Женщина выглядела изможденной и удрученной горем, вокруг глаз залегли глубокие тени.
Я верю, что вы сожалеете. Но мужу это не поможет, сказала она, и Лили содрогнулась. Рана воспалилась, ему очень плохо. У него лихорадка, объяснила она, повернувшись к Йо, снявшему картуз.
Разве он не должен быть в больнице? спросила Лили и тут же прикусила язык, потому что фрау Гердер немедленно повернулась к ней.
Конечно, должен, но кто ему это оплатит? прошипела она.
Лили пристыженно опустила глаза, кулаки ее гневно сжались. Франц даже о лечении не позаботился как следует. И что хуже всего Лили даже не дозволялось упрекнуть его в этом.
Болтон подошел к женщине, чтобы ее успокоить.
Мы пришли, чтобы помочь, Альма. Он достал деньги из кармана и протянул их фрау Гердер.
Здесь немного, пролепетала Лили. Но я подумаю, что можно сделать, чтобы собрать еще.
Этого не следовало говорить. Новых возможностей раздобыть денег у нее не предвиделось. Одна потеря дорогих сережек будет стоить ей больших неприятностей.
Побледнев, фрау Гердер взяла у Йо кошелек, а затем, сурово сжав губы, кивнула Лили. Девушка видела, что дружелюбие давалось жене Пауля с большим трудом. Женщина быстро спрятала деньги в карман фартука.
Спасибо, сказала она, не глядя Лили в глаза. Вам лучше уйти. Он кричит, когда просыпается, вам не стоит этого слышать.
Лили кивнула.
Конечно, как вам будет угодно, тихо сказала она. Болтон, помрачнев, быстро шагнул к кровати и сжал руку Пауля Гердера. Затем гости направились к выходу, но когда они были у двери, фрау Гердер поспешила к ним.
Это было грубо с моей стороны. Благодарю вас, что вы пришли, фрау Карстен. Немногие бы так поступили. Я знаю, что это был несчастный случай. Только Она не смогла закончить, ее глаза наполняли слезы отчаяния. Лили порывисто взяла руки женщину и сжала их. Они были холодными как лед.
Я сделаю для вашего мужа все, что смогу, пообещала она хрипло. Мгновение они молча смотрели друг на друга, затем фрау Гердер кивнула.
Спасибо.
* * *
В полном молчании они спустились по лестнице. Выйдя на улицу, Лили споткнулась о камень, и Йо схватил ее за руку. Она высвободилась, и, к своему удивлению, он увидел, что она борется со слезами.
Теперь вы довольны? спросила она. Мне стыдно до глубины души. Вы этого хотели добиться?
Мгновение Йо неуверенно смотрел на нее.
Я не собирался вас стыдить. Я хотел, чтобы вы поняли, наконец тихо проговорил он. Здесь нет вашей вины, это был несчастный случай. И во всем остальном виноваты не вы.
Она кивнула и вытерла слезы, струившиеся по щекам.
Я ничего не могу сделать, выдавила она из себя, и он кивнул.
Вы и не должны Но все же не стоило обнадеживать их обещаниями понапрасну.
Я не могла иначе!
Да, я понимаю, сказал он. И он действительно понимал.
Мне лучше уйти. Она отвернулась, пряча лицо. Видимо, она стыдилась слез.
Мгновение он с беспокойством смотрел на нее. О чем он только думал, когда привел ее сюда?
Я вас провожу.
На обратном пути он то и дело искоса на нее поглядывал. Слезы не прекращались, но она казалась не столько грустной, сколько сердитой. Каждые несколько минут она вытирала лицо носовым платком, который успел набухнуть от влаги и испачкаться. Йо мучительно подбирал слова, которые могли бы ее утешить, и, к своему изумлению, понял, что сказать ему нечего. Он чувствовал себя виноватым из-за того, что она плакала, и сбитым с толку, потому что не знал, как ее успокоить.
Когда дома расступились и спутники увидели воды Альстера, Лили вдруг сказала:
Дальше я знаю дорогу. Спасибо, что проводили! Голос был холодный, отчужденный. Она злилась на него. И ее можно было понять.
Я пойду с вами дальше, настаивал он, но она лишь покачала головой.
Мне нужно побыть одной. Собраться с мыслями. Прощайте, герр Болтон! с этими словами она оставила его подобрала юбки и пошла, почти побежала по улице и скрылась за первым же углом.
Сбитый с толку, Йо почесал голову под кепкой. Потом пожал плечами и повернул назад. Теперь, когда ему больше не нужно было думать о Лили, он свернул в подворотню, и темнота поглотила его. Большая часть гамбургских трущоб была подобна туннелям, настолько застроенными были коридоры и переходы между тысячами дощатых бараков. Йо часто пользовался этими длинными узкими проходами, чтобы срезать путь к удаленным улочкам и внутренним дворам. Но даже он не чувствовал себя здесь в безопасности. Коридоры, по которым часто можно было пройти, только пригнувшись, были слишком темными и грязными. Здесь жили беднейшие из бедняков зеленщики, чистильщики обуви, уборщики и мошенники всех сортов, с которыми лучше никогда не сталкиваться.
Спустя примерно четверть часа, когда Йо вынырнул из подземного мира в конце Шпиталерштрассе и свернул за угол, он заметил кучку зевак и, заинтересовавшись, подошел ближе.
Маленький мальчик неподвижно лежал на земле. Глаза с желтоватыми белками смотрели в темнеющее небо, будто разглядели там нечто, во что невозможно было поверить. Йо надеялся, что это было именно так. Если есть на свете хоть какая-то справедливость, малыш должен был сейчас наслаждаться королевским пиром в компании ангелов.
А если нет, мальчик умер за пару сережек.
Йо посмотрел на мальчика, чья голова лежала на камнях под странным углом. Ярко-красная кровь медленно пропитывала землю, расползаясь между камнями, как в прожилках листа.
Он стиснул зубы и отвернулся. Толпа тоже начала расходиться. Мертвый уличный мальчишка мог ненадолго привлечь внимание прохожего, но особого волнения или даже сочувствия он не вызывал. Здесь каждому хватало собственных страданий. Может быть, кто-то вызвал полицейских, которые заберут малыша, может быть, наутро об этом позаботятся дворники. И только. Мальчик все равно скоро бы умер, подумал Йо, стараясь не думать о его маленьких, тонких ручках, ввалившихся висках и хриплом дыхании. И все-таки он чувствовал странную боль в сердце. Возможно, оно и к лучшему, сказал он себе, сворачивая на Штайнштрасе и исчезая в очередном темном проходе. Что это была за жизнь? Он изо всех сил старался отогнать назойливые образы из прошлого. Думал о свих братьях и сестрах и был вдвойне благодарен за то, что они дома, в безопасности, не в достатке, зато в тепле и сытости. Вдвойне благодарен за свою работу, которая хотя и требовала усилий, зато спасала его братьев и сестер от участи этого мальчишки.
Может быть, Чарли в баре, подумал он, перемахнув через небольшую стену и закуривая сигарету. Ему срочно нужно было выпить.
Все равно он не сможет сегодня заснуть.
Лили скинула туфли, бросила на кровать расшитую бисером сумочку и принялась нервно вытаскивать шпильки из волос, больно дергая себя за пряди. Управившись с прической, она какое-то время беспокойно расхаживала по комнате. А затем вдруг остановилась, опустилась на стул перед камином и несколько мгновений так и сидела там. Снаружи успело стемнеть, и над водами Альстера поблескивала луна.
В комнате царил полумрак, Зеда еще не зажгла масляных ламп. Большой шкаф с одеждой, комод в стиле бидермейер, на котором были разложены предметы туалета, книжная полка. У нее было столько вещей! И целая комната для нее одной. Она принимала все это как данность, даже иногда чувствовала себя обделенной, считая, что комната могла бы быть попросторней. У Франца, например, было несколько комнат, как и у родителей. Даже комната Михеля была больше у него было много игрушек и ему нужно было пространство, чтобы «побеситься», как называла это мать.
На мгновение Лили попыталась представить, что живет в одной комнате со всей своей семьей, но у нее ничего не вышло. Она беспокойно поднялась со стула, подошла к умывальнику и, налив в миску воду из кувшина, умыла лицо. Когда она подняла глаза, ей показалось, что из зеркала на нее смотрит совсем другая Лили.