Лейте лейтенант, к нам ещ ещё гости. Торопитесь.
Тянусь как могу, полониец выплёвывал каждое слово.
Его рука отошла от плеча. Скребя по панели, она усиленно вытягивала проводки и карбоновый сустав. Тит видел кнопку, она находилась чуть выше штурвала, но, водя языком по рту, он лишь чувствовал, как тот предательски стукается о дёсны. Лицо его онемело, а в горле как будто царствовал вечный холод. Он подвигал пальцами сначала рук, потом ног. В обоих ощущалось тепло. Движения были рваные, но они были, и этого уже оказалась достаточно. Значит, он мог подняться и дойти до чёртовой клавиши.
Снаряд поредел. Треть его обрушилась на бамбуковые островки, но главная часть, как бы то ни было, всё равно метила в кабину. Титанец пересёк панель с экраном и оживился.
Капитан! Что вы делаете?!
Крик шёл откуда-то из-за спины. Три сержанта, что находились в каютах во время полёта, держались за побитые плечи и толкали друг друга у входа в мостик. Один из них споткнулся, а второй всё никак не мог отнять руку от ребёр. Третьему досталось меньше всего, и он рванул к командиру.
Снаряд почти настиг их. Рука навигатора пересекла штурвал, ноги капитана пересекли мёртвое тело, а сзади бежал тот, кто собирался им помешать.
Раз провод. Два провод. В мозгу коротнуло. Один за другим пучки полимера опрокинулись вниз, на предплечье. Поло выругался. Ему не хватало мизинца, чтобы совершить подвиг. Капитана коснулась искра. Он склонил грудь. Снаряд зашумел. Прыжок. Подскочив, сержант намерился им помешать.
Лидера всколыхнуло.
Веки живых затряслись.
Создание, не имеющее конечностей, на мгновенье погрузилось во мрак.
Ка-ка-ка ан вы м-м-меня.. с-с-с-слыш те? громкая череда звуков отпрыгнула от стен мостика.
Это говорил чей-то коммутатор.
С-с-с-скаж ч-ч-что-нибудь ответ те, приём.
Помехи завладели кабиной. Хохот белого шума. Его перекрывал только ветер, зашедший на огонёк сквозь разбитые стёкла.
В-в-в-ваши б-б-бойц уже вы-вы-высад лись. Тит, приём.
Ответа не было. Только сознание, блуждающее в темноте, приводило себя в чувства. Первая дельная мысль: «где-то ещё находилась жизнь».
Ес-с-сл вы сл-л-л шите, ответ те.
Да, капитан Висм, мы вас слышим, скрипя зубами, Тит окидывал взором пол мостика. На нём лежало три тела. Позади ещё два. Он боялся, что четыре из них бездыханны.
Отли-ли-ли но, к-капи ан, тогда со-о-общу вашим па ям, что всё-ё-ё в пор дке.
Да, капитан, было бы кстати.
Пустив взгляд ниже, Тит наткнулся на рокочущий коммутатор. У того растопырились пальцы, а из фаланги, откуда недавно торчал мизинец, вырвалась последняя искра. Удивительно, но навигатор добрался до клавиши. Тит подсобил ему. Успев наклониться над панелью приборов, он тем самым успел надавить на зависший палец, потерявший контакт с рукой.
«Выброс» вытащил их. Вытащил, но окончательно поломал протез. На суставе висел один полимерный провод, да и тот соединялся с ключицей, а не с плечом. Поло обернулся к Титу, потрогал алюминиевый обруч, вшитый в кожу, и радостно выдохнул. На одного покойника в списке стало меньше.
Механическая ладонь задвигалась, и в трансляции, отображающей миниатюрную фигуру Висма, прибавилось артефактов.
Доб-б-бро пож ало.. ать на Пром-м-м тий, капитан. Н-н-наде-де сь, эта зем-м-м-мля встретила вас с-с-с теплотой.
А как же, с укором ответил титанец, придерживая ссадины на лице.
Тог-г-гда не б ду задер-р-р-жи ть. Встре ся в лагере. Кон-н-н ц связи.
Отбой.
Фигура исчезла. Коммутатор замолк. И теперь Тит мог вдоволь насладиться болью, перетекающей от одного бока, придавленного телом сержанта, к другому. Россыпь стеклянных осколков подначивала его встать. Они впивались в открытые локти, но ему, по существу, было без разницы. «Как же этой клятой планете повезло, что и мне без разницы», подумал он про себя, наблюдая, как свет местного солнца ударяется в стену оцарапанной кабины мостика в тысячный и тысячный раз.
Первый осколок воспоминаний
В кустах ничего, горько выдохнув, он полез рукой в землю.
«Хотя бы жёлудь, хотя бы гроздь брусники или кучка опят, в конце-то концов!». В животе урчало, его жгло от голода, но на корешки лопуха или кислицу пересаживаться ещё не хотелось. Ещё чуток времени, и он обязательно себя накормит. Небольшая возможность, и он с лёгкостью отыщет спасение если не себе, то хотя бы бушующему желудку.
Ветки ветки, рука залезла в норку под деревом, иголка сухая иголка влажная ай, тварь, острая! он шикнул, после чего потряс ладонью, избавляясь от боли.
У плеча что-то возникло. Что-то навроде хруста. Но стоило чужаку прислушаться, как этот звук тут же исчез. Пришлый обернулся и заметил лишь остатки тающего дыма. Костёр потушил лёгкий таёжный ветер, что вместе с этим всё время мешал уснуть. Недосып насел на глаза, и потому, помотав головой, Пришлый решил, что глазам в этот час доверять не стоит. Он решил, что уши в данный момент куда надёжней, поэтому, прильнув к холодному дуновению, он стал ждать, когда незнакомец вновь себя выдаст.
В завале деревьев что-то шелохнулось. Шум возник вновь. Лапа, наступающая на листья, остановилась, а затем её потихоньку сменила другая. Песок под завалом поморщился, и на свет вышла ещё пара лапок. Они несли на себе крохотную серую тушку. Около сотни иголок было на её спине, а на них то, что создавало кроткий, непритязательный шум. Звук снова исчез. И голодный чужак, потративший утро на поиски пищи, хищно облизнулся.
О, вижу, ты принёс мне немного завтрака, Пришлый, пригнув колени, от бессилия заковылял гуськом.
Но ему, наоборот, казалось, что он совсем не бессилен. Наоборот, он гигант! А это ничтожество возомнило, что может просто его обойти! «Ха, ещё чего!». Сверхсилы тут имеет только один, и только тот, кто имеет сверхсилы, вправе бросать кому-либо вызов. Пришлый накинулся! В пальцы вцепились иглы, четыре разом, и тот, кто вправе был бросать вызов, принялся с отчаянием поносить вселенную. Ёж вздрогнул, отбежал и, задев сухую кору, ушёл под выгоревшую кучку листьев. Захрустело. В последний раз. А потом за кучкой листьев спрятались передние и задние лапки, и серая тушка, и спина из иголок, что хранила на себе гроздья смородины, брусники, земляники, шестёрку опят, несколько желудей и ещё немного лещины.
Бой проигран, ёж, с пафосом промямлил Пришлый, однако я отомщу. Запомни. Запомни, кому ты переступил дорогу, и больше мне не встречайся, в брюхе заурчало, невыносимо, ай! Живот живот! Пришлый упал на заваленные деревья и положил на брюхо ладони. Он почувствовал, как желудочный сок, так и не дождавшись нормальной еды, начал вовсю выедать брюшину. Черт! Где там я кислицу запрятал? О, а вот и корешок лопуха!
Он жадно сгрыз всё, что попрятал на чёрный день, и с лицом, полным ребяческой радости, опрокинулся на спину.
До полудня оставалось совсем чуть-чуть.
Ну, Дух, надеюсь, у тебя всё в порядке, шёпотом произнёс Пришлый.
Он боялся призвать хранителя, отвлечь от поисков, ведь дорога к сигнальному огню затерялась. «Лес зачарован, а значит, подумал чужак, произнести что-то почти как подбросить монету. Ты или отзовёшься эхом, или прозвучишь в сознании. Не в своём, но в чужом. А нам этого пока не надо».
Он погрузился в мысли. Перебрал в голове то, что его в действительности волновало, и тут на поверку вышел сон, приснившийся ему на днях.
Синяя-синяя гладь. Просторная сверкающая бесконечность. Это был океан. Тот безмолвно купался в лучах, совестливо отгораживая тьму, от которой пучина не в силах была отказаться.
Чужак плыл по мировому лику. Плыл чудесным ребёнком, заброшенным в рабочий комбинезон. Однажды он покинул себя, да, преодолел своё тело и обратился астральной проекцией. Он тут же поспешил исследовать океан, придержащий свод. Он поднялся к солнцу, увидел каждую его пору и дотронулся, почувствовав холод. А однажды его заклевали чайки, лишённые глаз и клювов. А насытившись им, оторвав каждая по кусочку, они обратились ко времени и попросили замедлиться. Сутки продолжились, но время превратило их в буревестников и подарило крепкие крылья. Они опустились к бризу, и мировой лик вступил с ними в спор. Чьё пение лучше ливня или безветрия? Пришлый успел услышать доводы птиц, как тут его внезапно отбросило к телу. Он почувствовал, как сильно продрог, насколько мучительна, оказывается, ломоть в костях и как же сухо и солёно в горле. Он будто пережил жестокую бурю. Что-то измывалось над ним, пока он был без сознания, разорвало на куски, а как только он очнулся собрало воедино. Он существо, одетое в рабочий комбинезон, и он забыл, как здесь оказался. Вдруг издалека послышалась песнь. Зловещая песнь. Куплет страха, кутающий синюю-синюю гладь в багряные-багряные волны.