Как прежде в пути
Сергей Степанов-Прошельцев
© Сергей Степанов-Прошельцев, 2023
ISBN 978-5-0059-6490-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Конечной остановки нет
САНЧАСТЬ
* * *Моя Азия
* * *Времена года
ОКТЯБРЬ
Он нагрянул нежданно,
как и раньше наметил,
мимоходом в каштаны
бросил пригоршню меди.
И в вокзальное зданье,
заглянув на минуту,
поездов расписанье
до весны перепутал.
А когда все смешалось,
затаился в аллеях
Так за детскую шалость
мы стыдимся, взрослея.
* * *
Время тает, как снег на припёке,
наполняется мир синевой,
забурлили весёлые соки
под ожившей на солнце дресвой.
Так и мне бы гульнуть, как когда-то,
если милость окажет мне Бог,
чтоб душа не страшилась утраты,
ожидая какой-то итог.
* * *
Как в спринте, дни
стремительно несутся,
и вновь, от сна оправившись едва,
каким-то
непонятным безрассудством
на пустыре охвачена трава.
Она весны превысила все сметы,
она ещё у января в плену,
истосковавшись по теплу и свету,
как ленинградец,
выживший в войну.
* * *
Я жду, когда придёт
опять пора такая,
когда растает лёд
и солнце припекает.
Когда намечен план
всеобщего загула,
чтоб сразу поплыла
зимы архитектура,
чтоб растворился вмиг
такая вот концовка
могучий снеговик,
осталась лишь морковка.
Но очень важен он
скульптуры той излишек
добыча для ворон,
для голубей и мышек.
* * *
Май был неправильным,
волглым, нищим,
а облака волокна мочал.
Злой от бессонницы, словно Ницше,
я заратустровал по ночам.
Дрожью от холода часто било,
но из себя одинокий весь,
я возвращался к тому, что было.
как возвращается всё, что есть.
Я окунался всё в ту же реку,
пусть та река уже и не та:
как философствовать человеку,
если вокруг одна суета?!
Май для такого не предназначен,
тут колдовской, не иначе, сглаз.
Если быть точным, то это значит,
что я закончил десятый класс.
* * *
У весны есть такой закон:
измочалить на крыше жесть,
всё сломать, но найти зато
смысл всего, что на свете есть.
И тревожиться перестань,
от дремоты очнулся мир,
скоро высохнет, как тарань,
зла холодный горький пломбир.
И начнётся такой бедлам,
когда люди лишатся сна.
Только разве это беда,
если имя её весна?!
* * *
Хватит, зря я весну аукал
март уносит свои оглобли,
вновь метель и такая скука
даже мухи все передохли.
Люди спрятались в свои ульи.
вновь тепло запоздало с юга,
и снежинок полёт патрульный
выясняет готовность к вьюгам.
Мир в броню изо льда закован,
полотенцем тумана душит.
Я тоскую о васильковом
ветре из суетливых мушек.
Это, честное слово, нечто,
не дойдёт никак до сознанья,
как мне дороги бесконечно
те пронырливые созданья.
* * *
Вернуть бы лето. Но это как
в игольное лезть ушко.
А, впрочем, вовсе ешё пока
тепло от нас не ушло?
Не превратилось в снежный омлет,
хотя к тому на пути,
хотя октябрь голосистей флейт
выводит зимы мотив.
Он весь ветрами насквозь продут,
их свирепеет рать,
а я всё жду, чего и не ждут,
чего невозможно ждать.
* * *
Ах, зима, ты такая подлая:
Вместо ростепели дубарь.
Утверждение это спорное,
что вернётся пуржить январь,
что отучит он от наивности,
от обиды, что не прошла,
и добавит своей стерильности,
чтоб микробы погибли зла.
Но вот мучит меня вопрос теперь,
как дождаться большой любви,
чтоб поверить в другую ростепель
в отношениях меж людьми?
* * *
Апрель. Ветров голодный вой.
Но потекла заснеженность.
Деревья с будущей листвой
в берлогах сна разнежились.
Не разбудил их запах трав,
что над землёю стелется.
Им нелегко, глаза продрав,
во всём удостоверится.
* * *
Порыв весны иссяк. Опять дуван
так гаснут вдруг огни
в притихшем зале.
И вновь зима, как чёрная вдова,
стучит в окно, хоть мир водою залит.
Замёрзшая, она прозрачным льдом
наутро станет,
впав, как раньше, в кому,
и мы опять отложим на потом
свою тоску по времени иному.
И вновь тепла объявленный кредит
исчезнет бледным призраком из вида,
когда мечта потерянно молчит,
как замолкают, если панихида.
Весна ещё не отдаёт концы,
но накрепко увязла в снежном иле,
и эти дни, как братья-близнецы,
как макароны, что переварили.
* * *
Откуда эта хлынула грусть,
не знаю я даже сам,
когда тревога растёт, как груздь,
не днями, а по часам?
Ещё не время дождей сплошных,
не желтизны завал.
Ещё на какой-то мышиный шмыг
отсрочку зима взяла.
Ещё не скажет никто навскид
о времени белых птиц,
но этот запах зимней тоски
как запах старых больниц.
И прошлой болью хворают сны,
и занесена тоска,
кривая как ятаган луны,
как скальпель у кадыка.
* * *
На улице весна среди зимы,
всё потекло, и слышен град капели.
Но разве нам оттаять, если мы
к себе самих ничуть не потеплели?
Ещё один ушёл в отвалы год,
но ничего с того мы не имеем.
А дальше что? Что с неба упадёт,
погибнем ли мы молча, как
Помпеи?
Путь тот не обозначен,
но уловил я суть:
не разделить на части
это такая ложь
взлёты и неудачи,
сердце не обмануть,
ведь называют счастьем
время, когда живёшь.
* * *
В этом мире не найти тепло
календарь тут явно оплошал.
Я хотел согреться, но облом:
насмерть обморожена душа.
И мгновенно изменился мир,
много в нём печального всего,
и морозной свежестью зимы
всё сильнее веет от него.
Где же вы, горячие сердца?
Или в мире слишком много слёз?
Как ему оттаять до конца,
если погружён в анабиоз?
Это не превратности судьбы,
не её авария, не сбой.
После смерти, кем бы кто ни был,
не распоряжаются собой.
Ну, а тут душа Она с душком.
Оживить её никто б не смог.
Так бутон с засохшим черешком
не преображается в цветок.
* * *
И не зима, а так кошмар,
но было и прошло.
Кончается бесполый март,
и к нам спешит тепло,
когда снегов в помине нет,
не жизнь, а разлюли,
когда такой жемчужный свет
по всей земле разлит,
когда обнимет колли кот,
а хомяка гюрза,
и неба синий приворот
в распахнутых глазах.
В том мире невозможна смерть
и всякая болезнь.
И я пойду. И буду петь
сиреневую песнь.
* * *
В небе, чёрном как уголь,
тучи вьются, как осы.
Исполняется фуга
под названием Осень.
Листьев ломкий пергамент,
гром, что чем-то разгневан
Слышу голос органа,
или это во мне он?
Заглушает моторы
и все звуки иные
Отчего так минорна
эта полифония?
И тревожно на свете,
где у мокрого сада
петь пытается ветер
на слова листопада.
* * *
Приход тепла всегда нечаян,
но пусть прогнозы неясны,
природа празднует начало
не календарной, но весны.
Уже пустила почки липа,
уже проклюнулся пион.
Зима, как будто вирус гриппа,
уходит в прошлое, как сон.
* * *
Исполосованный дождём,
я был испуган маем,
хотя испуг совсем не в том,
чего не ожидаем,
а в том, что не найти нигде
надёжного заслона,
и места б не было беде,
коль подстелить соломы.
Казалось бы, секрет раскрыт,
но только я всё лето
испытываю этот стыд
за свой испуг нелепый.
* * *
Мир затих после зимнего штурма.
Я такой не встречал никогда
неподвижности этой скульптурной
монолитно застывшего льда.
Спит в холодной постели округа,
тишина и покой у леска.
Копит силы вчерашняя вьюга,
для решающего броска.
И шустрят лишь озябшие птицы,
не похожи они на сирот.
Может, надо у них научиться
подчиняться тому, что грядёт?
* * *
Птичья робкая похвала,
ветер терпкий и молодой
Снег, коричневый, как халва,
скоро станет синей водой.
В небе алая вновь заря
и зелёный жемчуг вокруг.
Но зачем-то грустит Земля,
истомившаяся от вьюг.
Я не сразу её пойму,
мне мешает тумана сеть
Может, грустно ей потому,
что не может никто согреть?
Видно, в космосе все тела
копят, как Антарктида, льды.
Не хватает им всем тепла,
может, мало одной звезды?
Солнце пять миллиардов лет
светит, надо его беречь.
И не всюду доходит свет,
значит, надо звезду зажечь.
* * *
Соловьиное бельканто
здесь я слышал многократно,
и растёт здесь беламканда
красноцвет с тигровым крапом.
Лепестков атласна кожа,
элегантен чаши вырез
Так на лилию похожа,
но душой своею ирис.
Только мне совсем не странно,
знаю то, что будет после:
приживётся иностранка
на российской нашей почве.