Действительно, Свободы и Права, Права и Обязанности (Служба), Свобода и Служба очень непросто сочетаемы. Тонкие материи. Однако великое значение того «петровского гамбита (жертвы пешки)», признание объективной разницы в их понимании требует остановиться на этом пункте подробнее. О «русском понимании Свободы» мне доводилось публиковать свои заметки, вот что можно сказать в целом о евразийском ее восприятии.
История любой страны предстаёт остальному миру («реальность, данная нам в ощущениях») в двух проекциях: 1) географические очертания, 2) менталитет населения. У кого-то эти очертания малы (Монако), у кого-то история коротка (США), но, в общем, все страны вели оборонительные и наступательные войны, захватывали и теряли территории, почти у всех случались революции, а итог: отпечатки на двух сферах, на глобусе и на «условной голове» не менее условного среднего русского, американца, немца
О нашей проекции на глобус, раздражающей некоторых своими размерами, отдельная речь. А в разнице «ментальных отпечатков» главное отличие: понимание Свободы.
Даже добросовестный западный историк, политолог, перебирая детали нашей политической машины, сравнивая с деталями своих аналогов, часто утверждает: в России нет Свободы Выбора!
Да, ни Верховный Совет СССР, ни нынешняя Госдума не эквивалентны парламентам Запада. КПСС не была аналогом западных политических партий. И нынешняя «Единая Россия» больше похожа не на британскую Консервативную партию или германскую ХДС, а, признаем, на ту же родимую КПСС. Это ещё не самое «страшное» дело в том, что и народ наш, объективно говоря, вообще не так ценит свободу политического выбора, как ценят её на Западе! На их взгляд, это рабство, а если без оскорблений непринадлежность русских к «Свободному Миру».
Доклад международной правозащитной организации «Фридом Хаус» «Свобода в мире-2010». Согласно докладу, сегодня свободных государств 89, частично свободных 58, несвободных 47, в их числе Россия. Критерии оценки: изменения в школьных программах, подавление свободы СМИ, отсутствие независимости судебно-правовых органов, нарушения в ходе выборов. Директор по исследованиям «Фридом Хаус» Арч Паддингтон: ухудшение ситуации со свободой в мире связано с тем, что небольшая группа крупных, влиятельных, самодостаточных в геостратегическом отношении стран таких как Россия, Китай, Венесуэла, Иран выступали как пример для подражания и защищали небольшие государства, где правят авторитарные режимы.
То есть 136 государств мира свободнее, чем Россия. По критериям «Фридом Хаус».
Помним, был такой лозунг «За нашу и вашу свободу!» это поляки, подсмеиваясь над нашими одураченными «разночинцами» (в самом термине, кроме «чина», отзвук: «начинённые»), подбивали их швырять бомбы в «их» губернаторов и царей. Узкоутилитарное применение авторами того лозунга давно изучено, однако остаётся повод задуматься и более широко. О разных Свободах.
Россиянин тоже любит «Свободу». Но есть одно различие: наша, кроме Свободы выбора, включает ещё и Свободу от выбора! Это не какой-то измышленный мною парадокс. Действительно, наша российская Свобода Выбора включает Свободу выбирать самому или передоверить свою Свободу Выбора кому-то другому (царям, вождям).
Ведь западная политическая Свобода требует постоянных усилий по её обеспечению, поддержанию этого самого «механизма Свободы». Политическая машина требует постоянного внимания, работы, смазки. Самоустранение общества от текущей политики оно и на Западе чревато потерей их Свободы. Вот эта постоянная политическая работа во имя Свободы и ощущается у нас в России уже как нелёгкая, неприятная обязанность.
Такие ли мы уж исключительные в этом своём Выборе? Я довольно долго размышлял над этим моментом. «Свобода и ОТ выбора» это какой-то наш альтернативный путь политического развития, который нам надо как-то пропагандировать или хотя бы защищать? Вроде нет. В разговорах, жизненных коллизиях, литературе, политических трактатах нигде не замечал никакого особого ореола гордости вокруг этой «Свободы и от Свободы». Более того, эта особенность никогда особо и не формулировалась, оставляя ощущение не Альтернативы, а скорее какого-то Нюанса.
Важным, хотя и мимоходным пояснением показалась мне одна из формулировок Фомы Аквинского. Да-да, того, «чьи труды стали теоретическим основанием для строительства западной политической машины». И вот он, отец в том числе западной политической философии, составляя свой перечень молитв, вдруг сформулировал ещё одну: «Благодарность Святому Духу за избавление от необходимости иметь политическое мнение».
Может, та мысль Фомы Аквинского была связана с какими-то частными тогдашними политическими дебатами, но мне показалась потрясающе важной эта деталь: избавление не от политических мнений (Фома Аквинский вовсе не анархист!), но избавление именно от необходимости иметь политическое мнение! Он может его иметь, но может и не
И ещё об одном слове, «члене» той формулы Фомы Аквината, которую я считаю, действительно, в числе самых важных изречений в истории: «избавление от необходимости иметь политическое мнение». Теперь выделю последнее слово формулы: «мнение». Оцените и этот нюанс! Ведь, имея «мнение», можно действовать или нет. Можно как-то выражать это «мнение»: ухлопать миллион людей за его торжество, оставить его при себе или, грубее, «засунуть в». И Фома Аквинат, понимая первичность «мнения», говорит об избавлении не от необходимых политических действий, а об избавлении даже от корня всяких действий: от «мнения» вообще. Он словно отвечает тянущим его за рукава, зовущим (кто на трибуну парламента, кто на митинг протеста): «У меня по этим пунктам вообще нет никакого мнения!» Единственное его действие: пожатие плеч.
Получается, наш Фома тоже ценит Свободу от политической необходимости и в специальной молитве благодарит за Свободу передоверять свой выбор Богу (или его помазаннику). Он и сохраняет её, эту Свободу, как запасной клапан, страховку от Абсолютизма политической машины.
И российское отношение к этому надо видеть сквозь наше давнее недоверие: 1) к политике, 2) к машинности (рутине, механической повторяемости, к «машинерии вообще»).
Помните, на распутинской Матёре, ещё в счастливые, непрощальные дни утвердился «каприз, игра, в которую, однако, включились с охотой все»: единственной на острове автомашине «серьёзной работы не давали запрягали поутру коней а машина сиротливо плелась позади и казалась дряхлей и неуместней подвод». Тут тоже дело в нюансе: протест не против машины (матёринцы не английские луддиты, разбивавшие станки!), а против Абсолютизации машины.
Абсолютные монархи, как мы убедились в XX веке, оказались легко свергаемы, но Абсолютизм политической машины совсем другая статья. Сидящих за её тонированными стеклами даже и разглядеть не получается! У кого-то там пять газет, контрольные пакеты телеканалов, у кого-то квитанции и «расписки в получении» за подписями «народных трибунов» и вот избирательная масса тянется, как из тюбика, проголосовать за тех, кто больше часов был вывешен на телеэкране.
Монарху-то требовалась только наша покорность, а политической машине как смазка, как необходимый элемент ещё и наша тупость!
Подойдя чуть с другого бока, Оскар Уайльд оформил эту дилемму в стиле своих парадоксов: «У современной демократии есть только один опасный враг добрый монарх».
И ещё о Свободе как Отсутствии. В разных европейских языках есть этот смысловой оттенок. Отсутствие моральных ограничений: «либертины», «свободные отношения», бесплатность, отсутствие платы: «Free». О невозвращающем долги говорят: «он слишком свободно понимает финансовую обязательность». А мы, получается, слишком свободны в своих толкованиях Свободы.