Готов, кивнул Ивар. Внутри что-то заскреблось, потом заныло и стало раздирать его. Ещё можно отказаться, никто ничего не узнает, друзья точно поймут. Только Как после отказа от ритуала Ивар сам на себя будет смотреть? Он всегда считал себя смелым и решительным. И сейчас повторял эти слова, чтобы совладать с чувствами.
Пей, старик сунул в руки Ивара огненный стакан.
Ивар с трудом удержал разгорячённый металл в руках, и одним махом влил жидкость в рот, отбросив с грохотом стакан на стол. Напиток обжёг горло и огненным комом провалился в желудок. В глазах щипало от горечи, в груди разгорался пожар. Желудок поднимался к диафрагме, давил со всей силы, стремясь выплеснуть отвар наружу. Ивар закрыл рот руками, пытаясь подавить рвотный рефлекс невероятной силы. Его тело отторгало обычный травяной отвар! Ноги свело судорогой, сердце колотилось с безумной силой, ещё немного, и он не справится.
Аника! только и услышал Ивар голос старика. В следующее мгновение грудь Ивара обвили ледяные сильные руки и сдавили так, что дышать стало невозможно. Он дергался изо всех сил, стараясь скинуть оковы, слышал, как ударил ногой в стол, и с него что-то с грохотом посыпалось, а потом упал сам. Перед глазами всплывали странные картины, как воспоминания, которых никогда не было: сотни женщин, стоящих в ряд, красивые, с мощными бедрами, заманчивыми изгибами, яркими улыбками. Ивар шёл мимо них, старательно высматривая кого-то впереди, но видел только манящие улыбки, взмахи ресниц и нежно-розовые румянцы. Стоило подойти ближе, как женщины рассыпались в прах или разлетались мириадами брызг. Картина сменялась другой: Ивар видел свой дом, свою комнату и постель, занятую то одной, то другой женщиной. Они призывно тянули к нему руки, едва прикрытые ночными сорочками, ему так хотелось прикоснуться к ним, этим милым, воздушным созданиям, нежным и ласковым, но тошнота сковывала движения, он падал на пол и уже не мог подняться. В душе он не чувствовал ничего, кроме холода и такого же чужеродного безразличия. Мысль о том, что всё это теперь не для него, становилась всё более ясной. Боль, жар и тошнота отступали.
Смог? выдохнул где-то в стороне Муса.
Да, прохрипел старик.
Ужас какой, прошептал Даг. Ивар хорошо разобрал в голосе друга страх. Он и сам чувствовал себя довольно угнетенно, пожалуй, всё не так просто, как казалось ему до этого момента. Теперь нет никакого пути назад, а что будет впереди, и как с этим жить, ему ещё только предстоит узнать.
Я в порядке, откликнулся Ивар и попытался сесть. Аника, дочь отшельника, расцепила свои сильные руки, поднялась и отошла в сторону, поправляя сарафан. Ивар четко видел её силуэт сквозь чуть приоткрытые веки.
Поднимайся! скомандовал старик, и Ивар покорно встал. А теперь, пойди и повеселись с друзьями. Аника проводит вас, заодно посмотрите на традиционный праздник Равноденствия, только отшельники проводят его как положено. На обратном пути заглянешь, если найдется, что спросить.
Ладно, Ивар ничего не понимал, но соглашался со стариком. Обо всём случившемся он подумает завтра, когда немного придет в себя и успокоится.
Аника поманила ребят на улицу. Недалеко от деревни, у самого берега моря, горели десятки небольших костров, рассеивая непроглядную ночную темноту. Волны разбивались о высокий каменный берег, разлетаясь сотнями ледяных брызг. Знакомый, родной шум моря успокаивал, и Ивар даже позабыл о том, что с ним случилось только что. Между кострами как змеи вились цепочки из людей, держащихся за руки. Одна цепочка состояла только из девушек, другая из молодых парней. Их было немного, но они весело и громко пели, приплясывая в хаотичном движении змеек. Аника тряхнула головой и, схватив за руку крайнюю девушку, присоединилась к причудливой игре. Даг и Муса, как завороженные смотрели на резвящихся ровесников и, не успев понять, что делают, прицепились к цепочке из юношей, увлекая за собой Ивара.
Старик оказался прав так, как отшельники, день Равноденствия давно уже не отмечали, никто не разводил костров, не водил хороводов. Этой ночью в деревне на главной площади соберется вся молодежь, пожарит рыбу на открытом огне, может, споёт старые песни, парни устроят состязание по метанию ножа в цель, а девушки придут просто покрасоваться в новых платьях и найти себе пару, если она ещё не была найдена. В каждом доме пекут пироги и едят их горячими, сразу из печи. А больших костров не жгут, нет. Ивар кружил между кострами вместе с молодыми отшельниками, успевая замечать, как развеваются длинные сарафаны девушек, как весело и задорно смеются такие же юные мужчины, как и он. За возгласами и треском костров, он слышал, как монотонно шумит Океан, спокойный в эту ночь. Легкие соленые брызги едва долетали до берега, и Ивар с трудом боролся с желанием окунуться в ледяную черную воду.
Был ли причиной обряд, или непомерная усталость Ивара, но совсем скоро, всё перед его глазами стало кружиться в бешеном ритме, голоса становились громче, движения быстрее, а костры гасли один за другим. И каждый раз Ивар замечал, что человеческие цепочки становились короче пары соединялись и растворялись в пространстве, убегали в сторону, не иначе. Вот и Муса, схватив за руку веселую рыжеволосую девушку, пропал. А за ним и Даг совершенно неожиданно получил в пару бледнолицую, высокую и стройную красавицу. Ивар остался один, продолжая по инерции бежать к последнему костру.
Огонь погас, и перед Иваром оказалась Аника. Он рассматривал её, будто впервые видел: в черных глазах плясали огоньки, хвост немного растрепался, а высокая юная грудь тяжело и высоко вздымалась. Ивару до дрожи в руках захотелось взять эту девушку за руку и исчезнуть, раствориться, как и все другие пары. Но он стоял в нерешительности, смотрел на отшельницу и пытался услышать свой внутренний голос.
Ну что, Ивар? Не пожалел ещё о своём решении? тихо, с легкой хитрой улыбкой проговорила Аника.
Нет, не пожалел. И никогда Ивар замолчал, остановленный прямым и смелым взглядом девушки. Он непроизвольно потянулся к ладони Аники, но стоило ему едва коснуться её, как руку пронзила дикая боль.
Ивар отдернул ладонь и с ужасом посмотрел на расползающийся ожог. Аника задорно рассмеялась, да так громко и звонко, что у Ивара зазвенело в ушах. Девушка продолжала смеяться, на глазах её выступили слёзы, а она никак не могла остановиться.
Вот ты странный, Ивар, сын Кмара! И глупый, как ягнёнок. Тебе теперь до девушки даже дотронуться нельзя будет, никогда, слышишь? А знаешь, почему? Аника приблизилась к его лицу, успокоившись, и прошептала. Жемчужина любит чистоту души и помыслов, она никогда не пойдет в грязные мужские руки. Она хочет быть одной единственной!
Откуда ты столько знаешь? прошипел Ивар, стараясь побороть боль.
А я дочь своего отца, как и ты своего. Мне положено всё это знать, Аника загадочно повела плечами, но не отстранилась. Знаешь, Ивар Я бы даже вышла за тебя замуж, если бы ты не отдал своё сердце Океану.
Что? он и подумать не мог о том, что эта девушка столько всего знает, да ещё и так смело может говорить о браке. Где это видано?
Что слышал, ягнёнок, Аника улыбнулась и легко, как бы невзначай, провела ладонью по щеке Ивара, обжигая своим прикосновением. Ты справишься, я верю в тебя. Отец просил передать тебе ещё кое-что, очень важное.
Говори, Ивар от боли был готов бежать, куда глаза глядят, но шанс узнать что-то важное, что приблизит его к сокровищу, удерживал на месте.
Чтобы найти жемчужину, чтобы взять её в руки и целым и невредимым добраться до счастливых берегов, тебе нужно Умереть, глаза девушки снова сверкнули огнём. Но не пугайся, Ивар. Умереть не по-настоящему. Когда соберешься в последнее плавание, придёшь ко мне, я дам тебе белую рубаху, и помогу немного, пошепчу кое-что. Но это не всё, мать твоя и бабка должны будут плач устроить, будто ты умер уже. Как вы всегда делаете, прежде чем моряков Океану отдать. И вещи твои все выкинуть надо будет, только не в море, а предать земле. А как только ты на корабль взойдешь, имя твоё на суше забыть надо. Понял?