Осознав, что конец близок, люди стали другими они начали больше ценить каждый прожитый день, каждый час. От присутствия постоянной опасности их чувства обострились и вылились в благое дело: многие спешили исправить старые ошибки и искупить свои грехи. Запоздалое покаяние наш неискоренимый недостаток, но некоторые и на смертном одре не желали менять свою гнилую суть совершив много зла, они упрямо отвергали любые попытки попросить прощения и с высокомерием уходили в мир иной.
30 июня
Было второе июня. Утром я обнаружила, что у меня в аквариуме умерли все рыбки. Абсолютно все. В это же время во дворе, не прекращая, выли дворовые собаки. Некоторые жильцы нашего дома высовывались из окон и орали на них:
Заткнитесь, черти!
А ровно через час, в десять часов пять минут, мой город перестал существовать в том виде, в котором я всегда знала и любила его.
Я вязала крючком и слушала радио (там теперь, по обыкновению, передавали неутешительные новости), но неожиданно появилось помехи, а потом радио и вовсе смолкло. Я встала и направилась к нему, но меня вдруг резко отбросило к стене. Комната начала трястись, с тумбочки упал телевизор, вся мебель пришла в движение и стала падать друг на друга. На меня опрокинулся стол, усилием воли я смогла снова поднять его и спряталась под столешницу. С потолка упала люстра прямо на стол. Я слышала, как на кухне, вываливаясь из шкафов, бьется посуда. От стены отвалилась полка с книгами: она долетела до окна, разбрасывая по пути полета книги в разные стороны. Моя тяжелая кровать, подпрыгивая, доскакала до середины комнаты. Посыпалась штукатурка. Я пыталась сообразить, где самое безопасное место и вспомнила слова Марины нужно спрятаться под прочный стол или стать в дверном проеме. Я осталась торчать под столом, но как только толчки прекратились, я поспешила в коридор и, споткнувшись об опрокинутый стул, растянулась на полу. Снова начались толчки. На этот раз трясло гораздо сильнее. В ванной лопнули трубы, и оттуда на меня хлынул поток воды. Через десять секунд все прекратилось. Я собрала силы, встала, распахнула дверь и выбежала на лестничную площадку. Заметила, что Марина стоит в дверном проеме. Это был островок безопасности именно в этом месте, за счет крестообразного пересечения несущих и ненесущих стен, создается зона повышенной прочности, которая может выстоять даже при обрушении остальных стен. Дверные проемы в нашем доме были обрамлены железобетонными рамками, что гарантировало их прочность. Не все дома могли похвастаться этим.
Побежали на улицу, предложила соседка и добавила спешно: Несмотря на то, что наша девятиэтажка строилась с учетом семибалльного землетрясения, здание все равно может повести себя непредсказуемо.
Мы стали лететь по лестнице, как две быстрых лани и даже не сразу заметили, что лестница и перила местами оказались разрушены. На Марине была наполовину застегнутая длинная рубашка в клетку, едва прикрывающая ее худые бедра. Но и я выглядела не лучше тоже босиком, в несуразной серой тунике, которая на боку немного разошлась по шву, когда я упала на пол при первых толчках. Один рукав оторвался и потерялся где-то в квартире, другой пропитался кровью я умудрилась чем-то пораниться, но даже не почувствовала этого. Мои растрепанные черные волосы сбились в безобразные колтуны, будто по ним прошелся ураган.
Откуда ты знаешь, что наш старый дом рассчитан на семибалльное землетрясение? спросила я, распахнув дверь на улицу.
Осторожно! Марина схватила меня за уцелевший рукав моей туники и ткнула пальцем в бетонный козырек, находящийся над входом в подъезд, потом пояснила: Эти козырьки, обычно, первые обваливаются при землетрясениях, потому что закладные металлические детали, с помощью которых они крепятся к зданию, довольно быстро ржавеют.
Я изумленно приподняла брови. И тут же этот злополучный козырек рухнул на крыльцо, обдав нас пылью из штукатурки. Я мысленно возблагодарила удачу за то, что моей соседкой оказалась эта милая и всезнающая девушка.
Мы с трудом выбрались на улицу, так как массивный козырек частично завалил нам выход. Во дворе уже столпилось много людей. Некоторые из них были голыми раньше я не раз слышала о том, что во время землетрясения люди выскакивали на улицу, в чем мать родила. А теперь сама стала свидетелем этой картины инстинкт самосохранения работал на полную катушку, в тот момент мы даже не думали о том, как мы выглядим пристойно или не очень?
Нужно отойти подальше от дома, сказала Марина, откашливаясь.
Мы поспешили в сторону дороги. Сверху на нас оседала серая пыль. Она навязчиво лезла в глаза, в нос и от этого было сложно дышать. Пыль была такой густой, что смогла затмить солнце оно неясными расплывчатыми контурами смутно вырисовывалось бледным желтым пятном на небе. Видимость была не более пяти метров. Снова начались толчки, асфальт стал скакать ходуном под нашими ногами. Мы с Мариной схватились за руки, но все равно не смогли устоять и только рядом стоящий каштан, который мы крепко обняли, сумел спасти нас от падения. Около минуты нас качало вместе с деревом. Безумная горизонтальная тряска заставила меня почувствовать, что я превратилась в марионетку, которой неумело управляет злобный кукловод. Я не видела, но слышала, как вокруг рушились здания, как кирпичи хлопались друг об друга, будто заклятые враги. Громкий гул сводил меня с ума, мне казалось, что я вот-вот погибну. Потом все резко прекратилось, но затухающие толчки продолжались еще около часа. Когда пыль немного осела, перед нами предстала ужасная картина. Наш дом выстоял, но соседняя девятиэтажка рухнула, трансформировалась в скалу из обломков, погребя под собой все живое. Она, в отличие от нашего панельного дома, была кирпичной.
Кирпичные дома самые небезопасные при землетрясении, сказала Марина на удивление сдержанно.
Но когда я посмотрела на ее лицо, то увидела она молча плачет. Беззвучные слезы текли по бледным щекам, как символ нашей новой жизни, в которой испытания и лишения станут нашими постоянными спутниками. Чуть позже она пояснила мне, что кирпич самый тяжелый материал с максимальной инерцией верхних этажей. Каждый элемент кладки вибрирует в резонанс с остальными, поэтому даже при кратковременной перегрузке во время землетрясения, кладка разрушается. Но у нас никогда не было прежде землетрясений, и кирпичные дома строились со спокойной душой. Люди боялись других вещей безработицы, лишнего веса, безответной любви; а некоторые и вовсе устраивали истерику из-за мелочи если вдруг не прозвенел утром будильник не дай бог опоздать на работу! Или если не успел и не сумел достать билет на матч любимой команды. Ох, как мне хочется вернуть все эти глупые страхи, лишь бы все было по-прежнему!
Понесло гарью в километре от нас горел стекольный завод. Но пожар был не только там, а и в некоторых домах, где повредились газопроводы. Во дворе было много людей все напуганы, все в панике метаются туда-сюда и отовсюду слышны дикие вопли. Те, у кого близкие были погребены под кирпичным домом, стояли и выли. Уцелевшие кинулись к завалам и стали разгребать их: раздирая руки в кровь, они пытались отыскать своих близких. Многие из них прибежали с работы, чтобы узнать, что случилось с родными людьми, но увидев разрушенный дом, принимались рыдать и истерить.
Один мужчина сумел вытащить из-под обломков свою жену и начал делать ей искусственное дыхание. Самое удивительное на ней не было ни царапины, но она была мертва. Но он с каким-то диким остервенением продолжал и продолжал делать разные манипуляции, пытаясь оживить супругу и отказываясь принимать удар судьбы. Женщина была совсем молода ее длинные каштановые волосы покрывала белая пыль, а зеленое платье местами было разодрано.