А куда ты едешь, если не секрет? Николай Николаевич впервые внимательно посмотрел на Ленку.
К родителям, ответила Ленка.
Портфель расстегнулся, и она со злостью вновь его застегнула.
К родителям?! Вот тут Николай Николаевич забыл про свои картины и соскочил с табурета. И не думай!.. Он погрозил ей пальцем. Ишь ты выдумала! Чтобы я отсюда? Никуда!.. Никогда!.. Ни ногой!
А ты мне не нужен! крикнула Ленка. Я сама уеду! Одна!
А кто тебя отпустит?.. Какая самостоятельная! Они тебя привезли, они пусть и увозят. Николай Николаевич провел блуждающим взором по картинам и сказал тихо-тихо: Пойми, я только этим и жив. Он протянул руку к Ленке: Отдай портфель.
Ленка отскочила, стала по другую сторону стола и крикнула:
Дай денег!
Никуда! Ты поняла?.. Никуда ты не поедешь! ответил Николай Николаевич. И оставим в покое эти глупости.
Дай денег! Ленка стала как бешеная. А не то я что-нибудь украду и продам.
В нашем-то доме? Николай Николаевич рассмеялся.
Смех Николая Николаевича обидел Ленку. Она беспомощно оглянулась, ища выхода из положения, и вдруг крикнула:
Я твою картину украду! Бросила портфель и в лихорадке начала снимать со стены картину, которая висела к ней ближе других.
Картину?! Николай Николаевич неожиданно быстро подошел к Ленке и отвесил ей такую пощечину, что она отлетела в угол комнаты, а сам в ужасе отступил.
Ленка подхватила портфель и рванулась к двери. Николай Николаевич успел ее схватить. Она укусила его за руку, вырвалась и убежала.
Я тебе все равно не дам денег! крикнул он ей вслед, натягивая пальто. Не дам!.. Елена, остановись!.. Вот бешеная! И, торопясь, не попадая рукой в рукав пальто, выбежал из дома.
Глава четвертая
А в это время веселый шестиклассник Валька мчался по берегу реки, никак не рассчитывая на то, что вечером ему приклеят позорную кличку Живодер. Он был одет по-праздничному: в чистой рубашке и при галстуке. В руке крутил собачий поводок с ошейником, а носком сапога все время сшибал пустые консервные банки, разбросанные еще с лета там и сям нахальными туристами. Он старался попасть в птиц и кур, тихо блуждающих в кустарнике, или в котов, мирно ловящих последние лучи осеннего солнца. И если ему удавалось поразить какую-нибудь цель, то собственная ловкость вызывала в нем прилив бурной радости.
Валька затормозил около старого дуба из его дупла торчали две мальчишеских головы.
Вы что там делаете, мелюзга несчастная? строго спросил Валька.
Мы ничего, испуганно ответили те. Мы в пожарников играем.
А ну вылазь! Валька выразительно хлопнул поводком по голенищу резинового сапога, как какой-нибудь американский плантатор из девятнадцатого века, хотя, между прочим, ничего не знал про них, ибо плохо разбирался в науке под названием история. Собирай листья! Засовывай их в дупло! Живо!! Пошевеливайся!..
Мальчишки, ничего не понимая, собирали в охапку листья и засовывали их в дупло. Но вот они набили его доверху, Валька чиркнул спичкой и бросил ее в дупло на листья те тут же занялись пламенем.
Ты что?! взбунтовались мальчишки и бросились к дереву.
Но Валька перехватил их и не отпускал, пока пламя не разгорелось, хотя они бились у него в руках и ревели. Потом с криком: «Вперед!.. На пожар!.. Пожарники!..» выпустил и удалился.
Так он шел по земле, издавая вопли восторга, оставляя позади себя крики возмущенных жертв.
Валька спешил на встречу со своими дружками, чтобы идти на день рождения к Димке Сомову. Он еще издали увидел их: Лохматого и Рыжего они сидели на скамейке у речной пристани, подскочил к ним, с размаху бухнулся рядом и спросил:
Ну что, баламуты, жрать охота? зашелся мелким смехом и добавил: И мне тоже!.. Как подумаю про сомовские пироги, слюнки текут.
А я меду с молоком навернул, ответил Лохматый и мечтательно добавил: Липа в этом году долго цвела мед вкусный.
А мне бабка ничего не дала, вздохнул Валька. Чего, говорит, переводить продукт, раз ты в гости идешь.
Хитрая у тебя бабка, сказал Лохматый.
Хитрая-то хитрая, а свою жизнь под откос пустила, ответил Валька. Ни кола ни двора. Вот Сомову хорошо. В рубашке родился. И родители деньгу зашибают, и красавчик, и голова работает на пятерки Так и хочется ему мордочку почистить.
Завидущий ты, Валька, сказал Лохматый.
А ты нет?.. Валька усмехнулся. Чего там Все люди лопаются от зависти. Только одни про это говорят, а другие врут, что они не завистливые.
А мне-то чего завидовать? удивился Лохматый. Нам в лесничестве хорошо. Воля. И вообще я кого хочешь в бараний рог согну.
Ну и что? Валька презрительно сплюнул. Сила не деньги. На нее масла не купишь.
Лохматый неожиданно схватил Вальку одной рукой за шею и крепко сжал.
Отпусти! завопил Валька.
Рыжий, что главное в человеке? спросил Лохматый.
Сила! встрепенулся Рыжий, выходя из глубокой задумчивости.
А Валька ее не уважает, сказал Лохматый. Говорит, главное в человеке зависть.
Отпусти! вопил Валька. Уважаю я силу!.. Уважаю! Отпусти! Задушишь!..
Лохматый разжал руку и освободил Вальку. Тот на всякий случай отбежал в сторону.
Натрескался меду! Валька потер шею. Силища как у трактора. Не в отца Он что-то в злости хотел еще добавить, но передумал.
Ты моего отца не трожь, угрюмо ответил Лохматый. Он у меня весь изрешеченный и битый-перебитый всякой сволочью.
Смотрите! Шмакова идет! сказал Рыжий. Ну выступает!
Лохматый и Валька оглянулись и обалдели.
Шмакова была не одна, ее сопровождал Попов, но все смотрели на нее. Она не шла, а несла себя, можно сказать, плыла по воздуху. Попов рядом с нею был неказистым и неловким, потому что Шмакова нарядилась в новое белое платье, в новые белые туфли и повязала волосы белой лентой. Не по погоде, конечно, зато она блистала во всем своем великолепии.
Ну, Шмакова, ты даешь! простонал Валька. Тебя же в этих туфельках на руках надо нести.
Артистка эстрады, сказал Лохматый.
Сомов упадет, констатировал Рыжий.
А мне на Сомова наплевать, пропела Шмакова, очень довольная собой.
Что-то незаметно, сказал Лохматый.
Хи-хи-хи! вставил Валька.
Ха-ха-ха! присоединился к ним Рыжий.
Попов посмотрел на Шмакову, его круглая курносая физиономия приобрела жалобное выражение.
Ребя, не надо, а? попросил Попов. Лучше пошли к Сомову.
Все радостно заорали, что пора к Сомову, но Лохматый перебил их и сказал, что надо подождать Миронову.
Наплевать нам на Миронову, расхрабрился Валька. Кто она такая Миронова?.. Кнопка.
Железная, наставительно вставил Рыжий.
Кому сказано подождем Миронову! грозно повторил Лохматый.
Конечно, подождем, испуганно согласился Валька. Да и Васильева еще нет.
И тут появился Васильев худенький мальчик в очках.
А меня ждать не надо, сказал Васильев. Я к Сомову не пойду.
Почему? раздался чей-то голос.
Все оглянулись и увидели Миронову. Она была, как всегда, аккуратно причесана и подчеркнуто скромно одета. Под курткой у нее было самое обыкновенное форменное коричневое платье.
Привет, Миронова, сказал Лохматый.
Здорово, Железная Кнопка, угодливо вставил Валька.
Миронова им не ответила. Она не спеша прошла вперед и встала перед Васильевым.
Так почему ты, Васильев, не пойдешь к Сомову? спросила она.
На хозяйство брошен, неуверенно ответил Васильев и поднял над головой авоську с продуктами.
А если честно?
Васильев молчал; толстые стекла очков делали его глаза большими и круглыми.
Ну что же ты молчишь? не отставала от него Миронова.
Неохота мне к Сомову. Васильев с вызовом посмотрел на Железную Кнопку. Надоел он мне.
Надоел, говоришь? Миронова выразительно посмотрела на Лохматого.
Тот двинулся вперед за ним остальные. Они окружили Васильева.
А за измену идеалам знаешь что полагается? строго спросила Миронова.
Что? Васильев посмотрел на нее круглыми глазами.