Новорожденная малышка агукает, дёргает ручками и ножками в своей корзине. «ОНА ТОЖЕ БУДЕТ АКТРИСОЙ!» Крёстная мать, захмелев, театральным жестом открывает шкатулку и неожиданно дарит молодым родителям крупную купюру.
И вдруг вместо фильма серое полотно экрана. Если вставить плёнку по новой, кадры опять запрыгают и оборвутся на том же месте. А ведь какое интересное начало было. Но нечего больше показывать. Пошла просто жизнь: переезды, Анечкины болезни, бесконечные гастроли мужа. И ожидание, ожидание
Мама, я тоже немка?
Женщина улыбнулась, погладила дочь по волосам.
Du bist deutsche, meine tochter.
Почему говоришь по-немецки? насупилась девочка. Говори со мной по-русски, как папочка! Gut?
Gut, gut Но ты дольжна знать сфой язык.
Обе помолчали, прислушиваясь к звуку поздней пролётки. Она не остановилась, процокала вниз. Снова стало тихо, лишь далёкий трамвай сердито подал сигнал своей трещоткой. Анечка представила, как трамвай штанга с колёсиком на проводе едет по тёмной улице, и поздний пассажир выскакивает из него на ходу, не дожидаясь остановки у монастыря.
А что там было дальше с той злой старухой? спросила она.
Мама близоруко склонилась над книгой.
И тогта старуха, тряся головой, сказала, что принцесса уколет себе руку веретеном и от этого умрёт
Я не хочу, чтобы она умерла! расстроилась Анечка.
Потожди Но вот тут-то пришла юная фея и громко сказала: не плачьте, король и королева! Фаша точь останется жива.
Хлопнула входная дверь.
Папочка!
Аня бросилась в прихожую. Редкие дни, когда папа бывал дома, становились праздником.
Недавно они вместе ходили на базар, там Аня видела распряженных из возов огромных волов. На них цоб, цобэ! приезжали в Киев седоусые бандуристы и их чернобровые дочери с лентами, рушниками и вышиванками. Было Благовещение, оно совпало с Пасхой, и всюду красовались куличи, крашенки, а в развешанных на будочках клетках щёлкали и свистели птицы.
Папочка катал её на карусели, качал на качелях. Что за чудесный праздник он устроил дочери! Когда они возвращались домой в разукрашенной, звеневшей бубенчиками пролётке, на коленях у него стояла клетка с диким щеглом. Птичка была нарядная, настоящий щёголь с жёлтыми крыльями и в красной масочке. Дома они ещё раз послушали её милое пение, потом выпустили птицу в открытое окно.
Отец приехал навеселе.
Вы ещё не спите, дорогие мои!
В одной руке он держал чемодан, в другой какой-то деревянный шкафчик.
Уф, еле дотащил.
Жена поспешила принять у него пальто. Он поцеловал её в щёку, а дочку поднял на руки.
Ты моя любимая душечка!
Девочка счастливо засмеялась, прижимаясь к нему. От него пахло табаком и ещё чем-то чужим и в то же время приятным.
Как гастроли? недовольно спросила жена. Она уже унюхала исходящий от мужа запах дамских духов.
Он опустил дочку на пол.
Очень удачно прошли! Два раза был аншлаг. Так что мы теперь с деньгами! он был радостно возбуждён. И я привез кое-что в подарок Анечке.
Папочка, какой подарок? Какой? девочка захлопала в ладоши, нетерпеливо запрыгала вокруг его вещей.
А вот такой, моя принцесса!
Он открыл свой загадочный сундучок. Внутри оказались покрытый войлоком диск, хитрый механизм с иголочкой и маленький рупор.
Граммофон!
Анечке сразу захотелось послушать.
Тай папа отдых, предупредила мать.
Ничего, я не устал.
Отец щёлкнул замками чемодана, жестом фокусника достал оттуда пластинку.
Шансонетки!
Он поставил её на диск. Покрутив ручку, завёл граммофон. Когда пластинка разогналась, плавно опустил на неё иглу. Послышалось шипение. Анечка, замерев посреди комнаты, вслушалась в звуки оркестра. Она покрутила головой, согнула коленки в такт музыке, воспринимая её всем своим маленьким телом.
Женский голос запел:
Не щекочи голубчик, не щекочи голубчик, не щекочи голубчик
Иглу надо заменить! спохватился отец.
Он отыскал в чемодане жестяную коробочку не больше леденцовой, с нарисованным на ней ангелочком. Открыв её, неловкими пьяными движениями перебрал запасные иглы.
Ладно, потом! папа захлопнул коробочку и завёл граммофон по новой. На этот раз не заело.
Не щекочи голубчик,Меня не раздражай!Ты, миленький амурчик,Почаще приезжай!Анечка начала танцевать, заламывая руки и кокетничая. Ей хотелось быть похожей на взрослую артистку. Она была такой крошечной, такой деликатно сложенной, с большими глазами и каштановыми локонами, спускавшимися до самой талии, с маленьким вздёрнутым носом и прекрасным цветом лица. Отец сидел, расслабленно помахивая ногой в лакированном ботинке, и с хмельной улыбкой смотрел на дочку.
Запомните мои слова эта барышня будет королевой сцены!
Он наконец заметил, что жена собирает на стол.
Не надо, дорогуша, я совсем не голоден.
Почему? поджав губы, женщина замерла над столом.
Поужинал в ресторане.
Опять празтник? ревниво спросила она.
Ну да. Отмечали Одна удачная гастроль закончилась, завтра другая начинается.
Опять со своими тамочки?
Зачем ты так? Эти дамы тонкие ценительницы искусств и таланта.
А мы с Анхен только ждать? в её покрасневшем от обиды лице проступило что-то кроличье.
Анечка слушала их, испуганно присев перед граммофоном. Песенка закончилась, но пластинка всё крутилась, издавая слабый шум, словно кто-то маленький отбивал на ней неторопливую однообразную чечётку своими крошечными ботиночками.
Отец закатил глаза ну вот, началось! А ведь он явился домой в прекрасном настроении. До чего надоели эти скандалы.
Ну что ты опять, право дело Ну нельзя артисту без гастролей. Гастрольная жизнь нелегка, ты должна это понимать. Или, может, я чего-то не знаю? Может, у нас под окном выросло волшебное дерево, на котором висят банкноты?
Женщина опустила глаза. Когда разговор заходил о деньгах, ей нечего было возразить. Покорности и расчётливости она научилась у своей немецкой матери.
Молча убрав нетронутую еду, она подошла к окну. Из черноты на неё посмотрело отражение некрасивая тётка с толстой шеей. Она нелюбимая, скучная и никому не нужная как те бабушки в чёрных платьях, которых водят на прогулку вокруг Сулимовской богадельни.
Её золотая сказка на серебряном экране закончилась, едва начавшись. И не выросло под окном никакое волшебное дерево, лишь старая липа стоит с пустым вороньим гнездом. В марте там выводила потомство ворона, из-под её крыльев высовывали свои голодные клювики воронята. Они дожидались папочку, а он нечасто прилетал, тоже безответственный попался.
Шло время. Пластинок в доме становилось всё больше, граммофон играл и играл, Анечка пела и танцевала.
И через год, и через два И через восемь лет: в той же квартирке, обвязавшись шалями и распустив волосы, она изображала танец восточной красавицы.
Некоторые пластинки она покупала сама. На полочке в её комнате стояла латунная копилка, девочка отправляла туда пятаки, которые мама выдавала ей на завтрак в гимназии. Каждый месяц Аня вставляла в скважину копилки ключик и высыпала монеты на кровать опять набралось на новую пластинку.
Пупсик, звезда моих очей!Пупсик, приди на зов скорей!Пупсик, мой милый пупсик!Ты наш кумир! Тебе весь мир!Граммофонные голоса стали её первой школой. К счастью, не последней. Другая шансонетка исполняла игривые куплеты «В штанах и без штанов» с мужским хором. Дуэт частушечников был не лучше:
Я ведь Ванька! Я Машуха!
Я те в зубы! Я те в ухо!
Настоящей звездой считалась Ленская. Говорили, что ей принадлежит огромный семиэтажный дом на Прорезной. Анечка мечтала петь, как эта Ленская.
Захочу вот вам и ножка,Захочу ещё немножко!Облик девочки пока состоял из острых углов, но она уже научилась этим смущающим изгибам. И призыву в глазах: «Я не женщина и не ребёнок. Я невинна А может быть, и нет!»