Некий болонский музыкант нашел в семейном архиве, он потомок нескольких поколений артистов и композиторов, его прадед, дирижер, хорошо знал Верди.
Волнение Дианы росло, это было что-то похожее на то, что произошло с «Путешествием в Реймс», то есть, «находка века».
Калев тем временем усиленно пытался прочесть еще что-то.
Знаешь что странно, этого музыканта зовут точно так же, как и нашего болонского хозяина, заявил он вдруг.
А что тут странного! воскликнула Диана. Ты что, не помнишь, как называется наша квартира: «Акоммодационе Верди»? Все логично..
Ну, еще непонятно, он ли это, или однофамилец.
Наверняка он. Как здорово! Может, он покажет нам партитуру?
Ответить Калев не успел, потому что в вагоне началось шевеление, пассажиры потянулись к карманам, начали открывать сумочки. Диана огляделась по коридору в их сторону шел высокий широкоплечий брюнет в мундире.
Калев тоже заметил его, и ударил себя рукой по лбу.
Я забыл прокомпостировать билеты, произнес он замогильным голосом.
Из вагона супруги Кару вышли в растрепанных чувствах кроме того, что штраф нанес немалый урон их бюджету, они еще ощущали себя униженными. Они ведь прекрасно знали, что билеты необходимо прокомпостировать, неоднократно ездили на региональных поездах, можно даже сказать, в основном на них и ездили, ибо те, хоть и медленные, были ну не то что совсем дешевыми, но значительно дешевле скорых, а супруги экономили на всем, иначе они никак не могли бы два-три раза в год посещать свою «духовную родину». На этот раз, чтобы достойно отметить день рождения любимой жены, Калев выложил весь гонорар за только что вышедший роман, и винил теперь себя за рассеянность. Уговоры Дианы, что причина не в нем, а в наводнении, которое вышибло их из привычной колеи, не действовали, супруг был безутешен.
Но если Калев обвинял только себя, то Диана кипела от ненависти. Какой все-таки гад этот контролер! Он же видел, что имеет дело с чужестранцами, и притом с такими, которые, чтобы проявить уважение к его стране, выучили итальянский тут она немного преувеличила, выучил один Калев, но разве этого мало? Калев извинился перед контролером на своем красивом итальянском, грамматику он знал плохо, но произношение у него было великолепное. А когда муж предъявил билеты, стало очевидно, что они не «зайцы», ведь не могли же они вернуться обратно в Венецию, чтобы во второй раз ими воспользоваться. Даже коротышка вступился за них, стал пререкаться с контролером у Дианы создалось впечатление, что они знакомы говорил, что это туристы, надо их простить, но контролер только кивнул в сторону англичанина вот, дескать, тоже турист, но знает, как положено, и невозмутимо, можно даже сказать, с садистским удовольствием выписал штраф.
Чтоб он сдох! подумала Диана.
Всю остальную дорогу коротышка старался спасти репутацию соотечественников, он извинялся за поведение контролера, объяснял, что начальство требует от них «результатов», а затем постарался перевести разговор на другую тему, спрашивал, откуда гости, радостно воскликнул: «О, Эстония, Таллин, знаю!» Выяснив, что Калев писатель, он возбудился еще больше и признался, что тоже пишет стихи и даже выпустил два сборника. В итоге, ему удалось вовлечь Калева в беседу, правда, говорил, в основном, коротышка, он успел пересказать чуть ли не всю свою жизнь: выяснилось, что со вторника до пятницы он трудится в Венеции, в некой галерее, а выходные и понедельник проводит в Болонье, с семьей, которая состоит даже это он успел разболтать из жены и маленькой дочери Изабеллы, которую он обожает. Ну и так далее. Диане скоро надоело их слушать, и она просто сидела и смотрела в окно, за которым нудно тянулся однообразный ломбардский или это не Ломбардия? а что? Эмилия-Романья?.. неважно, все равно однообразный пейзаж «луга и нивы золотые», точнее, поскольку осень, то серо-буро-каштановые.
В Болонье коротышка, поднявшись с места, вручил Калеву визитку, Калев стал искать свою, естественно, не нашел сразу, народ уже толкался в проходе, англичанин снял с полки свой огромный чемодан и чуть не стукнул им коротышку по голове, тот убедился, что дальше в таком положении оставаться небезопасно, извинился, что торопится, распростился и убежал, а Калев снова помрачнел вспомнил про штраф.
О том, чтобы взять такси, после такой потери не было и речи, и в свое съемное жилище супруги отправились пешком, хоть и находилось оно достаточно далеко, в районе оперного театра; впрочем, именно по этой причине, больше, чем из-за названия, они его и выбрали. Солнце светило вовсю, и, хоть стоял ноябрь, дни были жаркие, особенно, если катишь чемодан хорошо не тащишь Но они спрятались в галереях, знали уже, что по Болонье можно ходить километрами, не вылезая на пекло летом и под дождь зимой, очень удобно, сразу видно город ученых. И зачем они болонью придумали, если есть галереи? Впрочем, когда приходится бороться со стихиями, лишних изобретений не бывает.
Время от времени Калев останавливался и сверял по карте, правильно ли они идут. Диана в этот короткий промежуток времени пыталась отдышаться супруг развивал бешеную скорость.
Как называется улица, на которой мы будем жить? спросила Диана, когда очередная передышка завершилась и Калев стремительно рванулся вперед.
Калев не стал напоминать ей, что она сама выбрала квартиру, могла бы и помнить.
Виа дель Инферно[1], ответил он мрачно.
Пахнет серой, подумала Диана.
Наконец, они дошли. Улица оказалась узкой и темной, а дом старым, с облезшей краской. Изучив список жильцов рядом с подъездом, Калев недовольно хмыкнул, и отправился дальше. Диана покорно последовала за ним. Они прошли мимо парикмахерской, занимавшей первый этаж, и, в другом конце дома, нашли еще одну дверь. На этот раз инвентаризация фамилий, кажется, дала желаемые результаты, ибо Калев нажал на звонок. Однако ничего не произошло. Он позвонил еще раз снова безрезультатно, затем вздохнул и вынул мобильник, который Диана подарила ему на Новый год. Ха-ха, а еще раскритиковал меня, что я покупаю ненужные вещи, подумала Диана.
Калев, тем временем, дозвонился, поговорил секунд десять, и отключился.
Subito, сказал он.
Что это значит?
Сейчас явлюсь.
Диана вздохнула она знала, что «сейчас» у итальянцев может означать и четверть часа, и полчаса, а в иных случаях даже час. Нет, поправила она себя сразу, до часа все-таки не доходит; но полчаса, бывало.
И далеко он живет?
Понятия не имею.
Она стала оглядываться по сторонам, чтобы определить откуда явится хозяин, но тут случилось непредвиденное открылась дверь, перед которой они стояли, и на пороге появился серенький человечек, небольшого роста, скорее за шестьдесят, чем моложе, скорее лысый, чем с пышной шевелюрой, и от того, что он никуда не собирался отправляться, а смущенно смотрел на них, Диана поняла, что сия невзрачная личность и есть хозяин. Она вспомнила контролера вот тот был красавчик, и даже красавец. Правда, лицо его было потасканным этакий мачо в прошлом, но по сравнению с хозяином он все равно выглядел как кинозвезда.
Последовали обычные для такой ситуации улыбки и приветствия.
Хай! сказал хозяин. My name is Carlo Fabiani.[2]
Буонджорно, отреагировал Калев. Mi chiamo Kalev Karu[3].
Не сказать ли мне: «Tere päevast!»[4] подумала Диана, но решила поддержать мужа и повторила за ним:
Буонджорно! Диана.
Хозяин как-то пугливо посмотрел на них, словно размышляя, можно ли таких странных иностранцев, объясняющихся на итальянском, вообще пускать в дом а что, если это замаскировавшаяся налоговая полиция? , но от двери все-таки отошел.
Войдя в дверь, они оказались на небольшом пятачке (спасибо), приблизительно в восемь квадратных метров, не больше, с каменным полом, откуда наверх вела довольно крутая и тоже каменная лестница.