Ангерштейн устроился инспектором шахтного оборудования и со своим опытом сюрвейера оказался очень востребован. В его задачу входило оценивать состояние техники и давать рекомендации руководству компании по страхованию рисков (страхование было обязательно). Несмотря на молодость ему шёл всего лишь 23-й год, Фриц выполнял важную работу и пользовался уважением коллег. После начала Первой Мировой войны он избежал мобилизации ввиду перенесенного туберкулёза и операции и спокойно продолжал работу в тылу. Поскольку предприятия «Нассаухше Бергбау АГ» располагались по всей стране, Ангерштейну приходилось проводить много времени в командировках, что было выгодно в материальном отношении и служило прекрасным поводом для того, чтобы подолгу уезжать от семьи.
Впоследствии Фриц признавался, что годы работы в «Нассаухше Бергбау АГ» явились лучшей порой его жизни. Однако, с работой на выезде пришлось в 1917 г. покончить. Дело заключалось в том, что лазание по шахтам негативно отразилось на здоровье Фрица всё-таки у него была сильно повреждена дыхательная система и для поддержания здоровья важно было избегать условий, чреватых легочными осложнениями. Понятно, что плохо вентилируемые, сильно запыленные и загазованные шахты самым пагубным образом влияли на здоровье Ангерштейна.
Руководство компании с пониманием отнеслось к проблемам перспективного сотрудника. Фрицу было предложено возглавить небольшое подразделение, занимавшееся добычей известняка немного южнее Хайгера. Строго говоря, там располагались три карьера, двумя из которых Ангерштейну предложили управлять (третий не принадлежал «Нассаухше Бергбау АГ»). Хайгер располагался поблизости к родному Диллендорфу, где проживали члены семьи Ангерштейна, так что предложение следовало признать выгодным во всех отношениях. Тем более, что компания-работодатель оплачивала переезд и предоставляла для проживания вполне достойный двухэтажный дом. Правда, первый его этаж должен был использоваться как служебное помещение, но это была нормальная для того времени практика. Многие магазины, банки, разного рода конторы обустраивались по такому же принципу наверху жили сотрудники, а внизу располагались служебные помещения. Летом 1917 г. Фриц вместе с женою, тёщей и служанкой перебрался в Хайгер. Элла Барт, младшая сестра жены, в то время училась в гимназии и жила на полном пансионе отдельно.
Поражение кайзеровской Германии в Первой Мировой войне, революционные мятежи, последующее крушение монархии и становление Веймарской республики, самого, пожалуй, демократичного государства в мире вплоть до 1933 г., на укладе жизни Фрица Ангерштейна почти не отразились. Карьер не прекращал работу, строительные материалы оставались востребованы несмотря на послевоенный экономический кризис, так что Ангерштейн прожил несколько лет относительно благополучно.
Но в 1920 г. над «Нассаухше Бергбау АГ» стали сгущаться тучи. Экономический спад привёл к уменьшению закупок продукции компании промышленностью и руководство решило оптимизировать структуру бизнеса. Для этого следовало избавиться от непрофильных активов и известняковые карьеры в Хайгере относились к их числу. Покупателем явился крупный предприниматель ван дер Ципен, владевший уже аналогичным карьером. Сделка состоялась в 1921 г. и новый хозяин поначалу полностью сохранял все те условия, на которых Ангерштейн работал ранее. За ним даже остался дом в Хайгере, в котором Фриц и его семья продолжали жить фактически без арендной платы.
Однако, со временем новый хозяин принялся «закручивать гайки», объясняя это тем, что развитие бизнеса требует инвестиций и всемерной экономии. Трудно сказать, насколько ван дер Ципен был честен с подчинёнными, но фактом является то, что общая обстановка в стране никак не способствовала равномерной загрузке производства. В 1922 г. в Германии стала раскручиваться инфляционная спираль, что быстро отразилось на экономической ситуации. Предприятия сначало пытались приспособиться к росту цен, а затем начали закрываться и объявлять локауты (массовые увольнения). В течение года денежная масса в обороте увеличилась в 92 раза, розничные цены в 185 раз, а курс доллара США в 230. Если в 1921 г. 1$ стоил 190 марок (осредненно за год), то в январе 1923 г. уже более 4300 марок. Все эти явления, хорошо известные жителям современной России, вызвали вполне очевидную цепь событий: производство стало снижаться, а сбережения населения и банковский капитал «побежали» в ликвидные деривативы, не подчинявшиеся властям Веймарской республики, т.е. в иностранную валюту, драгоценные металлы, ювелирные украшения.
Осенью 1923 г. грянул т.н. гиперинфляционный кризис, страна в течение нескольких месяцев пережила одну из самых катастрофичных инфляций в истории современной цивилизации. К концу ноября того года 1$ стоил 8 млрд. марок и это был отнюдь не потолок! Через месяц, к Рождеству 1923 г., на пике цен буханка хлеба продавалась за 430 млрд. марок, а 1 кг. сливочного масла за 6 трлн. марок. Проезд в трамвае оставался сравнительно дёшев всего-то 150 млрд. марок. Самая крупная в наличном обороте банкнота имела номинал 100 трлн. марок, что примерно соответствовало цене 25$ при покупке в коммерческом банке (на чёрном рынке доллар стоил дороже).
Первое немецкое моторизованное такси, фактически мотоцикл с коляской. После Первой мировой войны уровень благосостояния в Германии, несмотря на значительные репарационные выплаты, восстановился довольно быстро. В начале 1920-х гг. казалось, что страна встала на путь устойчивого роста благосостояния населения, явственным признаком которого явилось появление во многих городах Германии служб заказа такси. Однако в 1923 г. Веймарская республика оказалась ввергнута в жестокий кризис
Вообще, обстановка в Германии той поры отлично описана в романах Ремарка
В стремительно ухудшающихся условиях ведения бизнеса ван дер Ципен наделил Ангерштейна большими полномочиями по регулированию отношений с рабочими и клиентами. Но возложив новые обязанности и предоставив новые возможности, забыл увеличить заработную плату. Фриц, считая, что хозяин его обманывает и фактически эксплуатирует его навык ведения дел, принял меры для должного «вознаграждения» самого себя. Начиная с первой половины 1923 г. он принялся искажать отчётность, завышая выплаты рабочим и занижая истинные объёмы некоторых поставок продукции. Получавшуюся маржу он клал себе в карман. Вполне возможно, что грешить этим Ангерштейн начал гораздо ранее, но аудитор, проверявший документы компании, видел лишь отчётность за полтора года. Провести же полную ревизию документации предприятия не представлялось возможным по причине её гибели в огне 1 декабря.
В условиях гиперинфляционного обвала Директор Имперского банка Ялмар Шахт, один из отцов будущего нацистского «экономического чуда», решился на меры шоковой терапии. В начале 1924 г. по его инициативе в оборот была введена новая валюта, т.н. «рентная марка», чей курс был жёстко привязан к курсу американского доллара (он составлял 4,2 марки за 1$). «Старые» кайзеровские марки обменивались на новые из расчёта 1 трлн. «старых» марок за 1 рентную.
Зарплата Ангерштейна в новых экономических реалиях составила 390 марок в месяц. Фриц считал её неадекватной и жаловался знакомым и братьям на скаредность ван дер Ципена. Насколько эти жалобы были оправданны, судить сложно, ведь Ангерштейн проживал в большом доме, не платя никакой арендной платы. Он оплачивал коммунальные платежи, как мы сказали бы сейчас, т.е. личное потребление электроэнергии, угля и воды. Для сравнения можно указать величину заработной платы балетмейстера театра в Марбурге в том же 1924 г.: таковая составляла 3500 рентных марок в год, т.е. 290 в месяц.2 Нельзя не признать того, что на фоне такого заработка доход Ангерштейна смотрелся весьма достойно.