Между тем и на следствии, и в суде Мария Жилевская показала, что ее отец примерно в 13 часов 45 минут в состоянии алкогольного опьянения зашел на кухню, чтобы разогреть себе еду. Мать мыла посуду и резала овощи. Отец стоял сзади матери лицом к плите, мать лицом к столу, то есть они стояли спина к спине. Кухня у них очень маленькая. Проход между плитой и столом очень узкий. Родители почти касались друг друга спинами.
Отец стал просить у матери деньги. Она ответила отказом. Мария стояла у двери кухни и увидела, как отец повернулся и схватил мать за волосы. Она вскрикнула от боли и в свою очередь резко повернулась через левое плечо. Никаких ударов она не наносила ему в живот. Только позднее Мария узнала, что в момент разворота у матери был в руке нож. Из-за того, что расстояние между ней и отцом было минимальное, нож попал ему в живот.
Из показаний дочери Жилевских было видно, что в дальнейшем мать действовала вполне разумно. Узнав о ранении, она предложила отцу вызвать скорую помощь. Когда он категорически отказался от помощи врачей, сама обработала рану перекисью водорода и заклеила ее лейкопластырем. Затем каждый день, пока был жив отец, она предлагала ему вызвать бригаду скорой медицинской помощи. Под разными предлогами он всякий раз отказывался. Первые три дня после ранения отец вел себя как обычно: кушал, пил спиртное, выходил на улицу по своим делам. Лишь за день до смерти сказал, что почувствовал себя хуже. Несмотря на его отказы, мама все-таки на четвертый день после ранения отца вызвала скорую помощь.
К сожалению, врачи не успели ему помочь.
Подсудимая каялась в том, что тянула с вызовом врачей для оказания мужу квалифицированной помощи. И только в этом признавала себя виновной. Но следствию этого было мало. Чтобы доказать, что причиной смерти В. Жилевского было его ранение ножом в живот, 15 раз проводились медицинские экспертизы трупа. Они показали, что после ранения из-за повреждения стенки желудка развился фиброзно-гнойный перитонит, повлекший смерть В. Жилевского.
В суде был допрошен эксперт Сорокин, который утверждал, что во время удара В. Жилевского в живот нож проник в его тело не менее чем на восемь сантиметров. Удар такой силы можно было нанести только умышленно! Следовательно, Л. Жилевская умышленно, то есть с целью нанесения тяжкого ранения, ударила мужа ножом в живот. На таком заключении основывалось обвинение.
Адвокату удалось убедить присяжных заседателей, что Л. Жилевская не имела умысла нанести тяжкий вред здоровью мужа, повлекший его смерть. Т.В. Гонова поставила под сомнение утверждение эксперта Сорокина. Она задала присяжным вопрос: возможно ли в проходе кухни, где с трудом умещались два человека, нанести удар такой силы, чтобы нож глубоко проник в живот пострадавшего? Затем добавила, что в жизни не всегда происходит так, как написано в книжках. Пассаж по поводу «книжек» был не случаен. Высказывая свою позицию, эксперт постоянно ссылался на математические расчеты и специальную литературу.
Кроме того, в деле было заключение другого медицинского эксперта о том, что при указанных Л. Жилевской и ее дочерью обстоятельствах невозможно нанесение глубокого колото-резаного ранения. Противоречивость мнений экспертов позволяла Т.В. Гоновой ставить под сомнение позиции государственного обвинения о том, что нанесенный подсудимой удар повлек образование серьезного глубокого ранения. Защищая подсудимую, адвокат предположила, что при вскрытии трупа эксперт мог повредить стенку желудка скальпелем. Если таким способом была повреждена стенка желудка умершего, то именно это обстоятельство могло ввести в заблуждение других экспертов. Выяснилось, что на стадии следствия этот вопрос не проверялся. По мнению Т.В. Гоновой, без такой проверки было проще обвинить Л. Жилевскую. При этом ни следователь, ни государственный обвинитель не задумывались над тем, что в случае осуждения будет сломана жизнь пожилой женщины.
В заключительной части своего выступления в судебном заседании Т.В. Гонова не удержалась и высказала ряд упреков в адрес следствия. Она отметила, что представленные доказательства вины Л. Жилевской односторонни, обвинение строится лишь на комиссионной экспертизе, которая, по ее мнению, вызывает вопросы и не способствует установлению истинного положения дел. «Досталось» от нее и государственному обвинителю за передергивание ответов подсудимой и сокрытие сведений, которые позволили бы присяжным заседателям принять правильное решение и вынести справедливый вердикт по рассматриваемому делу.
Только убежденный в своей правоте адвокат может набраться смелости бросить камень в огород правоохранительных органов, сказать, что из-за допускаемых их сотрудниками необъективных действий и выводов никто не застрахован от беспредела в отношении себя. Зная это, все русские люди помнят, что нельзя зарекаться от тюрьмы и сумы. Обращаясь к присяжным заседателям, Т.В. Гонова завершила свою речь следующими яркими фразами:
Сегодня на скамье подсудимых пожилая женщина, в отношении которой обвинение доказало ее вину лишь в том, что она не вызвала скорую помощь раненому мужу. Завтра на скамье подсудимых может оказаться любой из нас абсолютно без каких-либо доказательств. Поэтому надо задуматься над сегодняшним днем, чтобы «завтра» не удивляться, почему принимаются незаконные решения, почему подсудимый может оказаться в тюрьме за преступление, которое не совершал. Я и моя подзащитная надеемся, что, несмотря на попытки государственного обвинения доказать ее вину, вы примете единственно правильное решение.
Эти слова, как говорится, услышали присяжные заседатели. В приговоре Суздальского районного суда от 27 марта 2019 года записано: Л.Ю. Жилевская признана невиновной в совершении вменяемого ей деяния. Поэтому в соответствии с пунктами 3, 4 статьи 302, пунктом 2 статьи 350 Уголовно-процессуального кодекса РФ она подлежит оправданию в связи с вынесением коллегией присяжных заседателей оправдательного вердикта за отсутствием в ее деянии состава преступления.
Сторона обвинения не согласилась с оправдательным приговором. В судебную коллегию по уголовным делам Владимирского областного суда поступило представление областной прокуратуры на этот приговор. Причем государственные обвинители его подписанты (два прокурорских работника) жаловались не на то, что суд присяжных не признал Л. Жилевскую виновной в совершении вменяемого ей преступления, а на то, что присяжные заседатели допустили процессуальные нарушения. Мол, из-за неточных вопросов, поставленных присяжным заседателям, оказалось, что оправдательный приговор суда был поставлен «на неясном и противоречивом вердикте».
Узнав об этом, Т.В. Гонова написала возражения на представление прокуратуры Владимирской области во Владимирский областной суд. Ссылаясь на статьи Уголовно-процессуального кодекса РФ, она показала несостоятельность прокурорского представления по всем его позициям. В ее возражениях содержался общий вывод о том, что в ходе судебного процесса не было допущено нарушений требования закона, которые могли повлиять на формирование мнения присяжных заседателей и повлекли бы необоснованное оправдание Л. Жилевской по предъявленному обвинению. Поэтому оснований для отмены оправдательного приговора нет.
Между тем именно на отмене этого приговора настаивала прокуратура. В своем представлении государственные обвинители утверждали, что коллегия присяжных заседателей была сформирована не в соответствии с требованиями закона, напутственные слова председательствующего судьи были сказаны не так, как надо. Кроме того, вопросы присяжным заседателям были сформулированы с лексическими неточностями и не были конкретизированы, что могло повлиять на содержание их ответов. А еще, по мнению прокуроров, сторона защиты неправомерно поставила перед ними частный (альтернативный) вопрос, так как подсудимая полностью отрицала вину по предъявленному ей обвинению. И наконец, прокуроры утверждали, что суд допустил нарушения при составлении протокола судебного заседания. В общем, прокуратура «вывалила» все, что можно, чтобы опорочить судебное разбирательство, заботясь не столько о законности приговора, сколько о защите чести своего мундира, пытаясь взять реванш в проигранном деле.