Сердце мое сжималось от беспокойства за него, когда я замечал его дикие, нервные движения, его пугливые взгляды и подергивающееся лицо. Кто бы мог подумать, что это крадущееся, съежившееся от страха создание некогда было блистательным офицером, сражавшимся в жестоких битвах во имя славы своей страны, офицером, с которым по части отваги не мог сравниться ни один из бравых солдат, окружавших его?
Несмотря на неусыпную бдительность старого солдата, мы всё же сумели восстановить связь с нашими друзьями. Непосредственно за Клумбер-холлом обнаружилось местечко, где рабочие, соорудившие забор, допустили небрежность, и две доски без труда отодвигались в сторону, образуя широкую щель и предоставляя нам прекрасную возможность для множества тайных встреч. Правда, эти встречи неизбежно оставались краткими, поскольку перемещения генерала по поместью были слишком хаотичны и непредсказуемы, и он в любую минуту мог нагрянуть в эту часть поместья.
Одна из наших торопливых встреч так живо предстала сейчас перед моим мысленным взором! Она стоит особняком, словно светлый, чистый и мирный островок посреди бушующего океана таинственных событий, которые привели в конце концов к ужасной катастрофе, омрачившей наши жизни.
Мне вспоминается, как ноги мои утопали в траве, еще влажной после прошедшего утром дождя, а в воздухе царил запах свежевспаханной земли. Габриела, проникнув наружу через брешь в заборе, поджидала меня у куста боярышника. Мы стояли, держась за руки и созерцая простор земли, поросшей вереском, и широкую голубую кайму, обрамляющую вересковую пустошь.
Далеко на северо-западе солнце подсвечивало вершину высокой горы Тростон. С того места, где стояли мы с Габриелой, можно было видеть дымок пароходов, что рассекали воды оживленного судоходного пути, направляясь в Белфаст.
Ну разве это не великолепно? воскликнула Габриела, сжав мою руку. Ах, Джон, почему мы не вольны вместе пуститься в плавание под парусами, оставив все наши заботы на берегу?
А что это за заботы, которые вы хотите оставить на берегу, дорогая? спросил я. Не могу ли я узнать о них и помочь вам с ними справиться?
У меня нет секретов от вас, Джон, отвечала она. Наша основная забота, как вы, наверное, догадываетесь, странное поведение нашего бедного отца. Разве это не печально, если человек, игравший некогда такую значительную роль в мире, прячется, перебираясь из одного уголка страны в другой, огораживается заборами, запирается на все запоры и засовы, словно он какой-нибудь заурядный воришка, скрывающийся от правосудия? Вот такая у меня забота, Джон, и разрешить ее не в вашей власти.
Но почему он так себя ведет, Габриела? спросил я.
Я не могу сказать, искренне ответила она. Знаю только: он полагает, что находится в смертельной опасности, какая-то страшная угроза висит над ним, словно дамоклов меч, и эту угрозу он навлек на себя во время своего пребывания в Индии. Какого характера эта опасность, я не имею понятия точно так же, как и вы.
Зато ваш брат знает, заметил я. Однажды он сказал мне, что знает, в чем дело, и по тону, с каким это было сказано, я понял, что он считает эту угрозу вполне реальной.
Да, он знает, и моя матушка тоже знает, ответила Габриела, но они оба держат всё в секрете от меня. Нынче мой бедный отец невероятно взволнован. Дни и ночи напролет он мечется в мучительном беспокойстве, но пятое октября уже скоро, и когда минет этот день, отец успокоится.
Откуда вы это знаете? в изумлении спросил я.
Знаю по опыту, печально ответила она. Пятого октября все эти страсти достигают апогея. Еще несколько лет назад у отца вошло в привычку в этот день запирать меня и Мордаунта в наших комнатах, так что мы не имели ни малейшего представления, что происходит. Но зато потом мы находили, что ему гораздо лучше, и наша жизнь становилась относительно спокойной до следующего года, пока эта дата не приближалась вновь.
Тогда вам осталось подождать всего лишь около десяти дней, заметил я, так как сентябрь уже близился к концу. Кстати, дорогая, почему у вас по ночам освещаются все комнаты в доме?
Так вы заметили это? сказала она. Это тоже связано со страхами моего отца. Он не может допустить, чтобы в доме оставался хотя бы один темный угол. Он сам лично обходит вечером весь дом и проверяет все помещения от чердака до подвала. Он повесил огромные светильники во всех комнатах и коридорах, даже в нежилых помещениях, и приказал слугам зажигать везде свет, как только начинают сгущаться сумерки.
Удивляюсь я, как вам еще удается удерживать при себе слуг, смеясь, заметил я. Девушки в этих краях народ суеверный, и всякая вещь, которую они не в состоянии понять, легко может взволновать их воображение.
Кухарка и обе горничные из Лондона, они уже привыкли к нашим причудам. Мы платим им очень высокое жалованье, чтобы компенсировать возможное беспокойство, которое мы им причиняем. Израэль Стейкс, кучер, единственный из слуг, кто родом из этой части страны, честнейший и абсолютно бесстрастный малый, которого не так-то легко испугать.
Бедная девочка, воскликнул я, взглянув на изящную стройную фигурку Габриелы, негоже вам жить в такой атмосфере. Почему вы не позволите избавить вас от всего этого? Почему не разрешаете мне отправиться прямиком к генералу, чтобы попросить вашей руки? Самое худшее, что он может сделать, это отказать.
От одной мысли об этом она стала еще более бледной и показалась мне совершенно измученной.
Ради всего святого, Джон, горячо воскликнула она, не делайте ничего подобного! Не пройдет и недели, как он разбудит нас глубокой ночью, мы опять сорвемся с места и осядем в какой-нибудь глуши, где я даже не буду иметь возможности передать вам весточку, и мы никогда больше не увидимся. К тому же, он не простит нам с братом того, что мы осмелились покинуть территорию поместья.
Не думаю, что он такой уж жестокосердный человек, заметил я. У него суровое лицо, но в его взгляде я заметил доброту.
Он способен быть добрейшим из отцов, отозвалась Габриела, но когда ему начинают возражать или перечить, он становится страшен. Вы его таким никогда не видели, и от всей души надеюсь, что не увидите. Именно его сила воли и нетерпимость к сопротивлению сделали его таким блестящим офицером. Уверяю вас, что в Индии каждый считался с его мнением. Солдаты боялись его, но готовы были следовать за ним и в огонь, и в воду.
А тогда он был подвержен этим нервным приступам?
Время от времени они бывали, но далеко не такие сильные, как теперь. Кажется, он полагает, что опасность, в чем бы она ни заключалась, с каждым годом становится всё ближе. О, Джон, как это ужасно жить с висящим над головой дамокловым мечом; а для меня всё это ужасно вдвойне, поскольку я даже не имею понятия, откуда ветер дует.
Дорогая Габриела, проговорил я, беря ее за руку и привлекая к себе, только взгляните на этот милый деревенский пейзаж и на бескрайнее синее море. Разве это не прелестно, разве всё здесь не дышит умиротворением? В этих домиках под черепичной кровлей, чьи окна глядят на серую вересковую пустошь, живут простые богобоязненные люди, которые трудятся в поте лица, возделывая свои маленькие участки земли, и ни к кому на свете не питают они вражды. В семи милях от нас находится огромный город, где есть все доступные в цивилизованном мире средства для поддержания порядка. Десятью милями далее располагается гарнизон; стоит только отправить телеграмму и сюда примчится целая рота солдат. А теперь ответьте мне, дорогая, не отступая от здравого смысла, какая мыслимая опасность может подстерегать вас в этом уединенном месте, где к тому же так близко расположены все средства для защиты? Вы будете уверять меня, что опасность не связана с расстроенными нервами вашего отца?