В 1967 году, в год юбилея Октябрьской революции, барон Унгерн удостоился целого советско-монгольского художественного фильма. Назывался этот фильм «Исход», поставили его режиссеры Анатолий Бобровский и Жамьянгийн Бунтар. Сценарий написали популярный писатель детективного жанра Юлиан Семенов в соавторстве с монгольским автором Базарын Ширэндыб. Звезда советского кино Владимир Заманский замечательно сыграл главную роль чекиста Прохорова, который под именем полковника Сомова пробирается к Унгерну, входит к нему в доверие, становится начальником штаба (как и полковник Ивановский), а затем организует захват барона монголами и передачу его в руки Красной армии. Самого же Унгерна хорошо сыграл рано умерший незаслуженно забытый ныне актер, артист балета и хореограф Александр Лемберг. Кстати сказать, он сам родился в Чите, т. е. в тех местах, где разворачивалась унгерновская эпопея. Характерно, что о заговоре офицеров против Унгерна в фильме не было ни слова, а заслуга в его поимке всецело приписывалась Красной армии и советской разведке. А вот взятие Урги Унгерном было запечатлено вполне реалистически, без каких-либо пропагандистских натяжек. Правда, и жестокость Унгерна в фильме практически не показана, может быть потому, что ее основным объектом были белые офицеры и казаки, а также еврейское население Урги, еврейские же погромы в советском кино тогда были почти запретной темой.
Историк Юрий Кондаков склонен оправдывать жестокость Унгерна: «Надо принять во внимание те исключительные условия, в которых приходилось действовать Р. Ф. Унгерну. Поражение Белого движения на всех фронтах привело к полной деморализации белой армии. Казаки на Южном фронте и солдаты А. В. Колчака в равной степени массово бросали фронт и сдавались в плен. Чудовищные примеры деморализации известны, например, в частях атамана Б. В. Анненкова при отступлении в Китай (убивали и насиловали жен и дочерей своих же казачьих офицеров). Р. Ф. Унгерн смог не только сохранить от развала свои полки (где было 16 национальностей, и русские были в меньшинстве), но и заставить их доблестно сражаться и побеждать. Для этого были нужны экстренные меры По мнению очевидцев событий, после взятия бароном Урги там было убито от 100 до 200 человек, около 50-ти из них были евреи».
Все оправдания такого рода построены на стремлении минимизировать число невинных жертв, находящихся на совести Унгерна. При этом игнорируются свидетельства, согласно которым жертв было гораздо больше. Так, Б. Н. Волков (о нем речь впереди), находившийся в Урге в первые дни вступления туда унгерновцев и будучи человеком весьма информированным, утверждает, что было истреблено все еврейское население Урги 368 человек. И это не считая жертв среди монголов и китайцев, а впоследствии и русских жителей города, обвиненных в симпатиях к большевикам.
Нечего и говорить, что помимо художественной об Унгерне за восемь с половиной десятилетий, прошедших с периода его монгольской эпопеи и гибели, накопилась обширная литература, как мемуарная, так и исследовательская. Однако в его жизни и походах по-прежнему остается немало белых пятен. Начну с того, что согласно многочисленным свидетельствам, делопроизводство в Азиатской дивизии велось из рук вон плохо. Бумаг и канцелярий барон не любил, копий приказов и донесений зачастую не сохранял. Те же документы, которые остались, частично были захвачены красными и осели в советских, а ныне российских архивах, в том числе и таких закрытых, как архив ФСБ. Лишь очень малая часть их сегодня опубликована, равно как опубликована лишь незначительная часть документов советской стороны, связанных с борьбой против Унгерна. Немало документов также сохранилось у ушедших в эмиграцию офицеров дивизии и было использовано ими при написании мемуаров, но аутентичность некоторых из них вызывает сомнения. С мемуарным покрытием, так сказать, унгерновской эпопеи также бросается в глаза существенная диспропорция. Подавляющее большинство авторов мемуаров это офицеры и гражданские беженцы, оказавшиеся в Урге к моменту захвата города Унгерном и впоследствии мобилизованные в Азиатскую дивизию. Поэтому сравнительно хорошо оказался освещен период пребывания Унгерна в Урге и его похода против Советской России. А вот его деятельность в Даурии, равно как и первый период его пребывания в Монголии, включая все три штурма Урги, в мемуарах представлен, как правило, только с чужих слов. Из старых унгерновских офицеров, вышедших вместе с Унгерном из Забайкалья, многие погибли в боях, были казнены самим бароном или были убиты заговорщиками в ходе заговора против Унгерна. В высокие чины они в большинстве своем были произведены самим бароном из урядников и младших офицеров. Особой образованностью и склонностью к литературному творчеству они обычно не отличались, поэтому даже уцелевшие командиры полков (Очиров, Забиякин, Хоботов) мемуаров не оставили. Не оставили мемуаров и такие ключевые свидетели, как начальник контрразведки Унгерна полковник Сипайлов и начальник штаба Азиатской дивизии Ивановский. Вероятно, всем им было, что скрывать, и создать сколько-нибудь убедительные мемуары, способные оправдать их авторов в глазах белоэмигрантских масс, было попросу невозможно.
Несомненно, когда-нибудь будет написана академическая биография Унгерна с использованием всех имеющихся мемуарных и архивных источников. Моя задача значительно скромнее. Использовав некоторые архивные источники, в частности мемуары и письма Бориса Николаевича Волкова, который первым из известных авторов писал свою «Унгерниаду» в 1921 году, еще при жизни «черного барона», а также опубликованные источники, я постараюсь набросать по возможеорсти объективный, но не беспристрастный портрет барона Унгерна-Штернберга, показать ту роль, которую он вольно или невольно сыграл в Гражданской войне и во всемирной истории. Параллельно по ходу повествования мне придется установить личность начальника штаба Унгерна, загадочного полковника Ивановского, которого большинство мемуаристов числили помощником присяжного поверенного. Эта история почти детективная и представляет собой настоящее расследование. Равным образом почти детективными подробностями обрастает и история мемуаров Волкова, которые автор писал под разными именами вымышленных им людей. Я постараюсь проследить генезис побед и поражений «черного барона» и показать, насколько закономерен был постигший его конец. Я постараюсь также отделить истину от многочисленных легенд, сложившихся вокруг имени Унгерна.
Судьба Унгерна продолжает волновать людей и в наши дни. В 2006 году реабилитации барона Р. Ф. Унгерна как жертвы политических репрессий пытался добиться даже один из депутатов Государственной Думы России, но Новосибирский областной суд ему отказал. Не знаю, если бы реабилитация все же состоялась, принял ли бы ее дух мятежного барона. Мне кажется, он был вполне доволен именно таким концом своей земной жизни от неприятельской пули, хотя еще лучше для него было бы пасть в бою. Если же брать юридическую сторону вопроса, то сама по себе борьба против болшьшевиков и Советской власти с позиций сегодняшнего дня никак не может считаться преступлением. А вот убийство мирных российских граждан как в Монголии, так и в России, равно как и бессудные казни солдат и офицеров Азиатской дивизии, совершенные по приказанию Унгерна, на преступление, караемое высшей мерой, вполне тянет. Тем более что эти убийства нельзя даже списать на простой белый террор ответ на красный террор. Большинство жертв Унгерна отнюдь не были большевиками или сторонниками большевиков, а пострадали потому, что были людьми состоятельными, и их средства могли пополнить казну Азиатской дивизии. Многие офицеры пострадали за то, что имели несчастье иметь самостоятельное мнение, отличное от мнения барона. Евреев же убивали еще и на почве расовой ненависти. Как-никак, Унгерн был, наверное, единственным белым генералом, жестокость которого вызвала восстание подчиненных. Последние при этом совсем не собирались перейти на сторону большевиков. Сделать из него ангелоподобного идеолога евразийства, думаю, никому не удастся.