Ира подошла к столу, взяла тарелку с тортом и швырнула весь кусок в мусорное ведро. Затем тарелка полетела в раковину. Ложка туда же.
Бред собачий! Раз это бред, тогда не разговаривай со мной! Молись дальше!
Ира быстро оделась и ушла из дома, громко хлопнув дверью. Мать вытерла слезы, перекрестилась, произнесла короткую молитву, собрала оставшуюся посуду со стола, снова включила кран и сделала громче телевизор, звук которого заглушал её собственные мысли. Она мыла посуду в одиночестве. По телевизору шли новости, окна были разрисованы тонкими кристаллами льда, а в квартире было пусто.
Ира шла к Артему. У его подъезда вспомнила, что забыла оберег. Он назывался то ли «ведьмин яд», то ли «ведьмина кровь» или это было одно и то же она не разобралась. Религию она ненавидела, эзотерика раздражала меньше, как и вся остальная чушь про магов и колдунов, но тоже доверия не вызывала. Ира позвонила в домофон, но дверь подъезда уже открылась, вышла Вика. Она свысока посмотрела на Иру и, оттолкнув её, пошла к такси, которое только что подъехало. Повернувшись, Вика извинилась настолько неискренне, что лучше бы вообще этого не делала. Ире захотелось оттаскать эту девчонку за волосы, но она сдержалась, как и в прошлый раз. В последней книге по психологии, которую она прочитала, говорилось, что на эмоции может влиять восприятие. Тому, что означала эта фраза, было посвящено две главы, и Ира отчетливо усвоила: ненавидишь человека значит как-то его воспринимаешь, злишься на человека значит как-то воспринимаешь. Осталось проверить в жизни.
Вика была очень похожа на Миронову, это могло влиять на восприятие. Дроздов любил Миронову. Ира любила Дроздова. Ира ненавидела Миронову за то, что её любил Дроздов. Никто в этой ситуации не виноват и звучит всё нелепо, но почему же так мерзко. Ира рассуждала о том, что и Миронова, и Дроздов сейчас мертвы. Смысл ненавидеть эту девочку только за то, что она похожа на её мертвую одноклассницу, с которой у неё свои счеты. С другой стороны, если бы она её не толкала Но она толкнула, а вчера нагрубила. Ира решила, что Вика определенно обделена хорошими манерами, и подумала, что когда та станет старше, её манипуляции будут тоньше, изящнее, не такие явные. Скрывать свою мерзкую натуру она будет искуснее, и тогда ей ничто не помешает использовать невинных людей в своих целях. Ира думала об этом, пока поднималась на лифте, пока звонила в дверь.
Открыл Артем. Через узкую щель были видны только его глаза.
Оберег с собой?
Забыла я твой оберег. Что это вообще такое?
Ведьмин яд, Ир. Это ведьмин яд.
Ты что так переживаешь насчет этого украшения? Это потому, что ты подарил, а я не ношу?
Нет!
Можно войти уже?
Сегодня никак не получится. И без мешка не приходи ко мне.
Артем попытался закрыть дверь, но Ира просунула ногу в проход.
Что за человек был в том магазине? Артем! Ты с кем разговариваешь?
Артем попытался вытолкнуть Иру из квартиры, но у него ничего не вышло. К ним вышла невысокая женщина с русыми волосами, забранными в хвост. На вид ей было лет сорок, но взгляд был очень тяжелый, такой же тяжелый, как и у самой Иры. Тут она узнала мать Артема. Что-то в ней изменилось с той встречи в кафе. Или она старше стала, или просто без макияжа Ира не поняла. Мать увидела ногу в дверях и приподняла брови.
Артем, что происходит? Почему твоя подруга отчаянно пытается попасть к нам в квартиру, а ты её отчаянно не пускаешь?
Ира убрала ногу, а Артем открыл дверь полностью и закатил глаза.
Ой, заходи уже. Проще пустить, чем объяснить, почему нет.
Проходи, Вилова, он тебя целый день ждет.
Спасибо, удивленно сказала Ира. По ноге в дверях я так и поняла.
Ира стала раздеваться, а мать Артема самодовольно улыбнулась.
Мама! выругался Артем.
Мать Артема подошла к нему, посмотрела в глаза, наклонилась и прошептала:
Если ты будешь меня нервировать, то у меня снова случится приступ и нам снова придется уехать, а мне здесь нравится.
Какой приступ?
Очевидно, шепот был не такой уж тихий, и слово «приступ» Ира услышала. Мать Артема уже собралась объяснить, что с ней происходит, сказать, что она Неадекват, и ввести Иру в курс дела, но тут разговор продолжил Артем.
Эпилепсия. У моей мамы эпилепсия.
Ира взглянула на мать быстрым, но оценивающим взглядом.
Давно?
Артем таращился на мать так, что ещё чуть-чуть и началось бы внушение. Он явно не хотел делиться тем, что они Неадекваты. Мать посмотрела влево, куда-то вдаль или на стену Ира не поняла, и тяжело выдохнула:
Последние лет тринадцать. Может, после травмы сотрясение было, а может, после родов, никто не знает.
Такое бывает, покивала Ира. А вы таблетки пьёте? Антиконвульсанты там?
Мать Артема приподняла брови и скривилась в ехидной улыбке. Ира удивила её познанием в области медицины больше, чем ей хотелось бы.
Дорогая, я пью четыре вида разных препаратов, но припадки повторяются, так что спасибо за совет.
А вы были у Верехтеба? Он у нас принимает. В областной.
У вас это где?
Это в Мологе. У меня там отец работал, в этой больнице. К Верехтебу идут, если совсем плохо, или другие врачи отказываются, или лечение не помогает
Ира могла продолжать бесконечно, но мать достала торт из холодильника, и внимание девушки переключилось на огромную клубнику, которая купалась в белоснежных сливках. Мать Артема увидела, что Ира пожирает клубнику глазами.
Будешь?
Буду, ответила Ира и улыбнулась. Запишитесь к нему, хороший дядька.
Верехтеб? Немец?
Да вроде русский. Я свою мать к нему хочу отправить. У неё посттравматическое стрессовое расстройство и тревожность, а ещё паника бывает. Но это из-за аварии, в которую я попала.
А-а-а, мать посмотрела на Иру. Которая была на Черной Поляне, да?
Да, она.
Это было странно. Ире казалось, что мать Артема в курсе и не будет об этом спрашивать. Хотя так могла проявляться болезнь, и девушка сделала вид, что ничего не поняла. Мать поставила торт на стол.
Я передумала, спасибо большое.
Точно?
Да, вспомнила, что уже торт сегодня ела. Я бы позанималась с Артемом химией, я всё забыла, а мне ещё поступать.
Странная ты, Вилова, то хочешь, то не хочешь, мать угрюмо посмотрела на огромную клубнику и убрала торт обратно.
Извините, правда, не хочу сейчас. Может, попозже?
Ну, скажешь. У Артема в комнате отличник сидит, Ярослав Михайлов. Он сейчас всем поможет химию сдать. Видно, что мальчик в науке.
Артем недобро посмотрел на мать, и она поняла, что пора заканчивать подтрунивать над его одноклассниками. Артем направился в комнату, Ира за ним.
Она шла мимо вещей, которые были ещё не разобраны, мимо коробок в коридоре.
Руки помой, сказала из кухни мать Артема.
Хорошо, Ира и сама собиралась это сделать.
Она зашла в ванную и стала мыть руки. В ванной лежало много упаковок с таблетками. Последние полгода у неё в телефоне стояли сплошные напоминания, она пила таблеток не меньше, чем мать Артема.
Они не помогают, сказала мать, которая стояла в дверях ванной. Они почти никогда не помогают. Только самоконтроль. От этого ещё страшнее.
Вы хоть что-то делаете, чтобы вылечиться, а моя ничего, только молится.
Ира тяжело вздохнула, вытерла руки и прошла в комнату к Артему. Мать осталась стоять в дверном проеме между ванной и коридором. Она подумала, что лучше так, чем вообще ничего. Хотя бы так.
Фраза матери Артема про то, что таблетки не помогают, напомнила Ире о том, как она лежала после аварии в своей палате. Происходящее тогда возвращалось отрывками воспоминаний, похожими на яркие вспышки. Это происходило то ночью, то под утро. Один раз вспышка была настолько сильной, что Ира на пару секунд забыла, где она находится. Сюжет вспышки был про какую-то сумасшедшую, которая кричала на всю больницу, что ей никто не поможет. Сейчас как раз такая ситуация. Мать Артема сказала, что таблетки ей не помогают. Той женщине тоже таблетки не помогали, но Ира тогда ей позавидовала. Женщина была сильная, вырывалась из рук санитаров, а Ира лежала без движения, и на неё смотрел парень, лица которого она так и не смогла вспомнить. Она ждала, когда же будет вспышка, которая ей расскажет, кто он. В голове она его сама называла «ангел-хранитель» или «тот парень», но матери не признавалась. Хотя ей нужно было хоть какое-то объяснение, по чьей воле она оказалась в Мюнхене. Кто тогда ей спас жизнь?