Сначала я подумал, что он ранен. Выскочил вперед на метра два от скалы и начал палить вверх, чтобы этого бойца прикрыть. Ору ему, сучку этому! А он лежит. Ухватил его за ворот и к стене. Оказывается, у него та граната духовская в руках зажата была, к счастью, не с сорванной чекой, как я уже говорил. И, переждав какое-то время, собираясь с мыслями, Баталов продолжил. Была одна надежда, лейтенант, за нами спускалась группа моего заместителя сержанта Спелова. Леонидом его зовут. Сначала думал, что они и должны были этих духов накрыть.
Но, судя по тому, как душманы вели по нам огонь, я понял, что душманы об их присутствии не знали. И мне только и оставалось, что ждать этого момента, отвлекая внимание моджахедов на себя. Понимаете? Мы спускались с той группой с разницей, как я вам говорил, по времени в полчаса.
Дэ-даше.
Даше, даше, передразнил следователя Баталов. Ну, Рыжий, то есть тот самый Исаев Володя, который гранату собою закрыл, он первую помощь бойцам оказал. Он медбрат. Кровь остановил у Егорова. Пуля, к счастью, пробив бронежилет, вкось пошла, не в грудь, а в руку, через мышцы, насквозь, навылет.
А у того бойца, у которого каска слетела, ну, в смысле у младшего сержанта Ивакова, то пуля каску сбила и кожу на затылке порвала. Ему Исаев голову перебинтовал.
Короче, огонь прекратился. Около минуты тишина. То, что наши к душманам с тыла зашли и их уничтожили, у меня в голове как-то не складывалось. Слышу вверху стоны. Понимаете, огонь по нам они прекратили вести. Что делать? Баталов посмотрел на лейтенанта, продолжающего что-то записывать. И замолчал, наблюдая за ним.
Дэ-даше, не м-мошит-та, напомнил старшему лейтенанту Баталову следователь, не отрываясь от записей в блокноте.
Слышу, сверху меня окликнули. Это голос сержанта того, что я говорил, Лени Спелова, который старшим второй группы моего взвода был. Спрашиваю у него, все нормально? Тот говорит да, пять душманов мертвы, больше никого. Вот и все.
Он-ны их убил? следователь поднял глаза на Баталова.
Баталов, глядя на него, пожал плечами:
Нет. Сам не понимаю, кто их положил, этих душманов. Сержант Спелов сказал, что не они их убили. Когда душманы появились на выступе и открыли по нам огонь, у них положение было не лучше, чем у нас. Спуск со скалы на том участке был почти вертикальным. Бойцам, спускавшимся по ней, только и оставалось, что замереть и наблюдать за ходом боя. Они висели на скале, понимаете, цепляясь руками и ногами за выступы. Другого выхода у них не было. Не бы-ло! Духи могли с ними разобраться в два счета, как и с нами.
Так что до сих пор не пойму, кто расстрелял тех душманов. Сами друг друга поубивали, что ли? пожал плечами Баталов.
В-врат-те! выпалил следователь.
Я только одного не пойму, зачем вам, военной прокуратуре, это нужно, а? Что, получается, мы должны были этих моджахедов не убивать, что ли? посмотрел на следователя Баталов.
К-кака прок-ктура? теперь на него с удивлением смотрел лейтенант. Г-глупост га-га-те, прижимая ладонь к виску, прошептал тот. Ка-камандыр в-вас г-герой наз-зва. Я кор-р-р-рэ-дент, газззз-зе-тА.
Еклмн! вскочил ошарашенный этой новостью Баталов. Вот тебе и баба с возу! Статью о нас написать, говоришь? Да вы что, еклмн?.. И начал по сторонам кого-то искать. Ну, шутки, блин, у вас, товарищ майор Беленков, сплюнул Баталов. Допрос, прокуратура. Ну, съездил по уху Исаеву, чтобы не лез поперек батьки на гранаты. Сучок! Так что, за это трибунал, что ли? Е-кэ-лэ-мэ-нэ!
Баталов сел на лежавшее у палатки колесо от БТРа и замотал головой.
Тэк, вы ж был-л ок-кружен. Кого из боцов наг-г-града? смотрит в глаза старшего лейтенанта корреспондент.
А знаешь, лейтеха, а не пошел бы ты, а? отмахнулся от него Виктор. Я ж сказал, младший сержант Константин Иваков и рядовой Исаев. И, заметив, что лейтенант держит свой блокнот в сжатом кулаке, ткнул в него рукой, словно напоминая ему, куда нужно записывать.
И тот, поняв это, стал под диктовку Баталова записывать:
Младший сержант Костя Иваков под обстрелом душманов выдвинулся к раненому пулеметчику ефрейтору Серегину Михаилу и вытащил его из-под обстрела. И был ранен.
Вдруг лейтенант стал подниматься, пытаясь отдать кому-то честь.
Спокойно, спокойно, услышав чей-то голос за спиной, поднялся и Баталов. Это был начальник политотдела подполковник Савицкий. Все-все, ребята. Тот, ухватив Баталова за локоть, опуская его руку, шепотом спросил: Вы все рассказали лейтенанту?
Так точно!
Молодец! И, посмотрев на корреспондента, обратился к нему: Сейчас вертолет будет, вы, Семенов, с ранеными бойцами в Кабул полетите.
Н-нет, т-тооварищ подпо-полковник, разрешит-та оста-са. Зэ-завтра бой, а мне нужно Лейтенанта начало трясти.
Нет! повысил голос подполковник. Вы, лейтенант, контуженый, вы мне нужны здоровым! Понятно? Капитан? Капитан, обернувшись, позвал кого-то подполковник. Им оказался тот самый медик-великан, просивший пять минут назад угомониться Баталова с допрашиваемым его лейтенантом. Посмотрите его.
Великан, аккуратно сняв с головы лейтенанта каску, осмотрел его забинтованную голову.
Товарищ подполковник, пусть лучше его там, в медсанчасти, осмотрят. Контузия средняя, слаб, свежих потеков крови на бинтах нет. Посмотрите на мой палец. И немножко подняв его и поведя в сторону, стал смотреть лейтенанту в глаза, а потом шепотом спросил: Как слух? Хорошо слышите, лейтенант?
Што говори-т-т, по-пово-вторит! М-можно я ос-станусь? Он умолительно смотрит на медика.
Баталов, присвистнув про себя, поднявшись, начал пятиться назад, чтобы не мешать врачу, осматривавшему раненого. И, взглядом, попросив разрешения у подполковника, направился к своему подразделению.
2
Мысль о недосказанности о храбрости своих солдат не отягощала Баталова. Наградные листы он оформит позже, после боевой операции. Это не проблема. И стыда за свой испуг, приняв эту встречу с лейтенантом за допрос, у него не было. Это с ним уже происходило, и не раз, когда переступал черту недозволенного. Как и сейчас, подставив свою и вторую группу, спускавшуюся за ними, душманам под чистый расстрел.
Как это можно назвать? Бестолковостью командира? А по-другому и не скажешь.
Да еще и младший сержант Иваков подлил масло в огонь, показывая ему с майором Беленковым дыру в своей каске, мол, по ним вели огонь не только эти душманы. А майор на меня, как баран на новые ворота: «А ты куда смотрел? Что своих бойцов от одних духов спрятал, а другим выставил в рост, как в тире?»
Да, видно, что в последнее время тучи над Баталовым начинали сгущаться. Эта мысль в его сознании закрепилась уже месяц назад и пустила в нем свои разрушающие корни.
В апреле три раза он со своей группой возвращался пустым с осмотров крупных караванов. И не потому, что они были чистыми. Наоборот вооруженными, как говорится, до зубов. Это он понимал, когда его группа в очередной раз была окружена моджахедами и каждый из его бойцов был под их прицелом. И уходили моджахеды тихо, продолжая сопровождать свой караван, а Баталов по возвращении в часть молчал. И бойцы тоже. Цену жизни знали: не раз провожали свой очередной «двухсотый» на борт самолета в последний путь.
Первый удар под дых ему нанес главный разведчик две недели назад при разборе очередных «полетов» его взвода. И имя этому удару несоответствие должности. Да на его месте Баталов так же бы оценил свои последние выходы. Столько профукал из-за своей трусости? Нет, нерасторопности или А что или?
Если вспомнить два последних майских выхода. На первом, когда вышли на группу душманов с гранатометом или переносным зенитно-ракетным комплексом. Какое из этого оружия у них было, трудно определить, расстояние до них было большим. Но они видели моджахеда, стоявшего на вершине горы и целящегося в самолет, взлетевший из аэропорта. Тогда времени на раздумье не было. Вся группа открыла по душману огонь. Выстрел по этому стрелку гранатометчика Алексея Сидорцева был точным. Самолет пролетел, душман убит, оружие свое выронил, и покатилось оно по камням, падая со скалы. В ответ душманы по его группе открыли беспорядочный огонь, что не позволило Баталову добыть тот самый ПЗРК или гранатомет.