Ослабив хватку, пальцы лениво повернули шар. Тот был отодвинут на место, и больше губернатор не глядел на него, даже мельком. Всё его внимание отныне было отдано на откуп бумагам и папкам, при этом всё, что не занимало глаза, жило теперь в будущем, в горизонте событий, в котором ярко и неизбежно разгорались маленькие мечты о большой и безупречной власти.
Чужак с
Провал.В нём тонут те, кто силу заточил.Ведь я восстал.А те гребут, на вёслах чёрный ил.Я возвещал,Я солнце схоронил.Я сжёг дотла егоИ мороком облил.А те кричат, вопят.Я их просил.Не трожьте спесь,Её С'Харон слепил.Глядя в провал,В провал, что ступни ему свил.Слова грузнели, расходились рябью и меркли. И всё это происходило в полной тиши. Сон пел зловеще. Какой, тысячный сон подряд? Беспросветное ничто и только блеск в глазах. Блеск, который воспроизводили губы, воспроизводившие пение. Он стоял, но когда доносилась зловещая песнь, ему казалось, будто он лежит на грубом песке. Руками он рисовал путь до линии прибоя, но уже через секунду они водились по воздуху. Ему хотелось вдохнуть его, терпкого вязкого воздуха, но в лёгких, как оказалось, ему не осталось места.
Кто-то душил его. Непонятно, кто это был, но его явно душили. На горле не появилось синих подтёков, это был мастер своего дела, и, кажется, он просто располовинил трахею. Лёгкие вздулись, как пачка кукурузы, а щёки покраснели, пока невидимая ладонь поднималась всё выше, достигая основания челюстей.
Голову вот-вот оторвёт от тела, и он проснётся. Так всегда было. Этот кошмар заканчивался одинаково. Ему бы благодарить Вселенную, что жуткое пение имеет свою развязку, но когда оно повторялось вновь и вновь, то только и оставалось, что её проклинать. Но вот голову оторвало, а он не проснулся.
Поднявшись над телом, голова опустилась, а глаза начали видеть. Они подметили, как волны, взявшиеся из ниоткуда, коснулись вымокших рукавов и утащили в море его озябшее тело. Взгляд возвысился, и там на пути ему встретились только светлые невинные облака. В один миг он подумал, что умер взаправду. Именно так именно так он и представлял конец чьей-либо жизни. Ты видишь один сон, он сменяется очередью других, и однажды ты замечаешь, что один из них не прекращается. В жизни тебе дают лишь первый кусочек паззла, закидывают в голову предпосылки, и только по-настоящему умерев, ты, по итогу, заручаешься правом наслаждаться концовкой. Но даже здесь он ощутил странность. Пение отчего-то не подходило к концу.
Голова летела всё дальше и дальше, а зловещие строки так и продолжали доноситься откуда-то снизу. Они взмыли и опустились к векам. Темп возрос, а взгляд чужака помутился, и строчка за строчкой зримое вновь становилось незримым. Через мгновение во сне остался лишь блеск, воспроизводимый губами, и весь горизонт охватило ничто. А пару мгновений спустя пугающий ритм ударил чужаку по темени.
Просыпайся! крик зазвучал слишком реально. Просыпайся, ну же!
Вдали разразился рык. А вместе с ним, кажется, хрустнул ствол дерева.
Хоронить тебя я не собираюсь, вставай! Немедленно!
Еле продрав глаза, Пришлый потянул руку к кольту. Он держал его под своей головой, под кучей валежника, чтобы вытащить, если нагрянет опасность. Опасность нагрянула, и, похоже, совсем не та, с которой он мог разобраться парой выстрелов. Его покоробило. Хруст оборвался, а значит, его прихлопнут. Что-то просвистело вдали! Озноб, отгонявший сон, теперь будил его для побега. Ноги скользнули по лапнику, одна рука шлёпнулась в грязь. Он выбросил другую руку, ту, что удерживала кольт, и сделал небольшой кувырок в прыжке. Ствол туи, вырванной с корнем, обрушился на давно потухший костёр, а потом перекинулся на место ночлега. Казалось, что нога Пришлого останется там, вместе с кучей валежника, но ловкость не подвела. Сантиметр, и его бы расплющило. Он выбрался, рухнув в мокрую яму.
Голос из реальности закудахтал и вместе с тем обрёлся едким тычком:
Да сколько тебя будить, а? На этот раз выбрался, молодец, но во второй раз может не повезти.
А второго раза мне и не надо, поднявшись на ноги в новом прыжке, Пришлый подбежал к вытянутому пригорку. Я разберусь с этой тварью. Сегодня.
Громкие обещания снова, голос подлетел к укрытию компаньона, то же ты говорил и неделю назад, помнишь? И вообще, разве я не говорил, что мой брат бессмертен.
Как и ты, ворчливый сукин сын.
А вот дерзить не обязательно.
Оба пристально оглядели другу друга.
Голос, который едва ли не спас Пришлого от участи быть закатанным в блин, принадлежал говорящему Перепелу. По подсчётам, которые вёл Пришлый, это было его сороковое обличие.
Где у этой твари слабое место?
Там же, где и у меня. Ой, разбегаемся!!!
В пригорок ударились несколько брёвен. Разбежавшись в разные стороны, компаньоны вновь встретились у края опушки.
У тебя они повсюду.
А это значит, Перепел махнул крылом, показав на чудище, что метало в них всё, что попадает в лапы.
Да, хорошо. Вот только твой брат сидит в трёх шкурах, пока ты сидишь в одной.
Так выбрал не я. Лес сам решает, кому отдать предпочтение.
Разве не ты являешься его храните?
Берегись!
Выкорчевав старые пни, злой Дух пульнул ими, как из дробовика. Компаньоны, не успев как следует передохнуть, отскочили к толстенному вязу.
Да, ты прав, я его Хранитель. Но, как видишь, своим статусом я только вывожу Лес из себя. Перепел опустился на заскорузлую ветку, напоминавшую больше великаний палец. Пришлый в это время крепко-накрепко схватился за ствол, стоя к нему спиной.
Он же не тронет вяз? Вопросительно взглянув на доброго Духа, чужак поймал на себе недобрую насмешку. Не тронет же?
А как ты сам думаешь? Он, как и любой злодей, любит демонстрировать своё превосходство. Да и к тому же, нам, лесным Духам, порой нравится просто баловаться.
Баловаться ага, вот как значит. Он просто балуется. Заеб
Не успел Пришлый отвести взгляд от компаньона, как в дерево что-то впечаталось. Что-то здоровое.
В ответ чужак как мог прислонился. Мышцы на лице, натянутые до предела, помогали думать, что таким образом он помогает поднапрячься хребту и всем мышцам, что росли рядом. Руки Пришлого впились в шершавые бородавки и в срубленные основания веток. Каждая пядь тела старалась оттолкнуть эту массивную тушу. Чужак лишь надеялся, что это максимум, на который способно чудовище. Однако надежда начинала таять, как только у право уха послышался резкий хлёст. Это хлестанул корешок вяза, тот самый, что спокойно себе веками прорастал под землёй.
Пришлый согнулся на треть.
Чёрт! Ну и сильная же тварь! завопив от натуги, он отнял спину от ствола, чтобы в следующий же миг ударить по нему усердней. На мгновение ствол выровнялся, но корешки так и продолжали бичевать старый вяз и бодрящий туманистый воздух.
Выклюй ему глаза! Лицо расцарапай! Сделай сделай хоть что-нибудь, Дух!!!
Я бы с большим удовольствием! Перепел метался между трясущимися ветками. Только боюсь, брат разгневается еще больше. В девятый раз оставлю его без глаз и всё, на жалость ни на чью не рассчитывай.
Справедливо, почувствовав, как чудище собирается ударить в дерево во второй раз, Пришлый отпрыгнул.
Затем, дав себе время развернуться, он намертво впился ладонями в вяз. Под их давлением кора треснула. Там, где руки начинали усиливать натиск, из трещин повалились лубяные осколки. Пришлый завопил сильнее.
Дух заметил, как лапы его злостного брата попятились. Зарываясь все больше в землю, они стали трусливо пригибаться.
Ты побеждаешь! Ты побеждаешь! впервые за долгое время добрый Дух похвалил компаньона без капли иронии. И было за что. Три предыдущих столкновения с этим монстром заканчивались для них открытыми ранами.