрузки угля, который использовался для обогрева и топки печей, и т. п. Гейст был убит топором в той же манере, что Дитхардт и Киль ему нанесли большое количество ударов по голове сзади, примерно 56 или больше, что привело к открытой черепно-мозговой травме. Также имелся длинный ножевой порез в основании шеи. Нападение, по-видимому, явилось для Гейста неожиданным и он не предпринял никаких мер самозащиты.
Его помощник Руди Дарр, в отличие от садовника, не успел даже переоблачиться в рабочую одежду. По-видимому, Руди убили сразу при появлении возле дома. Ему было нанесено не менее дюжины ударов топором как лезвием, там и обухом причём часть ударов пришлась на плечи, чего не отмечалось при убийствах других людей, найденных на первом этаже. Ожесточение, с которым рубили Руди Дарра, заставляло подозревать, что убийца опасался этого молодого и рослого мужчину более остальных. Из четверых убитых, тела которых оказались сложены в кабинете Ангерштейна, садовник и его ученик были самыми рослыми и сильным. Тем не менее, они подобно остальным жертвам, оказались застигнуты врасплох и не оказали убийце сопротивления.
Дом, явившийся местом массового убийства, сильно выгорел от пожара и впоследствии был снесён.
На полу в углу кабинета был найден заряженный револьвер, принадлежавший, как стало ясно позднее, Фрицу Ангерштейну. Другой револьвер хозяина дома оказался найден под лестницей, ведущей в подвал. Из пистолетов не стреляли, гильз или пулевых отверстий на месте преступления найдено не было.
Уже при первоначальном осмотре тел на месте их обнаружения судмедэксперты обратили внимание на то, что трупы Дитхардта и Киля имели намного более выраженное трупное окоченение, нежели тела двух других жертв Алекса Гейста и Руди Дарра.
Трупное окоченение начинает развиваться с жевательной мускулатуры, приводящей в движение челюсти, примерно через 2 часа после наступления смерти и опускается сверху вниз, т.е. от головы к икрам. Примерно через 12 часов с момента смерти тело оказывается сковано окоченением полностью. Снятие трупного окоченения начинается примерно через 23 суток и происходит в обратном порядке, т.е. те части тела, которые оказались скованы последними, обретают подвижность первыми (надо оговориться, что так следует из т.н. теории Нистена, которая признаётся не всеми судебными медиками). На скорость развития и степень выраженности трупного окоченения влияют различные факторы: температура окружающей среды (в тёплом помещении процесс растягивается), тип сложения умершего (у лиц атлетического сложения трупное окоченение более выражено) и т. п. Наличие в теле некоторых ядов (т.н. деструктивных) способно заметно исказить классическую картину развития трупного окоченения, что может служить своеобразным индикатором отравления. Причина трупного окоченения не вполне ясна до сих пор, на сей счёт существует несколько гипотез (как-то: патологические импульсы умирающей нервной системы, свёртывание мышечного белка под воздействием молочной кислоты и пр.). Но независимо от природы этого явления, степень выраженности трупного окоченения и его распространение по группам мышц, несут важную с точки зрения судебной медицины информацию. Каким бы ни был пол и возраст умершего, развитие процесса окоченения и его последующее снятие развиваются одинаково, что позволяет судебным медикам довольно точно судить о времени наступления смерти.
То, что тела Дитхардта и Киля находились в состоянии полного окоченения, свидетельствовало о наступлении смерти за 12 и более часов до момента их осмотра судебными медиками. Поскольку осмотр проводился примерно в 21 час, получалось, что потерпевшие были убиты ранее 9 часов утра. Как быстро выяснили сыщики, оба канцелярских работника покинули дома, в которых проживали, в своё обычное время, рано утром. В доме Ангерштейна они должны были появиться в интервале от 7 до 7:30. А сие означало, что оба были убиты сразу или почти сразу по прибытии на рабочие места.
А вот с садовником и его помощником картина выглядела иначе. Судя по степени трупного окоченения Гейста и Дарра, они были убиты гораздо позже за 68 часов до осмотра судебными медиками. Это передвигало время наступления их смерти к полудню и даже послеобеденным часам. Если грабители вломились в дом ранним утром и сразу же убили секретаря и бухгалтера, то почему они продолжали оставаться на месте преступления ещё долгие часы, рискуя привлечь к себе внимание? Ведь 1 декабря являлся рабочим днём, в контору могли явиться самые разные люди: рабочие каменоломни и цементного завода, которыми управлял Ангерштейн, почтальоны, курьеры и пр. Наконец, посторонних людей могли заметить соседи. Таинственные грабители сильно рисковали уже тем, что не открыли ставни на окнах первого этажа, т.е. там, где находились помещения конторы. Для рабочего дня подобное выглядело весьма подозрительно, удивительно даже, что никто из окрестных жителей не обратил на эту деталь внимания. Попадись среди соседей или проезжавших мимо жителей Хайгера какой-нибудь особо бдительный гражданин с хорошим зрением и эта небрежность могла выйти грабителям боком.
В свете первичных выводов судмедэкспертов получалось, что грабители помимо серьёзной ошибки, связанной с не открытием ставен, допустили и другую, более важную они надолго остались на месте преступления.
Кабинет в котором находились тела убитых, сильно выгорел, однако, отнюдь не полностью. Как впоследствии выяснили пожарные эксперты, изучавшие состояние здания, первоначально разгоревшийся огонь практически затух из-за отсутствия притока воздуха. А притоку воздуха помешали закрытые ставни на окнах и плотно притворённая дверь. Поэтому после первоначального яркого пламени, уничтожившего легко воспламенявшиеся предметы (бумаги на столе, мебельная обивка, тюль и шторы на окнах), интенсивность горения понизилась, огонь притух и дал сильную копоть. Это позволило сделать криминалистам очень интересное открытие: на полу остались следы крови, появившиеся в силу волочения трупов. Тела Дитхардта и Киля перетащили волоком в кабинет Ангерштейна из приёмного зала, где оба служащих и были убиты. Для чего это было проделано, понять не представлялось возможным. Можно было только догадываться, что же хотели скрыть нападавшие, занимаясь подобными перемещениями мёртвых тел
Приёмный зал также был повреждён огнём, но в значительно меньшей степени, нежели кабинет Ангернштейна. Очевидно было, что очагом возгорания являлся именно кабинет.
Остальные комнаты первого этажа пострадали от огня ещё меньше. При всём том, на первом этаже отчётливо ощущался запах бензина так бывает в том случае, если более-менее заметные количества топлива не сгорят. Очевидно было, что пожар на первом этаже толком не разгорелся, хотя поначалу не совсем было ясно что же именно помешало огню.
Последующий тщательный осмотр помещений всё разъяснил. Оказалось, что трубы водной разводки в уборной были размонтированы и при повороте вентилей вода с сильным напором начинала заливать пол. Именно обильное поступление воды и способствовало тому, что огонь на первом этаже причинил повреждения сравнительно незначительные, во всяком случае, его воздействие оказалось куда менее разрушительным, нежели на втором этаже и чердаке.